Законы Красного моря (СИ) - Пресняк Мария. Страница 58

- Хм. Я так чувствую, что быть женщиной  в исламском обществе не так уж и плохо. - ухмыльнулась Кристина.  - А то крутишься тут, как белка в колесе, и все сама, сама...

- Да, там есть свои плюсы. И вообще, это неправда, что женщины Востока такие уж угнетенные. Не забывайте, что бывают очень современные семьи и даже страны. Турция, например, или Ливан. Там тоже Ислам, но платки мало кто носит, женщины одеваются и живут вполне по-западному. И в Египте такие есть.

- Уговорила, начинаю искать восточного жениха. - Кристина хлопнула рукой по столу. - Только богатого. Турок меня устроит.

- И я! - тут же отозвалась Маша.

- А тебе зачем? У тебя есть Паша.

- Ага. Хотела бы посмотреть на его реакцию, если я завтра заявлю, что увольняюсь и буду сутками лежать на диване - а он как мужчина обязан меня кормить, одевать и так далее.

- Вряд ли ему понравится, - улыбнулась я. - А Саид считает совершенно нормальным, что я не работаю.

- А ты пробовала куда-нибудь устроиться? – поинтересовалась Кристина.

- Пробовала, отправляла резюме, но потом перестала. Работать за копейки не хочется, тем более нет финансовой необходимости, а хорошую зарплату мне там не предложат. Ну а сейчас появится ребенок, тогда точно будет не до службы.

Мы еще немного погуляли по праздничной Москве, и, переночевав у подруг, я вернулась домой.

Глава 17

По мере приближения праздников я все сильнее склонялось к тому, чтобы поменять билет и вернуться в Александрию позже. Меня беспокоило состояние мамы, а кроме того, я не успела сдать все положенные для своего срока анализы. Однажды я аккуратно сообщила Саиду, что хотела бы задержаться еще на несколько недель. Муж отреагировал неожиданно резко, в ультимативной форме потребовав вернуться в срок. Мы сильно повздорили.

- Аня, ты должна быть здесь, как мы и договаривались! – кричал Саид.

- Я же тебе объясняю, что моя мать больна...

- Мне очень жаль, но это ничего не меняет.

- Как не меняет? – вскипела я.

- Я твой муж, и ты должна меня слушаться!

- Саид, мы как будто говорим на разных языках. Речь о моей матери! Почему ты думаешь, что я специально все делаю тебе назло? Мне хочется приехать к тебе, но я очень боюсь за мамино здоровье.

- Аня, это ты меня не понимаешь. Я твой муж. Если я приказываю тебе вернуться – ты должна вернуться. Что здесь сложного?

- То есть раз мы женаты, я должна спрашивать разрешения на каждый свой шаг?

- Да! Именно так. Египтянка не может пойти даже на похороны своей матери, если муж ей не разрешит. А ты ведешь себя так, как будто я просто твой парень: хочу – слушаюсь, хочу – нет.

- Ну и сиди в своем Египте! – не сдержавшись, крикнула я и бросила трубку.

Правда, потом он перезвонил и извинился за свою резкость. Мы помирились. Решив не портить отношения с Саидом, я не стала сдавать билет.

Впервые в жизни у меня не было никакого желания отмечать Новый год. Тридцать первого декабря мы с мамой и тетей накрыли небольшой стол, выпили по глотку шампанского и пошли спать сразу после боя курантов.

Я сходила на последний прием к гинекологу, собрала вещи и наскоро со всеми попрощалась. Подруги обижались, что так и не успели толком со мной пообщаться. За день до отъезда я успела забежать в кафе на встречу с однокурсниками. Они мало изменились - Светка еще раз выскочила замуж, набрала несколько килограмм и курила, не переставая. Остальные посматривали на нее со смесью зависти и неодобрения.  Наблюдая эту картину, я от души веселилась. В кафе я опоздала: друзья юности успели осушить несколько бокалов,  и мое появление произвело небольшой фурор. Меня тут же осмотрели, оценили количество золота и начали допрашивать. Я откровенно высмеяла их представления о Египте и уверила, что катаемся мы исключительно на собственном автомобиле «Тойота», но никак не на верблюдах.

- Нет, я не знаю ни одного многоженца. Честное слово, не встречала. Да, живем в обычной квартире, в многоэтажном доме - с водопроводом, канализацией и всем необходимым.  Море рядом. Как близко? Ну, не знаю, из окна хорошо видно. Может быть, метров сто. Конечно, купаться не запрещает. Рестораны? Ну разумеется, ходим. Нет, нечасто – примерно раз в неделю, когда у мужа выходной. Цветы не дарит, у них не принято. В основном презентует золото.

Где-то через час разговор окончательно стал напоминать допрос, я вежливо свернула беседу и ушла домой - это был мой последний вечер в России, и я предпочла провести его с мамой.

На следующее утро я заказала такси и настояла, чтобы мама с тетей остались дома.  Все всплакнули, и я быстро уехала. На станции меня встретила Катя, с которой мы успели выпить по чашке отвратительного кофе из вокзального буфета и немного поболтать до отправления автобуса. На прощание я долго махала сестре рукой…

Саид встретил меня в зале прилета каирского аэропорта. Как же я по нему соскучилась! Мой выросший живот мешал нам тесно обняться, но я видела радость в глазах мужа и была готова расцеловать его при всех - невзирая на то, что в Египте не принято открыто демонстрировать свои чувства.

Дома меня ждал и повзрослевший Шикобелло. Моему счастью не было предела. Вновь оказаться дома, прижаться щекой к любимому и почувствовать шевеление сына в животе– казалось, ничто не способно разрушить эту идиллию.

Неделю я наслаждалась жизнью и обществом Саида, который проводил со мной почти все время. А потом как гром среди ясного неба -  началась революция.

В России я смотрела репортажи о событиях в Тунисе,  не придавая этому большого значения.  Двадцать пятого января  Египет принял эстафету, но тогда никто еще не осознавал масштаба народных волнений. Днем после пятничной молитвы муж попросил меня не уходить далеко от дома, поскольку в Каире на площади Тахрир большая забастовка и возможно, что какие-то движения будут и у нас. Я кивнула головой, не думая ни о чем плохом. Но забастовка продолжалась, и количество участников росло, будто снежный ком.

Мы ежедневно смотрели выпуски новостей, которые становились все более пугающими. Российская пресса начала трубить о начале революции по тунисскому сценарию.  Мама постоянно присылала смс с вопросом, что у нас происходит, и предлагала вернуться в Россию, пока не поздно.

До начала февраля, помимо пугающих теленовостей,  я не замечала вокруг ничего особенно страшного. Многие мужчины стали ходить по улицам, объединяясь в небольшие группы, в воздухе повисла напряженность, начались постоянные разговоры о политике - но беспорядки и забастовки я пока что видела только на экране. Потом пропала связь. Несколько дней не работал интернет, и я смогла отправить смс маме только с русской сим-карты, которую чудом нашла на дне сумки.

Мубарак несколько раз выступал по телевизору, но до последнего отказывался покидать свой пост. Волнение нарастало. Стало очевидно, что в Египте самая настоящая революция, и люди не отступят, пока не добьются отставки президента и смены режима. Муж запретил мне выходить из дома, а сам пропадал где-то почти весь день - патрулировал район или участвовал в какой-то очередной забастовке. По-моему, он был готов ночевать на улице, и возвращался домой только ради меня. Я весь день обрывала телефон, названивая мужу каждые пятнадцать минут,  и даже начала молиться. Продукты он теперь закупал сам - некоторые супермаркеты рядом с домом продолжали работать, но существенно подняли цены. Магазины Саид закрыл, а вещи вывез на какой-то склад.

Эту информацию я вытягивала из него буквально клещами, через слезы и истерики – муж и раньше не любил обсуждать со мной дела, а теперь стал еще более замкнутым и молчаливым. Однажды он пришел домой позже обычного и с перевязанной рукой. На все мои вопросы Саид отвечал "Не волнуйся, это пустяки", и мне так и не удалось выяснить никаких подробностей. Надя быстро промыла и перевязала рану, а я проплакала почти до утра, сходя с ума от бессилия что-либо изменить.

В городе началось мародерство: ходили слухи, что ограбили Карфур.  Ни о каких походах к врачу не могло быть и речь – мне оставалось лишь надеяться, что революция закончится в ближайшие дни. Мама в панике  умоляла меня вернуться. Я понимала ее правоту и всерьез задумывалась над тем, чтобы снова улететь в Россию, но что-то мешало сделать последний шаг. Уехав, я потеряю всякую связь с Саидом, а он полезет в самое пекло - и  неизвестно, чем все может закончиться. Уехать - значит рискнуть жизнью своего мужа, ведь у меня больше не будет шанса вернуться до родов: на таком сроке меня просто не пустят на борт самолета. Остаться - значит рискнуть здоровьем ребенка: неизвестно, что будет с медициной и вообще со страной через пару месяцев. Я разрывалась между мужем и ребенком и никак не могла принять окончательное решение, проклиная себя за то, что сразу не осталась в России. Саид не удерживал меня против воли, и необходимость самой принять решение выводила меня из себя. Две недели прошли в постоянных сомнениях и терзаниях. А одиннадцатого февраля Мубарак объявил о своей отставке.