Грозовое Облако (ЛП) - Шустерман Нил. Страница 15

— Я слышал, он вроде как чокнулся, — вставил Бен с набитым ртом. — И раз он почти серп, Грозоблаку нельзя его вылечить.

— Бен! — одернул его отец. — За столом мы о таких вещах не разговариваем.

И хотя смотрел он при этом на Бена, Цитра знала, что на самом деле он обращался к их матери.

— По крайней мере, я рада, что тебя с ним больше ничего не связывает, — сказала мать. А когда Цитра не ответила, она решила дожать. — Я знаю, что во время вашего ученичества вы с ним были близки…

— Не были мы близки, — отрезала Цитра. — Мы были друг другу никто.

Это признание ранило ее больнее, чем способны были представить родители. Да какие у них с Роуэном могли быть отношения, если их сделали соперниками не на жизнь, а на смерть?! Даже сейчас, когда за ним охотились, а на ней тяжким бременем лежала ответственность, налагаемая положением серпа, — что еще могло быть между ними, кроме мрачной пропасти тоски?

— Ради твоего собственного блага, Цитра, — сказала мать, — держись от этого парня подальше. Просто забудь, что когда-то была с ним знакома, не то пожалеешь.

Тут отец испустил вздох и прекратил попытки сменить тему.

— Солнышко, твоя мама права. Они недаром выбрали тебя, а не его…

Цитра бросила нож на стол. Не потому, что боялась пустить его в ход, а потому, что серп Кюри внушила ей, что нельзя держать в руках оружие, когда тобой овладевает гнев, пусть даже это всего лишь столовый нож. Цитра постаралась тщательно выбирать слова, но, кажется, ей это не очень удалось.

— Я серп! — В ее голосе звенела сталь. — Конечно, я ваша дочь, но вы должны оказывать мне уважение, подобающее моему званию.

В глазах Бена вспыхнуло страдание, как в ту ночь, когда Цитру заставили пронзить его сердце ножом.

— Значит, мы все должны теперь называть тебя «серп Анастасия»? — спросил он.

— Конечно нет, — ответила она.

— Конечно нет, — передразнила мать. — Достаточно и «Ваша честь».

И тогда Цитра вспомнила слова, которые ей когда-то сказал серп Фарадей: «Первое, что теряет человек, становясь серпом — это его семья».

Они больше не разговаривали до самого конца обеда, а как только посуду очистили от остатков еды и поместили в моечную машину, Цитра проговорила:

— Думаю, мне пора.

Родители не стали упрашивать ее остаться. Ими владела та же неловкость, что и ею. Мать больше не пыталась ее подколоть. Казалось, она сдалась. На ее глазах выступили слезы, которые она постаралась скрыть, крепко сжав Цитру в объятиях, но та все равно заметила.

— Приходи опять поскорей, солнышко, — сказала мать. — Это ведь по-прежнему твой дом.

Но это больше не был ее дом, и все это знали.

— Буду учиться водить, и неважно, сколько раз я при этом погибну!

Уже назавтра после Дня благодарения Анастасия — Анастасия, не Цитра — была как никогда полна решимости рулить собственной судьбой. Неудачная трапеза с родными навела ее на мысль, что необходимо проложить дистанцию между тем, кем она когда-то была и кем стала сейчас. Если она намерена стать настоящим серпом, то школьницу, всюду разъезжающую на публикаре, нужно оставить позади.

— Повезешь нас на сегодняшнюю прополку, — ответила ей Мари.

— У меня получится, — сказала Анастасия, хотя уверенности вовсе не чувствовала. На последнем уроке она умудрилась свалиться в кювет.

— Ехать будем в основном по сельским дорогам, — говорила Мари, пока они шли к машине, — так что проверим твои навыки, не подвергая опасности слишком много народу.

— Мы серпы, — заметила Цитра. — Мы — сама опасность во плоти.

Городишко, куда они направлялись, целый год не видал серпа. А сегодня их там окажется целых двое. Серп Кюри будет быстра и эффективна, серп Анастасия даст отсрочку на месяц. Для своих совместных прополок они нашли ритм, подходящий обеим.

Они рывками выехали из гаража, потому что Цитра никак не могла освоиться с ручной коробкой передач «Порше». Сама концепция сцепления представлялась ей чем-то вроде средневековой пытки.

— Что за блажь такая — три педали? — ныла она. — У людей только две ноги!

— Представь себе, что это рояль, Анастасия.

— Ненавижу рояли!

Шутливая перебранка немного успокаивала Цитру, к тому же когда она имела возможность пожаловаться, ее вождение становилось более плавным. Но все же Цитра находилась лишь в самом начале крутого подъема к вершине водительского мастерства, и если бы за рулем сидела серп Кюри, дальнейшее могло бы обернуться совсем иначе.

Не проехали они и четверти мили по извилистой частной дороге, ведущей от «Дома над водопадом» вниз, как из лесу прямо под колеса бросился какой-то человек.

— Кляксоман! — вскрикнула серп Кюри.

Последним криком моды у ищущих острых ощущений подростков стало изображать из себя козявок, разбивающихся о лобовое стекло. Нелегкая задачка. Застать врасплох автомобиль, подключенный к направляющей сети, было очень трудно, а машинами, не имеющими доступа к сети, обычно управляли опытные водители. Если бы за рулем сидела серп Кюри, она бы проворно объехала потенциального кляксомана и проследовала бы дальше, не притормозив. Но у Цитры нужные рефлексы еще не выработались. Ее руки приклеились к баранке, а нога, которой она намеревалась нажать на тормоз, угодила на проклятое сцепление. Они врезались прямо в любителя приключений. Тот упал на капот, отскочил, ударился о лобовое стекло, тут же украсившееся паутиной трещин, и перелетел через крышу. К тому времени, когда Цитра нашла тормоз и машина остановилась, шалопай уже лежал на асфальте позади.

— Дерьмо!

Серп Кюри набрала в грудь побольше воздуха и медленно выпустила его.

— В смертные времена это означало бы, что ты провалила экзамен на права, — сказала она.

Они вышли из машины. Серп Кюри принялась исследовать травмы, нанесенные ее драгоценному «Порше», а Цитра бросилась к кляксоману, собираясь высказать все, что о нем думает. Первая ее настоящая поездка за рулем — и нá тебе, какой-то придурок все испортил!

Придурок все еще был жив, но едва-едва, и, судя по виду, ему было очень больно, однако Цитра знала, что это не так. Его болевые наниты включились, как только он ударился о машину, — а «дорожные» кляксоманы всегда настраивали свои наниты на самый высокий уровень, чтобы причинить себе максимум вреда с минимальным дискомфортом. Наниты-целители уже взялись за работу, но лишь продлили агонию, потому что меньше чем через минуту парень будет квазимертв.

— Ну что, доволен? — налетела на него Цитра. — Получил удовольствие за наш счет? Мы вообще-то серпы, что б ты знал! Вот как выполю тебя сейчас, и амбу-дроны не спасут!

Она, конечно, не станет этого делать, но ведь могла бы, правильно?

Он встретился с ней глазами. Цитра ожидала увидеть в них самодовольство, но взгляд паренька был полон отчаяния. Этого она не ожидала.

— Там… там… — прохрипел опухший рот.

— Тамтам? — сказала Цитра. — Извини, но тут тебе не оркестр африканской музыки.

И тут он схватился окровавленной рукой за ее мантию и с неожиданной силой дернул. Цитра споткнулась о собственный подол и упала на колени.

— Там… ми… лову…

Его рука упала, тело обмякло. Глаза юноши оставались открытыми, но Цитра навидалась уже достаточно смертей, чтобы понять: он умер.

Несмотря на то, что они были посреди леса, амбу-дроны явятся за ним очень скоро. Они всегда кружились даже над самыми малонаселенными территориями.

— Какая неприятность! — подосадовала серп Кюри, когда Цитра вернулась к ней. — Этот встанет на ноги раньше, чем мне починят машину. И пойдет хвастать, мол, посмотрите, какой я молодец, поставил кляксу на машине серпов!

И все-таки на сердце Цитры лежал камень. Она не понимала отчего. Может, из-за его взгляда? Или из-за отчаяния в голосе. Паренек не отвечал ее представлениям о дорожном кляксомане. Цитра призадумалась. Возможно, что-то ускользнуло от ее внимания. Она оглянулась вокруг и… и заметила кое-что — тонкий проводок, протянутый через дорогу, в каком-то десятке футов перед тем местом, где остановился автомобиль.