Охота на оборотня (ЛП) - Стрэнд Джефф. Страница 5

— Я просто преклоняюсь перед Вами, — Иван пригнулся, изображая поклон. — Да любой другой на Вашем месте уже давно бы поддался соблазну и исполнил желаемое, но только не отважный Джордж.

— Что-то какой-то ты уж больно язвительный.

— Ладно, если мои слова, объяснения не нашли отклика, не разбудили в Вас ни чувства благоразумия, ни порядочности, ни приличия, что ж, я все это действительно зря. Если вы в самом деле такие бездушные и бестолковые, ребята, мы просто с разных планет, и я, похоже, всю дорогу занозой в ваших задницах был, каюсь. Давайте сменим тему, о дороге поговорим, конечной остановке — как у нас с бензином?

— Не переживай за бензин, у нас все под контролем.

— Не хотелось бы застрять здесь. Насколько я понимаю, вы не очень любите крокодилов.

Джордж бросил взгляд на навигатор.

— В нескольких минутах есть заправка, в местечке Начихолата. Милое индейское название.

— Нужно говорить название «коренных американцев». А те, кого ты имел в виду — они в Индии живут [3].

— А я слышал «коренных американцев» говорить нехорошо, они обижаются, нетолерантно, типа.

— Нет, нетолерантно, если ты так назовешь просто «коренными», без «американцев», это все равно, что сравнить с их «аборигенами», которые по джунглям с копьями носились. А так нельзя. Это некрасиво. Им будет обидно. Для них просто «коренной» одно и то же, что «дикарь». А «коренной американец» — это правильное название. А ведь, знаешь, если подумать, для кого-то слово «карлик» может быть очень даже нетолерантно!

— Для кого? Для коренных американцев?

— Очень смешно. Для людей маленького роста. По отношению к ним это нетолерантно, как слово на букву «н» к неграм. Ты только прикинь! Ведь любой преспокойно может сколько угодно называть их карликам: «этот карлик», «карлик то», «карлик се». А чем это лучше если негров «ниггерами» называть? Скажи такое политик — да на его карьере можно ставить крест, а если маленького человека «карликом» назвать — да сколько угодно, еще и подумают, что свой парень, с чувством юмора.

— А карлик карлика может «карликом» называть? Это толерантно?

— Не знаю. Но лично мое мнение — так вообще нельзя говорить про них говорить. Они ведь не виноваты, что родились такими.

— Ладно, Лу, мы что-то отвлеклись. Иван, через несколько минут мы остановимся заправиться. Тебе полегчало?

— Да-да, заметно. А можно мне будет на заправке гамбургер съесть?

— Нет.

— Ну ладно вам. Я же от голода умираю.

— Нет.

— Ну просто просуньте его между прутьями клетки.

— Нет.

— Ну что я смогу такого сделать с гамбургером? Смять мякиш из булки и Вам череп им проломить?

— Ты не получишь никакого гамбургера. Точка.

— Я был о вас более высокого мнения. Такие здоровяки, как вы… и боятся несчастного парня, запертого в клетке.

— Мы тебя не боимся.

— Еще как боитесь! Что такого, чтобы просунуть мне между прутьями гамбургер и картошку фри? Нет, вы даже это боитесь сделать, как будто я смогу каким-то образом что-то с этим сотворить. Это, друзья мои, и называется «страх». И очень сильный страх, если вы боитесь мне дать даже обычный кулек с фастфудом.

— Ну раз мы о картошке-фри заговорили. Вот возьмешь ты кусочек позажаристее, потверже, спрячешь в кулаке, заболтаешь нас — бац, и кусок этот мне в глаз засадишь.

Иван не мог оторвать от Джорджа глаз.

— Знаете, я даже уже боюсь подумать, шутите Вы или серьезно.

— Шучу, конечно. Но, никакой жратвы ты не получишь.

— Вот о чем я и говорю. Боитесь. Уже и коленки, поди, трясутся, кровь в жилах стынет от присутствия беспомощного парня. Но не подумайте, что я Вас в чем-то упрекаю. У нас у всех есть свои страхи, фобии, это не Ваша личная вина. Вы глубоко несчастный человек: до чертиков боитесь запертых в клетках безоружных людей. Я отчасти даже польщен произведенным собой впечатлением.

— Слушай, ты это все здесь затеял, чтобы мне стало стыдно, что я не мужик настоящий, не самец, и дабы доказать тебе, что ты ошибаешься, я пошел бы купить тебе пожрать? Угадал?

— Ну до самцовости у меня мысль не долетела, но в остальном — да, основная идея была приблизительно такой, вынужден признать.

— Так, оборотень, давай заключим сделку. Если сможешь не трещать десять минут, если закроешь свой рот всего на какие-то десять минут — я собственноручно принесу тебе эконом-ланч.

— Вы не шутите?

— Нет я не шутил, а вот ты так и не смог даже на секунду язык за зубами придержать. Ты нарушил условия сделки.

— Мудак ты.

— …который сейчас возьмет самый большой, самый сочный гамбургер в своей жизни, с соусом майо, кетчупом, луком, возможно, дор-блю, встанет перед тобой и смачно сожрет его у тебя на глазах. Ты, кстати, на гарнир что предпочитаешь: картофель фри или луковые кольца?

— Кольца.

— Тогда еще кольца возьму. Здоровые такие, маслянистые, панировочки не слишком много, так чтоб в самый раз. Знаешь иногда с тестом перебарщивают и уже лук не так чувствуется. Но я прослежу, чтобы мне поджарили идеальные, — по правде, Джорджу было неприятно говорить все это. Обычно он так себя не вел, но этот Иван был просто невыносим!

— Вы хоть понимаете, что сегодня ваш последний день в этом мире? — с улыбкой спросил Иван.

— Пардон?

— Вы все правильно расслышали. Да, мы сейчас веселимся, глумимся друг над другом, смеемся, как лучшие приятели, но вот одного вы, парни, не знаете: на вас проклятье, вы в аду. Уже почти. Уже начинаете подгорать, просто пока не чувствуете огня и запаха. И когда вы вскоре с дьяволом с глазу на глаз окажетесь и ради прикола задумаете ему рога отодрать, он даже после этого не сможет даже ничего более жесткого придумать, чем вам уже предначертано. Ваши души обречены, обречены на самые страшные муки.

— Слушай, насколько мне известно вся эта тема с проклятиями по-другому работает, — сказал Джордж. — Из того, что я слышал, проклясть может Господь Бог, или же ты продаешь душу дьяволу за легкое бабло, славу, тачки, красивую жизнь, и все такое. — Он подтолкнул Лу. — Чувак ты намедни никаких сделок, о которых я должен знать, с дьяволом не оформлял?

— Если бы и оформлял, уж мы бы точно не тратили этот день на перевозку трещащего без устали оболтуса через Флориду.

— Сожалею, парень. Не умеешь ты на понт брать. Нагонять страху — не твое призвание.

— Жаль.

— Понимаешь, такие вещи как запугивание людей — часть моей работы, и немалая. Я в подобном, поверь, неплохо разбираюсь. Раскрою тебе один секрет по дружбе. Самое главное, и это очень важный момент, поэтому, как говорят: «запиши, чтобы не забыть», Иван, если ты хочешь кого-то закошмарить, убедись, что ты делаешь это не из закрытой клетки, а жертва твоих пламенных речей не является при этом твоим конвоиром. Если ты не следуешь этому правилу, шансы взять на испуг падают до нулевой отметки. Запомнил?

— К сожалению, как Вы советуете, не получается. Мне нечем и не на чем «записать, чтобы не забыть», как Вы призываете.

— Тогда просто, блин, постарайся запомнить, а я буду предельно краток, чтобы тебе полегче было: если решил взять людей на испуг, прежде убедись, что ты не сидишь в клетке и на ней не висит замок. Так понятнее?

— Ваша уверенность в себе заслуживает восхищения, Джордж. И такие люди поаппетитнее.

— О, да ты жесткий чувак, оказывается!

— Да, именно так, — кивнул Иван. — Но всему свое время. Для начала от взрывчатки на ноге надо избавиться.

Джордж опешил, но не более, чем на мгновение. Подумать только, этот сморчок продолжал его троллить.

— Да что ты говоришь? Взрывчатка?

— Ага.

— Значит, Бэйтмэн тебя поймал, засунул в клетку и даже не просек, что у тебя бомба на ноге.

— Да ты на себя посмотри. Мы уже два часа едем, ты сам-то заметил?

Джордж посмотрел на ноги Ивана. Браслета вроде не было, но…

— Чушь, не верю.

— А ты не думал, что это как раз дело рук Бэйтмэна? Может, мы еще не доехали до того места, где взрывчатка должна рвануть.