Дорога к Зверю (СИ) - Дарман Марина. Страница 20

Нюра глядела исподлобья. Губы выпячены, брови нахмурены. Горяна уселась на лавку, подперла подбородок кулаком и устало поглядела на дочь.

– Никакого сеновала, – сдалась та. – Обещаю. Но встречаться буду. И не проси.

– Обещаешь значит? – усмехнулась мать, качнула головой, точно не веря тому, что слышит, и жестко добавила: – На изломе зимы и будет видно, как ты держишь обещания. Так видно, что и не скроешь.

– А вот и сдержу! – Нюра села к столу, с размаху плюхнула ложку в миску. Брызги окропили стол, испачкали праздничную поневу.

– Ешь давай, – сердито буркнула мать, зевая. – Ишь вырядилась. Точно праздник какой. Снимай быстро. Дома красоваться не перед кем. Запачкаешь, в чем к этому своему бегать будешь?

Нюра проворно разделась, оставаясь в исподнем. Торопливо затерла капли, чтобы не въелись в единственный наряд. Горяна только вздохнула, следя за суетой. Что могла она сделала. Теперь все в лапах Зверя.

Луноград

Дарен прогуливался. Очень старательно. Очень размеренно. Монотонные шаги удивительно однообразно звучали в тиши ночного сада. Он бы и рад остановиться, прилечь отдохнуть, но нерастраченная ярость требовала выхода. Возвращаться стало сложнее. И чары работали исправно. И вход в Луноград для него всегда открыт. А тяжко, словно гранитная плита придавали грудь и не дает пошевелиться.

– Неужто в хуторянку влюбился? – наставник имел свободное право входа в его дом, чем регулярно и пользовался, возникая из неоткуда.

Дарен задумался. Шерстинок пять он честно искал ответ и сверялся с ощущениями, а потом кратко ответил:

– Нет!

– Нет? – переспросил старый лис, изображая глухоту. – А чего ж мечешься, что медведь-шатун? Чего сад топчешь? Про ритуал наврал?

– Наврал, – равнодушно отозвался ученик. – Пока думал, как выкрутиться, и правда, кое-что занятное придумал. Осталось проверить.

Грес хмыкнул, мотнул головой. Что-то подобное он и подозревал, но метания Дарена это не объясняло. Раз придумал, так успокоиться должен. А он еще больше бесится.

– Я место узнал, – отозвался тот, отвечая полуправдой. – То место из зелья грядущего. Это оно. Мы сегодня там были. С ней.

– С местом работать пробовал? – деловито уточнил наставник: – Там зелье может больше показать. Как-никак основное место событий.

– Волчица за мною тенью следует. Не могу же я колдовать при ней.

– Ночью вернись, когда нет никого. У лютых, конечно, чуткий сон. Но тебе-то их обдурить не проблема.

– А и вернусь, – кивнул Дарен и приготовился к переходу по мосту в срединный мир.

Переход никогда не давался легко, но, с его точки, того стоил. Хотя наставник бы с ним не согласился. Но того и не связывало с этим местом то же, что и ученика. Грес всегда был исконным жителем Лунограда. А судьбу Дарена изменил один неумный шаман. Может оттого и тянуло его в те места, где он родился. И мир тот ощущал иначе, чем остальные жители нижнего мира. У них он силу отбирал. Ему – дарил.

Он ступал неслышно, хищником крадясь на мягких лапах. Ни одна собака не возвестила о его приходе. Впрочем, спящие лютые его и не интересовали. Да и прилипчивая хуторянка, которой он воспользовался как предлогом для возращений, казалась всего лишь забавной. Она охотно дарила радость и восторг, согревая пустоту вместо сердца. Рядом с ней жизнь наливалась красками, запахи воспринимались острее. Она стала для него тем проводником в жизнь, без которого его мир вновь окрашивался в унылый серый цвет.

Зелье грядущего он захватил с собой из дома. Котел для работы – тоже. Разжечь огонь труда не составило, как и укрыть его чарами от припозднившихся зевак. Закипало варево медленнее обычного, словно мир по капле пил чужеродное колдовство, проверяя на вкус: отрава или нет. Чары нижних он обычно отвергал, признавая опасными. Их заклинания тут сбоили, или работали вполсилы. Знал это Дарен. Не мог не знать и наставник.

Наконец над котлом клубами взвился зеленоватый парок. В воздухе остро запахло лимоном, мелиссой и свежескошенной травой.

– Чудеса, – хмыкнул Дарен. В его доме это зелье пахло иначе. – Проверка удалась, Грес?

На грани слышимости раздался смешок. Наставник и не подумал скрывать, что подглядывает.

– Признай, этот эксперимент важнее того, что задумал ты, – посмеивающийся Грес охотно ответил, но так и не появился. – Это прорыв. Ты дитя двух миров. Шаман, сам не зная того, подсказал нам, как можно пройти в этот мир. Одна жертва определенно стоит подобного вывода.

– Не стоит! – резче, чем следовало, отозвался Дарен: – Я предпочел бы вовсе не быть столь уникальным, но жить с матерью.

– Так-то оно, конечно, так, – вздохнул наставник: – Да пути Зверя не способно предсказать и зелье грядущего. Оно дает крупинки знаний. И скрывает полную картину. Шаман уж не раз пожалел о содеянном. И пожалеет вновь.

Дарен промолчал, до рези в глазах всматриваясь в открывающееся видение.

Перед ним был самый обычный дом, сложенный из бревен: не больше и не меньше остальных. В меру мрачный. В меру холодный. Таких в любом хуторе навалом. Зачем ему это?

Высокое крыльце давно нуждается в починке. Ступени зычно поскрипывают под ногами немолодой, но верткой женщины. Она с недоумением смотрит на подошедшую кучку хуторян. Те стоят с вилами в руках и смотрят до того злобно, словно в вошедшей и сосредоточены все беды крупного хутора.

– Отдай нам ее! Проклятая приведет беду. Отдай! – длинный нескладный мужчина машет связкой амулетов вместо вил. Во второй руке у него веревки с нанизанными когтями. Он подносит их к хозяйке домика так близко, как может и чего-то ждет. Та презрительно следит за манипуляциями и растерянностью на лице мужчины.

– Сам ты Жалюта проклятый, – почти ласково говорит она, – а мой дочь замороченная. Беда с того только ей. Хутор тут не причем. А ты, чем лютых баламутить, лучше бы придумал, как помочь ей. Как морок снять. Вот и будет толк.

– Покажи дочь! – визгливо вскрикивает Жалюта.

– С вилами не пущу!

Хуторяне отступают, а женщина с шаманом поднимаются в дом. С улицы не видно, что они там делают, но выходят быстро. Вместе с ними и рассерженная взъерошенная Нюра. На лице Жалюты растерянность. Плечи его опущены. Он пощипывает редкую бороденку и жалко бормочет:

– Разберусь, Горяна. Разберусь. Ох, Зверь опять дороги крутит. Но ты не серчай. А что еще я должен был подумать?!

– Да ты думать вовсе не умеешь! – припечатывает женщина и, смачно сплюнув на землю, гордо удаляется в дом, грозя кулаком. Жалюта уводит Нюру с собой.

Костер погас внезапно, словно кто сыпанул песка. Зелье выпарилось почти полностью, а Дарен и не заметил. Вроде только смотреть начал.

– Грес, это же мое грядущее, при чем тут волки?

– Тебе виднее, – задумчиво отозвался он. И Дарен живо представил его отстраненный вид и прищуренные глаза. – Только хуторянка твоя тоже лютая.

– Я буду осторожен, – посерьезнел ученик. Забрал котел, скрыл следы стоянки и отправился домой, обдумывать увиденное.

Гуторенки

Нюра выглядывала до самого вечера. За ужином надежда еще теплилась: ведь Дарен никогда не приходил рано. Она поела, в большой лохани перемыла посуду, принарядилась и вышла на крылечко. Солнце стремительно скатывалось вниз, окрашивая небосвод в бордово-красный цвет. Хуторские закончили работу и выбрались за околицу. Трудовое молчание сменилось смехом. Веселье нарастало. Только Нюра становилась все печальней.

– А я говорила. Говорила, – мать давненько с дворовой лавки поглядывала на дочь. Мрачное лицо ей совсем не нравилось. Попадись городской проходимец сейчас, добром бы не ушел. – Небось, проездом был. Отдохнул и дальше в путь. А ты уши развесила. На наших лучше смотри. Горыня, вон какой видный парень.

Нюра отыскала взглядом высокого плечистого парня в серой рубахе. Волосы прилизаны, кушак подвязан кое-как, шапка – набекрень. Так-то не хуже остальных хуторских. Даже лучше. Семья-то зажиточная, бойкая невестка им страсть как нужна. Горыня заметил взгляд, выпятил грудь колесом и пошел на приступ. Лютая тоскливо вздохнула: только этого тут не хватало. И так тошно.