Белла (ЛП) - Грэм Уинстон. Страница 52

— Я видел, — подал голос Дуайт.

— Что именно, мое влияние или мартышку?

— Это большая обезьяна. Валентин пришел однажды утром попросить совета. Зверь простыл, подхватил насморк, точно так же, как это бывает с тобой или со мной. Я поехал к нему и назначил лечение.

— Она быстро растет? — спросил Росс.

— Очень быстро. Таких огромных я в жизни не видел.

— И какого именно чуда ждет от меня Кэти? — спросил Росс у Демельзы. — После смерти Агнеты мы с Валентином мало общались.

— Чтобы ты попросил его держать обезьяну в огороженном месте на улице.

— Сомневаюсь, что он примет сказанное к сведению.

— Обезьяна не выживет без тепла, — заявил Дуайт, — эти приматы родом из Африки и не такие выносливые, несмотря на густую шерсть.

— Может, именно этого прислуга и хочет добиться, — заметила Кэролайн.

— Я бы на их месте точно подумывала об этом.

— Надо же, а мне казалось, что ты любишь животных, — пошутил Дуайт.

— Люблю, но в пределах разумного. Мне нравятся собаки, особенно мопсы, спаниели, гончие, терьеры, ретриверы, бульдоги, колли; мне также нравятся барсуки и лисы, зайцы и кролики, куры и утки; нравятся лошади, коровы, быки — конечно, это уже не так экзотично — овцы, олени, гуси...

— Хорошо, хорошо, я все понял...

— Ну и прекрасно. Но это не значит, что меня радует мысль о волосатом звере, который свободно разгуливает по деревне, или что его может выпустить на волю один неуравновешенный молодой человек, живущий в Тревонансе.

Демельза рассмеялась.

— Что тебя так рассмешило? — удивился Росс.

— Кэролайн, конечно! Все это вдруг показалось забавным.

— Полагаю, — немного погодя произнес Росс, — нам остается только хохотать. Мне жаль Кэти и других горничных, но пока Валентин не выпустит обезьяну свободно гулять по деревне, ничего не поделать. По моему мнению, визит к нему с подобным заявлением станет поводом получить грубый отказ, и он будет прав.

— Только вчера я читал, — сообщил Дуайт, — что в Монголии есть огромные фермы, где собак разводят ради шкур. Когда собаке исполняется восемь месяцев, ее душат, сдирают шкуру, а после сушки шкуры сшивают и делают шубу. Вроде бы за каждую шубу они выручают по шесть шиллингов и шесть пенсов.

— Временами я удивляюсь, как меня угораздило выйти за тебя, — сказала Кэролайн.

Когда Филип Придо сделал Клоуэнс предложение, они ехали верхом.

Стоял ясный мартовский день, дул прохладный восточный ветер, но не прикрытое туманом или плотными облаками солнце светило ярко и ощутимо согревало.

Они остановились и спешились в Хелфорд-Пассидж, где паром пересекал реку Хелфорд в одноименной деревне, но не намеревались переправляться на другой берег. Паромщику явно не хватало клиентов, пришлось отмахиваться от его предложения.

В начале марта у Филипа скончался отец, и он отсутствовал две недели. Клоуэнс скучала по нему, даже по грубоватости и резкости, сопровождавшей их дружеское общение. Два дня назад он навестил ее и предложил вместе проехаться верхом, если позволит погода.

По пути Филип немного рассказал о семье. Они обладали длинной родословной (ее можно проследить, сообщил он с ноткой высокомерия, до Девона и Корнуолла времен Вильгельма Завоевателя. Его дядя, преподобный Чарльз Придо-Брюн, занимает семейный дом в Падстоу, отец — сын младшего брата, но у них много земли в Девоне. В Корнуолле есть деревни под названием Придо и малая Придо, рядом с Лаксуляном.

— Моего дядю, — улыбнулся Филип, — рукоположили в священника, и поскольку приход у него в Падстоу, он и забрал дом себе!

Отец Филипа скончался от внезапного сердечного приступа. Филип намеревался ненадолго вернуться и поддержать мать, но перед этим он хотел спросить у Клоуэнс, могут ли они построить совместное будущее.

Филип сказал об этом, после чего они спешились. Привязав лошадей, сели на зеленую скамейку у берега реки, где пассажиры дожидались парома. На противоположном берегу за обширным покровом деревьев притаился городок Хелфорд. Река переливалась, как павлиний хвост, изумрудным блеском вспыхивало утреннее солнце. Три лодчонки с охряными и алыми парусами сновали тут и там в поисках макрели и хека.

— Когда деревья зазеленеют, городок скроется из виду, — сказала Клоуэнс. — Из-за леса торчит только купол церкви.

Кончиком хлыста Филип пошевелил туда-сюда высокие травинки. Самое главное удалось преодолеть, произнести вслух, выразить словами, а кое-что она даже не услышала.

— Клоуэнс, ты ведь знаешь, я давно испытываю к тебе чувства. Надеюсь, я понятно выразился.

— Вполне понятно.

— До сей поры я воздерживался от попыток высказаться по двум причинам. Во-первых, у меня нет уверенности, что я полностью оправился после нервного срыва, чтобы предлагать себя в качестве мужа и друга. Во-вторых, мои доходы незначительны. Теперь же... теперь внезапная и прискорбная кончина отца в итоге устраняет второе препятствие. Я не разбогатею, но средств станет достаточно. Что касается первого...

Клоуэнс молчала, собираясь с мыслями и чувствами.

— Что касается первого, — повторил он, — должен признаться, я уже не такой, как раньше. У меня не получается взять себя в руки в некоторых ситуациях — зачастую я реагирую слишком поспешно, о чем порой приходится сожалеть. Нервное напряжение дает о себе знать неожиданно.

— Сейчас у тебя тоже нервное напряжение? — с улыбкой спросила Клоуэнс.

Замерев на мгновение, он пробормотал:

— Ну... э-э-э... не... не совсем такое, какое я имел в виду...

— Потому что я сама ощущаю напряжение.

Ее неожиданная фраза разрядила обстановку. Филип молчаливо улыбнулся.

— Наверное, временами тебе одиноко точно так же, как и мне. Дружеское общение бесценно. Мне трудно улыбаться, когда я один! В уединении не ощущаешь беспечности и беззаботности. Я твердо убежден, само твое присутствие поможет мне справиться с нервным напряжением. Вполне возможно, оно пройдет где-нибудь через год. Мне уже гораздо лучше, уверен, остатки недуга исчезнут перед алтарем!

Один рыбак кинул что-то в реку, и чайки тут же налетели, хлопая крыльями, чтобы схватить добычу. Их сборище напоминало огромную бумажную стрелу, ринувшуюся вслед за лодкой.

— Филип, это серьезное предложение. Мне надо хорошенько подумать над ним, прежде чем дать тебе ответ.

— Конечно, — ответил он, — конечно.

Невольно он потянулся за очками, но только коснулся их и вытащил руку из кармана.

— Понимаешь, Филип, для меня все не так-то просто, как может показаться. Но благодарю тебя, благодарю за комплимент.

— Что это значит?

— Это значит, что я любила своего мужа.

Филип поморщился.

— И все еще любишь?

— Нет. Нет... Любила. Все очень запутано. Мне... трудно объяснить.

— Пожалуйста, попытайся.

Два паромщика гребли к Хелфорду, заметив желающих переправиться.

— Порой мне даже себе трудно объяснить! Все это связано с чувствами, которые трудно описать. Не помню точно, сколько мне было, когда я впервые увидела Стивена — кажется, почти семнадцать — но я тут же влюбилась в него по самые уши! Наша помолвка продлилась долго, и один раз я успела ее разорвать, но в итоге мы поженились. Филип, он был далеко не идеальным человеком. Стивену пришлось несладко в жизни, он вырос в суровых условиях, когда его прибило к берегу Нампары из-за кораблекрушения и он встретился с Джереми и остальными членами моей семьи. Хотя во время нашей размолвки, когда он уехал, я думала... искренне верила, что девичье увлечение пройдет, но, когда увидела его снова, сразу и окончательно поняла, что он тот единственный, и другого в жизни точно не будет.

Ветер дважды сменил направление и теперь дул из-за угла. За пять минут течение реки стало быстрее, и безмятежно-гладкая поверхность подернулась рябью. Клоуэнс тронула волосы и тщательней уложила под шляпку выбившиеся пряди.

— Я вышла за него, мы переехали в Пенрин и жили счастливо. А потом он ушел в море с разрешением на каперство, над ним несколько раз нависали угрозы, но ему удалось их избежать. Его корабль чуть не захватили французы; потом он чудом избежал смерти от рук французского жандарма, но в итоге погиб из-за глупого несчастного случая. Нелепость какая-то!