Белла (ЛП) - Грэм Уинстон. Страница 52
— Я видел, — подал голос Дуайт.
— Что именно, мое влияние или мартышку?
— Это большая обезьяна. Валентин пришел однажды утром попросить совета. Зверь простыл, подхватил насморк, точно так же, как это бывает с тобой или со мной. Я поехал к нему и назначил лечение.
— Она быстро растет? — спросил Росс.
— Очень быстро. Таких огромных я в жизни не видел.
— И какого именно чуда ждет от меня Кэти? — спросил Росс у Демельзы. — После смерти Агнеты мы с Валентином мало общались.
— Чтобы ты попросил его держать обезьяну в огороженном месте на улице.
— Сомневаюсь, что он примет сказанное к сведению.
— Обезьяна не выживет без тепла, — заявил Дуайт, — эти приматы родом из Африки и не такие выносливые, несмотря на густую шерсть.
— Может, именно этого прислуга и хочет добиться, — заметила Кэролайн.
— Я бы на их месте точно подумывала об этом.
— Надо же, а мне казалось, что ты любишь животных, — пошутил Дуайт.
— Люблю, но в пределах разумного. Мне нравятся собаки, особенно мопсы, спаниели, гончие, терьеры, ретриверы, бульдоги, колли; мне также нравятся барсуки и лисы, зайцы и кролики, куры и утки; нравятся лошади, коровы, быки — конечно, это уже не так экзотично — овцы, олени, гуси...
— Хорошо, хорошо, я все понял...
— Ну и прекрасно. Но это не значит, что меня радует мысль о волосатом звере, который свободно разгуливает по деревне, или что его может выпустить на волю один неуравновешенный молодой человек, живущий в Тревонансе.
Демельза рассмеялась.
— Что тебя так рассмешило? — удивился Росс.
— Кэролайн, конечно! Все это вдруг показалось забавным.
— Полагаю, — немного погодя произнес Росс, — нам остается только хохотать. Мне жаль Кэти и других горничных, но пока Валентин не выпустит обезьяну свободно гулять по деревне, ничего не поделать. По моему мнению, визит к нему с подобным заявлением станет поводом получить грубый отказ, и он будет прав.
— Только вчера я читал, — сообщил Дуайт, — что в Монголии есть огромные фермы, где собак разводят ради шкур. Когда собаке исполняется восемь месяцев, ее душат, сдирают шкуру, а после сушки шкуры сшивают и делают шубу. Вроде бы за каждую шубу они выручают по шесть шиллингов и шесть пенсов.
— Временами я удивляюсь, как меня угораздило выйти за тебя, — сказала Кэролайн.
Когда Филип Придо сделал Клоуэнс предложение, они ехали верхом.
Стоял ясный мартовский день, дул прохладный восточный ветер, но не прикрытое туманом или плотными облаками солнце светило ярко и ощутимо согревало.
Они остановились и спешились в Хелфорд-Пассидж, где паром пересекал реку Хелфорд в одноименной деревне, но не намеревались переправляться на другой берег. Паромщику явно не хватало клиентов, пришлось отмахиваться от его предложения.
В начале марта у Филипа скончался отец, и он отсутствовал две недели. Клоуэнс скучала по нему, даже по грубоватости и резкости, сопровождавшей их дружеское общение. Два дня назад он навестил ее и предложил вместе проехаться верхом, если позволит погода.
По пути Филип немного рассказал о семье. Они обладали длинной родословной (ее можно проследить, сообщил он с ноткой высокомерия, до Девона и Корнуолла времен Вильгельма Завоевателя. Его дядя, преподобный Чарльз Придо-Брюн, занимает семейный дом в Падстоу, отец — сын младшего брата, но у них много земли в Девоне. В Корнуолле есть деревни под названием Придо и малая Придо, рядом с Лаксуляном.
— Моего дядю, — улыбнулся Филип, — рукоположили в священника, и поскольку приход у него в Падстоу, он и забрал дом себе!
Отец Филипа скончался от внезапного сердечного приступа. Филип намеревался ненадолго вернуться и поддержать мать, но перед этим он хотел спросить у Клоуэнс, могут ли они построить совместное будущее.
Филип сказал об этом, после чего они спешились. Привязав лошадей, сели на зеленую скамейку у берега реки, где пассажиры дожидались парома. На противоположном берегу за обширным покровом деревьев притаился городок Хелфорд. Река переливалась, как павлиний хвост, изумрудным блеском вспыхивало утреннее солнце. Три лодчонки с охряными и алыми парусами сновали тут и там в поисках макрели и хека.
— Когда деревья зазеленеют, городок скроется из виду, — сказала Клоуэнс. — Из-за леса торчит только купол церкви.
Кончиком хлыста Филип пошевелил туда-сюда высокие травинки. Самое главное удалось преодолеть, произнести вслух, выразить словами, а кое-что она даже не услышала.
— Клоуэнс, ты ведь знаешь, я давно испытываю к тебе чувства. Надеюсь, я понятно выразился.
— Вполне понятно.
— До сей поры я воздерживался от попыток высказаться по двум причинам. Во-первых, у меня нет уверенности, что я полностью оправился после нервного срыва, чтобы предлагать себя в качестве мужа и друга. Во-вторых, мои доходы незначительны. Теперь же... теперь внезапная и прискорбная кончина отца в итоге устраняет второе препятствие. Я не разбогатею, но средств станет достаточно. Что касается первого...
Клоуэнс молчала, собираясь с мыслями и чувствами.
— Что касается первого, — повторил он, — должен признаться, я уже не такой, как раньше. У меня не получается взять себя в руки в некоторых ситуациях — зачастую я реагирую слишком поспешно, о чем порой приходится сожалеть. Нервное напряжение дает о себе знать неожиданно.
— Сейчас у тебя тоже нервное напряжение? — с улыбкой спросила Клоуэнс.
Замерев на мгновение, он пробормотал:
— Ну... э-э-э... не... не совсем такое, какое я имел в виду...
— Потому что я сама ощущаю напряжение.
Ее неожиданная фраза разрядила обстановку. Филип молчаливо улыбнулся.
— Наверное, временами тебе одиноко точно так же, как и мне. Дружеское общение бесценно. Мне трудно улыбаться, когда я один! В уединении не ощущаешь беспечности и беззаботности. Я твердо убежден, само твое присутствие поможет мне справиться с нервным напряжением. Вполне возможно, оно пройдет где-нибудь через год. Мне уже гораздо лучше, уверен, остатки недуга исчезнут перед алтарем!
Один рыбак кинул что-то в реку, и чайки тут же налетели, хлопая крыльями, чтобы схватить добычу. Их сборище напоминало огромную бумажную стрелу, ринувшуюся вслед за лодкой.
— Филип, это серьезное предложение. Мне надо хорошенько подумать над ним, прежде чем дать тебе ответ.
— Конечно, — ответил он, — конечно.
Невольно он потянулся за очками, но только коснулся их и вытащил руку из кармана.
— Понимаешь, Филип, для меня все не так-то просто, как может показаться. Но благодарю тебя, благодарю за комплимент.
— Что это значит?
— Это значит, что я любила своего мужа.
Филип поморщился.
— И все еще любишь?
— Нет. Нет... Любила. Все очень запутано. Мне... трудно объяснить.
— Пожалуйста, попытайся.
Два паромщика гребли к Хелфорду, заметив желающих переправиться.
— Порой мне даже себе трудно объяснить! Все это связано с чувствами, которые трудно описать. Не помню точно, сколько мне было, когда я впервые увидела Стивена — кажется, почти семнадцать — но я тут же влюбилась в него по самые уши! Наша помолвка продлилась долго, и один раз я успела ее разорвать, но в итоге мы поженились. Филип, он был далеко не идеальным человеком. Стивену пришлось несладко в жизни, он вырос в суровых условиях, когда его прибило к берегу Нампары из-за кораблекрушения и он встретился с Джереми и остальными членами моей семьи. Хотя во время нашей размолвки, когда он уехал, я думала... искренне верила, что девичье увлечение пройдет, но, когда увидела его снова, сразу и окончательно поняла, что он тот единственный, и другого в жизни точно не будет.
Ветер дважды сменил направление и теперь дул из-за угла. За пять минут течение реки стало быстрее, и безмятежно-гладкая поверхность подернулась рябью. Клоуэнс тронула волосы и тщательней уложила под шляпку выбившиеся пряди.
— Я вышла за него, мы переехали в Пенрин и жили счастливо. А потом он ушел в море с разрешением на каперство, над ним несколько раз нависали угрозы, но ему удалось их избежать. Его корабль чуть не захватили французы; потом он чудом избежал смерти от рук французского жандарма, но в итоге погиб из-за глупого несчастного случая. Нелепость какая-то!