Дорога к Зверю (СИ) - Дарман Марина. Страница 35

«А заодно и оживлю, коли Жалюта не врет», – она оставила при себе. Молодой шаман мысленно костерил себя на все лады и надеялся, что Судимиру не доложат сплетницы о болтливости, а то не стать ему преемником.

– Нюра! – Горяна села прямо на землю, держась за грудь. – Нюра, что ты такое говоришь?

– Мой чародей мне и искать! – упрямо буркнула дочь, впервые с исчезновения загадочного чужака становясь похожей на себя прежнюю. – Котомки готовь. Небось, далеко идти. Знать бы еще куда.

– Если жив, – в город вечной тьмы, где живут такие, как он. Если нет, – в город вечного холода, где живут ушедшие. Только пустое это. Выторговать душу не так-то просто. А уж найти правильный способ, чтобы вернуть тело и вовсе невозможно.

– Мне же помирать скоро, – усмехнулась Нюра ядовито, – хоть развлекусь. Ма-а-м, котомки готовь! – крикнула она, заскакивая в дом.

Разве же можно сидеть, когда столько дел нужно успеть провернуть, столько вещей собрать и столько дорог найти. И так три клока потеряла. Хватит хандрить, пора в дорогу!

Белоград. Настоящее время

– Дарен! Дарен! – в богато обставленную горнице вихрем ворвалась женщина. Грудь ее часто вздымалась, лицо побелело. Она теребила узорчатый платок и задыхалась от быстрого бега. – Дарен, ты должен ее остановить! Книга бытия еще не отобразила ее путь. Еще можно все изменить.

– Как? – молодой мужчина с густыми кудрями до плеч неторопливо отложил свиток и поднял взгляд на вошедшую. – Она не слышит ни меня, ни тебя. Не может услышать. Не должна. И ты это знаешь. Как можно ее остановить?

Женщина закружила по комнате, скользя до того тихо, точно на ногах не сапожки с подбитыми железом каблучками, а пуховые носочки.

– А и правда, как? – в задумчивости пробормотала она и тут же, оживившись, подскочила к резной скамеечке с подушками, на которых сидел Дарен. – Знак! Надо дать знак. Все дети Зверя верят его напутствиям. Она послушается. Вот увидишь.

Мужчина встал, подошел к окну, состоящему из цветных стеклышек. Узор бросал на стены и пол причудливые пятна, раскрашивая помещение во все цвета радуги.

– Знаки? – с сомнением переспросил он. Та, что шла сюда, всегда отличалась завидной упорностью. Уж он это знает точно. И нет знака, способного ей помешать. Но пусть хоть кто-то верит в то, во что давно не верит он. – Я попытаюсь, – кивнул он, отворачиваясь от окна. – А ты придумай, что это может быть. Я же займусь передачей.

Женщина облегченно вздохнула и прекратила испытывать платок на прочность:

– Вот и правильно. Вот и верно. Не место ей тут. Ишь чего удумала. Порядок изменить. Да разве ж возможно такое.

– Однажды его уже изменили, – негромко напомнил Дарен.

Женщина мигом помрачнела и стремительно вышла, бросив напоследок:

– Кто поменял, тот понес наказание. Ты желаешь такого ей?

– Что ты? Я и врагу такого не пожелаю.

– Значит, дай знак. Пока не поздно.

Дверь захлопнулась с гулким треском. Мужчина задумчиво посмотрел на нее и подошел к полке на стене, где хранились гримуары: «Основы волшбы», «Чародейские заклятья», «Покорение стихий», «Вызов душ». Он пощелкал пальцем себе по носу, выбрал последнюю, самую мрачную на вид книгу, и углубился в чтение. Конечно, Аннельке до бесплотной души далеко, но принцип общения должен быть схож.

Гуторенки. Настоящее время

Нюра ушла на рассвете. Едва забрезжило солнце, как она скакнула на порог, натянула лямки заплечного короба и распахнула руки, словно пытаясь обнять весь хутор разом. Прохладный воздух сезона дождей и туманов щекотал ноздри, заманивая в путь дорогу запахом опавших листьев и свежескошенной травы.

– Чаво удумала? Не пущу! – Горяна выскочила на крыльцо с метлой наперевес. – А ну подь обратно.

– Как чего? – Нюра спустилась с крыльца и уперла кулаки в бока. – Сердце искать надо? Надо! Жалюта подтвердил. Как я без сердца-то?

– Да где ж ты его сыщешь, бесноватая. Зверь с тобой, сиди дома. Авось беда стороной пройдет.

– Не могу дома. Тошно мне! – призналась Нюра и прикрикнула: – Все равно же уйду. Не сейчас, так затемно. Не уследишь. Не уследишь!

Мать схватилась за грудь и уселась на крыльцо, глядя на дочь глазами, полными слез. Дочь виновато хлюпнула носом, присела рядышком и обняла родительницу.

– Я вернусь. Вот тебе знак Зверя! Вернусь.

– Все вы так обещаете, – с горечью произнесла Горяна и добавила: – Хоть весточку с лешими передай. Знать буду, где ты, что ты.

– Передам. Как повстречаю, сразу передам, – согласилась Нюра, виновато посмотрела и жалобно протянула: – Ты уж не серчай, маменька. Не могу я иначе. Зовет дорога-то.

– Зовет иди, – обреченно произнесла мать, осенила знаком Зверя и расцеловала в обе щеки.

Дочь неуклюже поднялась, словно нехотя дошла до калитки, и обернулась, запоминая образ дома и простоволосой матери, стоящей на пороге. Прикусила губу и резко, больше не оборачиваясь пошла прочь, боясь передумать. Дорога, конечно, звала, но дом роднее и привычнее. А там вдали, кто его знает, что скрывается.

Хутор она миновала быстро, пересекла пастбище, родные поля и вышла к лесу, который уже не казался столь приветливым как издалека. Тянуло холодом, гниющей травой и гнусом. Нюра попросила Зверя о защите, поправила лямки короба и ступила на едва заметную тропу.

– Позже надо было идти. Позже, – пробормотала она, отбиваясь от вездесущих насекомых. – Тогда было бы холодно, зато не кусуче. А сейчас я тут единственный завтрак на несколько дней пути.

Но больше всего ее радовала собственная предусмотрительность. Уж сколько они с маменькой спорили вечером. Та настаивала, что это бесстыдство как есть. Дочь доказывала, что в походе удобство важнее. Так спорили, что всю округу взбудоражили. Хуторяне по-одному просовывали в дверную щель любопытные носы и таинственным шепотом спрашивали:

– Случилось чегось? Давай рассужу.

Судили всем хутором. Вопрос-то почитай важный. Быть штанам, или не быть штанам. Нюра считала – быть, бабы считали – не быть. Мужики посмеивались и предлагали свои в помощь.

Парочкой новых, пусть и страшноватых, штанов она таки разжилась у сердобольных соседей. А заодно, рубахами, и крупными не по размеру чеботами. Ноги обмотала тряпками, чтобы не потерять обувку. Волосы спрятала под высокую шапку. В короб запихала провизию, огниво, нож и кучу полезных вещиц. И теперь щуплостью гораздо больше походила на паренька, нежели на молоденькую женщину. Нет, ежели пощупать, ошибиться невозможно. Но Нюра надеялась, что до щупанья дело не дойдет. Да и кому ее в лесу щупать-то? Разве, что сам Зверь с неба спустится.

До темноты она шла, останавливаясь лишь по естественной надобности, да для срезки очередного подходящего гриба. Ела на ходу, отдохнуть решила ночью. Неизвестно сколько клоков есть в запасе, и как далеко придется идти за чародеем. Да и дорогу только предстоит разведать. Так-то все в хуторе знают, что ушедшие к Зверю живут в небесных чертогах. А вот путь к ним неведом. Жалюта больше ничего не прибавил. Судимир вовсе глянул так, что язык отнялся. Но шаманов много, в каждом хуторе есть. Глядишь и сыщется поразговорчивей.

Для ночлега она выбрала старое дерево с узловатыми выступающими из земли корнями. Причудливый рисунок, что они создавали, проходил на землянистой жижей, оставаясь сухим. Только костер пришлось палить чуть в стороне на плоском камне, лучше всего подходящем для очага.

Хворост насобирала быстро. Огонь тоже развела без труда и устроилась греться рядом с пышущим жаром пламенем. Вода из ручья поблизости уже кипятилась в походном котелке. А Нюра ловко чистила набранную кучку даров леса. И зажарить на прутиках и похлебку сварить хватит.

Похлебка булькала, грибы на прутике жарились, а молодая женщина задумчиво вглядывалась в пламя. Красноватые язычки сменялись оранжевыми с такой скоростью, что проследить переход одного цвета в другой не удавалось. Остро пахло дымом и грибами. Гнус, обидевшись на тяжелый запах, вился за пределами кружка света и надсадно гудел, зовя коварную жертву подойти ближе. Жертва лишь усмехалась и прикидывала из чего лучше на ночь запалить дымокур, чтобы спать с комфортом. А то ведь съедят-то. Ночь длинная.