Ангелы не летают (СИ) - Сахно Ирина. Страница 37

Наступил момент, когда Карина расхотела добиваться своих целей. Кто бы мог подумать, что творчество ее больше не вдохновляет! Девушку, которая обладала ангельским голосом, неповторимой манерой исполнения, на которую многие ставили — больше не манили гастроли, потухли амбиции, опустились руки…

Через несколько дней встреча с директором повторилась, и Карина написала заявление об увольнении по собственному желанию. Что она скажет дома, пока не знала. Кирилл не одобрит, его родители возмутятся. Да и дома сидеть она не сможет. Остается еще другая работа во Дворце — там, где Илья. Работа, которая ей по душе, где они творили и строили планы, но и там Карины оставалось все меньше. Мир вытеснял ее…

С Ильей она пересекалась пару раз в неделю. Еще теплилась надежда на то, что он хоть немного уделит ей внимание, и они где-нибудь просто посидят, поговорят. Так однажды и произошло. Илья узнал, что Карина оставила работу, после прогона программы, которая готовилась для гастролей за границей. Карины, конечно же, в списке не было, он старался обходиться без нее, как и обещал.

Илья предложил ей пообщаться. Они шли по вечернему городу, обсуждали программу, как в старые добрые времена. Никакого намека на секс, на поцелуи. Илья даже поддержал идею об увольнении, но поругал за университет, но понимая ее положение, предложил организовать свой коллектив и развиваться в нем, поступить в университет здесь, в Могилеве, не уезжая в столицу.

Мысль Карине понравилась, но Илья добавил ложку дегтя, он без этого не мог:

— И тогда нам больше не придется вместе работать!

Если еще полтора года назад он говорил: «Мы создадим свой коллектив и будем работать вместе!», то теперь всё перевернулось.

— Ты станешь руководителем собственного предприятия. Не это ли прекрасно? — заключил он.

— Да, наверное, но мне жаль трудов, вложенных в наше, совместное дело. Это же для меня как семья!

— Ну, все когда-нибудь заканчивается.

— Да, но не таким способом заканчивать. У тебя все продолжается. Заканчивается только у меня.

— Считай, что это была школа, солдат! А теперь — самая настоящая практика, докажи, что ты — профессионал.

— Я не хочу ничего доказывать.

— Тогда мне не за что тебя уважать. Сколько тебя можно воспитывать?

— Да не надо меня воспитывать! — отчаянно воскликнула Карина, сдерживая слезы.

— А что тебе надо? — тише спросил Илья.

— Любить меня надо, обнять…

— Карина, — почти по-отцовски сказал Илья, — успокойся, а? Мы договаривались. Не мучай меня, пожалуйста. У меня только начало налаживаться в семье. И, если я сейчас позволю себе до тебя дотронуться — все, пиши — пропало! Я снова могу тебя не отпустить, а ты меня не отпустишь, и — все по кругу… — Илья наклонился к почти плачущей Карине, приподнял ее подбородок пальцами, заглядывая в глаза, — ну, что ты ревешь? Что у тебя, все так плохо?

Наконец, он заговорил по-человечески. И тут Карина не выдержала.

— Да, плохо, и с мужем плохо, и с работой. И ты меня совсем затоптал, как будто никогда и не любил.

— Господи, какой же ты еще ребенок! Вот приручил тебя на свою голову. Как я раньше не понимал, что ты — обычный горький ребенок? — то ли себя, то ли Карину убеждал Илья. — Что же мне с тобой делать?

Илья распахнул объятия и куртку, укутал Карину, прижимая ее к себе…

Карина прижалась щекой к колючему свитеру Ильи, и на его груди было так тепло, уютно и спокойно. Спокойно, правда, только на то время, которое он мог ей уделить… как отец дочке, которая пришла из школы с проблемами, а папе завтра уезжать в командировку. И дочка будет ждать папу столько, сколько нужно, а папа привезет дочке подарок, снова возьмет на ручки, покачает, и ей не нужно ни о чем думать — папочка все решит…

Илья все больше осознавал это, и к нему пришло решение. Он вдруг спросил:

— Ты спешишь домой?

Карина, перестав плакать, подняла на него ясные синие глаза и с надеждой спросила:

— Нет, а что?

— Пойдем к твоей подруге в гости!

— Правда, что ли? — засмеялся ребенок, будто папа, наконец, разрешил поиграть во взрослую игру.

— Правда, правда, — Илья посмотрел на часы, — но у меня всего полтора часа.

— Хорошо. Только давай я предупрежу Валентину, позвоним с автомата.

Таксофон оказался совсем рядом, и Карина набрала номер подруги. Трубку долго не снимали, и лишь на девятом гудке ответили.

— Мы с Ильей сейчас к тебе придем, — без предисловий прощебетала счастливая Карина.

— Карина, ты опять за свое?

— Валечка, пожалуйста, мне очень нужно.

Подруга, тяжело вздыхая, сказала, дала согласие и Карина упала в объятия Ильи.

— Пойдем, — сказала она и взяла его за руку, как дочка отца, только что вприпрыжку не побежала.

Карина радостно смеялась: «Все, что угодно, милый, только так я могу быть счастлива». Она жила на эмоциях и не все происходящее анализировала, лишь интуитивно чувствовала, где хорошо, а где плохо. Хорошо — хотелось повторить, плохо — сбежать.

Валентина приняла их. Она расплылась в лести к Илье, Илья — в лести к ней. Валентина любила мужское общество, что бы ни говорила о своей фригидности, а Карина видела, что подруга меняется при виде любого мужчины, будь то юноша, взрослый или пожилой почтенный старик. Просто с каждым она находила подходящую манеру общения. Как радушная хозяйка, она достала из холодильника собственноручно сделанную наливку и предложила Илье.

Илья, как ценитель домашних угощений, согласился «по чуть-чуть». Валентина наполнила две рюмки и вдруг обратилась к подруге:

— А тебе нельзя, ты маленькая! Тебе еще к мужу идти. Тебе нужны новые проблемы?

Карина удивилась, но ничего не ответила. Илья поддержал Валентину, как будто они сговорились, и Карине ничего не оставалось, как выйти из-за стола под предлогом умыться. Она прошла в ванную комнату и открыла кран. А умудренные опытом люди разговаривали, Карина из-за двери все слышала.

— Валентина, я хочу с вами кое-что обсудить.

— Да, я догадалась, потому и не стала ей наливать. Что вы хотели, Илья? Вы не знаете, как отвязаться от неё? — эти слова убили Карину. И это после обещаний «Я буду всегда на твоей стороне, что бы ты ни сделала».

— Не то чтобы отвязаться, но дело принимает серьезный оборот, — Илья откашлялся, тщательно подбирая каждое слово. — Понимаете, Валентина, у меня семья. Мы с Кариной зашли далеко, настолько, что дальше некуда. Я едва не потерял семью, сам подорвал здоровье, — Илья показал на сердце, — и теперь я в ответе еще и за Карину. Она, по сути, еще ребенок, не приспособленный к жизни, не может обрести спокойствие, и на мне вина за это, несомненно, есть. Я привязал ее к себе, не зная, насколько она слаба. Она казалась мне более взрослой.

— Илья, она вас любит. Вы для нее кумир. Она запуталась. Уж сколько я с ней говорила на эту тему — все бесполезно! Она словно в танке, не слышит. Я не хотела вам этого говорить, но, раз вы сами начали — рвите с ней отношения. Пусть переболеет, но другого выхода нет. Это же какая-то дичайшая зависимость! У нее и с мужем не ладится, и одна не умеет выживать. Она совершенно не приспособлена к жизни. Я такое вижу впервые, честное слово, такую болезненную привязанность. Я принимаю ее, но и мне уже, если честно, сложно. Я как будто для нее мать. Но свою дочь я бы давно уже перевоспитала. А с ней что делать? Ругать ее? Поселить у себя? Ну, на какое-то время да. А потом?

— Вот и я про это. Хорошо, что вы это понимаете. Нам надо вместе подумать над ее судьбой. Я один уже не справляюсь. Она и работать не хочет в полную силу, а я такие ставки на нее делал. А она взяла и сломалась. Ну, больно, да, и мне больно. Вы понимаете, да? Что я ее тоже любил… кхм… люблю… все еще. Но я не могу оставить семью. Я за них тоже в ответе. И мне тоже тяжело.

— Да, Илья, вы — взрослый человек, опытный. А она — маленькая девочка. Хотя и мне поначалу казалось не по годам взрослой.

— Я понимаю ваш упрек. Я не снимаю с себя ответственности, поэтому не бросаю ее, думаю, что постепенно будет не так больно. Я никогда до этого не изменял жене, но не смог устоять, хотя очень долго боролся со своей совестью и желанием…