Пришедшие издалека - Хват Лев Борисович. Страница 9
Капитан приказывает: составить несколько лаконичных записок об открытиях экспедиции и ежедневно бросать в море бутылки с засмоленным горлышком, содержащие эти отчеты. Полной уверенности в благополучном исходе плавания у Росса нет — всего можно ожидать в такой необычной стране! Если даже никто из экспедиции не уцелеет, быть может, зверобои с борта судна заметят плавающую бутылку, или волны когда-либо выбросят на обитаемый берег весточку путешественников, а там найдется свой Баркильфедро, откупорщик океанских бутылок… [6]
Уже пятые сутки движутся корабли Росса невдалеке от барьера, и вдруг моряки видят, что ровная белая лента круто поворачивает к югу, образуя подобие бухты. Теперь есть смысл рискнуть! Капитан ведет «Эребус» к тому месту, где стена заметно снижается, и вызывает Роберта Паркинса. Юнга взбирается на мачту, а десятки людей ожидают внизу: что-то высмотрит глазастый Боб? Молодой матрос спустился на палубу разочарованным: «Сэр, там белая и гладкая, как стол, равнина, никаких возвышенностей нет».
«Эребус» и «Террор» продолжают поход к востоку. Моряки снова наблюдают, как от Великого барьера с мощным гулом, напоминающим артиллерийскую канонаду, отрываются айсберги, ветры и течения уносят их на север…
Роберт Скотт вытащил из шкафа тетрадь и книгу в обветшалом переплете. Да, память не изменила ему: в Тихом и Индийском океанах плавучие горы проникают за тысячи миль от места своего рождения, вплоть до 35-й параллели, а в Атлантике морякам неоднократно попадались айсберги под 30-м, 28-м и даже 26° южной широты, в тропических областях. На пути ледяные горы разрушаются, тают… До чего же заинтересовали некогда юного Кона эти айсберги, о которых он прочел в библиотеке Маркема! А какие любопытные факты таятся в старых судовых журналах!.. В середине XIX века мореплаватели заметили айсберг, будто вылепленный из алебастра. Вершина этого ледяного острова поднималась до 90 метров. Полный день судно продвигалось мимо него, держась на почтительном расстоянии, и только после полуночи достигло окраины. Когда прибывшие в гавань моряки рассказали о необычайном гиганте, их высмеяли: «Басня!» Но на протяжении следующего десятилетия еще двадцать один корабль повстречал этот айсберг. А на исходе столетия мореплаватели видели плавучий белый остров, протянувшийся на 150 километров… [7] Вот уж подлинно редкие создания природы!..
Известно, что не менее пяти шестых айсберга скрыто под водой, лишь шестая часть возвышается над морем на десятки и, как утверждают иные очевидцы, даже на сотни метров. Разумеется, можно определить приблизительно объем подобного колосса, но попробуй вообразить его!.. А вскоре и сам он, и все его товарищи на «Дискавери» воочию увидят плавучие ледяные горы моря Росса.
Начальник экспедиции раскрыл книгу, снова вгляделся в портрет капитана Джемса Росса. Мужественное, худощавое, неулыбчивое лицо, плотно сжатые губы, профиль кондора, светлые вьющиеся волосы — таким показал полярного исследователя художник в середине минувшего века…
Послышались быстрые шаги за дверью, и Скотт, опережая стук, пригласил войти.
— На горизонте земля, начальник! — доложил вахтенный матрос, не скрывая радости.
В Новой Зеландии экспедицию встречали, на берегу собралась толпа. Представители администрации, родственники и друзья путешественников поднялись на судно. Молодой незнакомец представился Скотту:
— Луи Берначчи, физик. Я получил вашу телеграмму с лестным предложением…
— А я ответную депешу с… нелестным сомнением…
Оба рассмеялись.
— Не стану скрывать, что ваше участие ценно для нас, — продолжал начальник экспедиции, всматриваясь в лицо Берначчи. Приятный человек, с безупречной научной репутацией, жаль будет, если он откажется. — Я не тороплю вас с ответом, есть еще время подумать, но желательно узнать о вашем решении пораньше.
— Все решено, сэр, я ваш.
Скотт крепко пожал руку физика.
— В первый же день — удача! Отличное предзнаменование для экспедиции. Если бы и дальше исполнялись наши чаяния…
— В данном случае, сэр Роберт, решал я сам, а ведь нередко обстоятельства не позволяют людям проявлять свою волю.
— Кто говорит о предзнаменовании и людской воле? — раздался рядом голос Эдварда Уилсона, только что отвязавшегося от нудного новозеландского чиновника. — О, почта прибыла! — не выслушав ответа, радостно вскрикнул доктор и бросился навстречу матросам, волочившим туго набитые мешки.
— Пожалуйста, Уилсон, ускорьте раздачу корреспонденции, — попросил Скотт.
Физик собрался уходить.
— Вы уже спешите покинуть нас, Берначчи? — удивился начальник экспедиции.
— Мне вспомнилось, как все мы к концу зимовки едва не помешались от радости, когда капитан Иенсен привез почту. Вот я и подумал, что в такие минуты каждому хочется остаться наедине с письмами, нехорошо, если мешают чужие люди.
— Подобная деликатность делает вам честь, но прошу не считать себя чужаком, вы свой, Луи! Можно называть вас по имени?.. Вот и отлично! Уверен, что мои товарищи вам понравятся, а вы им, народ у нас подобрался дружный.
Скотт подозвал четвертого штурмана, искоса с любопытством наблюдавшего за незнакомцем.
— Представляю вам Луи Берначчи, участника борхгревинкской зимовки, о котором я не раз вспоминал в пути, а это — штурман Эрнст Генри Шеклтон, мой друг и частый собеседник. Возьмите, Шеклтон, нашего нового товарища на свое попечение, а он будет опекать всех нас в море Росса…
Работа шла споро. Убирали в трюмы экспедиционные грузы: продовольствие, запасную одежду, керосин, уголь. Пополнили резервуары пресной воды. На палубе устроили два десятка ездовых собак.
Декабрьским вечером за кормой скрылись берега Новой Зеландии. Роберт Скотт проложил на карте курс к морю Росса, к северо-восточной оконечности Земли Виктории — мысу Адэр.
Как это всегда бывает, с появлением нового человека на судне все заметно оживились. Луи Берначчи оказался в центре внимания. До позднего вечера участника первой антарктической зимовки осаждали будущие исследователи ледникового континента. Серьезный и скромный, влюбленный в науку, физик делился переживаниями, рассказывал о своих сомнениях. Прибыв с мыса Адэр домой, в Новую Зеландию, Берначчи очень скоро почувствовал, что им все сильнее овладевает стремление вернуться обратно — в царство могучих глетчеров и пурги. Предложение Скотта восхитило молодого ученого, он готов был тут же согласиться, но удержала неуверенность в своем здоровье. Зимовать в Антарктиде тяжело, а два года подряд, на его взгляд, просто немыслимо.
— Но у вас же было достаточно времени для отдыха в привычных условиях, — заметил Шеклтон. — «Южный Крест» вернулся из моря Росса в апреле 1900 года, а сейчас на пороге уже 1902 год, прошло больше двадцати месяцев. Может, вам было страшновато?
— Я, конечно, не герой, но и не из пугливых, — возразил Берначчи. — Все обстоятельства я продумал неоднократно, решимость пойти на «Дискавери» не ослабевала, однако предпочел выждать. Спору нет, был риск, что вы, сэр Роберт, пригласите другого физика.
— Признаться, я уже подумывал об этом, но, как видите, желание, чтобы вы отправились с нами, оказалось достаточно сильным, — сказал Скотт. — Мною руководил чистый практицизм — хотелось включить в экспедицию одного из первых десяти зимовщиков.
— Из девяти, — тихо поправил физик. — Зоолог Николай Хансон навсегда остался в Антарктиде. Он заболел еще осенью. Наш друг очень скоро понял, что ему не выкарабкаться, и просил похоронить на вершине мыса Адэр, у большого камня. Хансону было только тридцать два года…
Чтобы отвлечь физика от тяжелых воспоминаний, Скотт заговорил о Великом барьере. Не правда ли, какое потрясающее творение природы! Даже ради изучения его одного стоило бы снарядить экспедицию. А горные хребты, вулканы, животный мир!..
Фауна шестой части света особенно интересовала доктора биологии Уилсона, он тотчас продолжил мысль Скотта: