Трон Знания. Книга 2 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир". Страница 15

Адэр запрокинул голову. Серый потолок в паутине мелких трещин, на лампах пыльные плафоны, воздух вокруг них подёрнут туманной дымкой. Как же хочется напиться…

— Сколько тебе лет, Кебади?

— Семьдесят шесть, мой правитель.

— Почему ты до сих пор здесь? Среди гор никому не нужных бумаг. Почему не обзавёлся семьёй и не живёшь как обычный человек?

— Мои жена и дети умерли во время мора. И я давно уже не верю в Бога. Я потерял всё, чем живёт обычный человек.

Адэр опустился на стул:

— Если дневник твоего деда не уничтожили, я верну его.

Кебади скупо улыбнулся:

— Я вам верю.

Адэр закинул ногу на ногу:

— Почему Великий закрыл древние народы в резервациях?

— Я помню нескончаемые вереницы климов и ветонов. Помню крики и плач людей. Помню разрушенные дома. Помню растерзанного озверевшей толпой ориента всего лишь за то, что он принёс на базар рыбу. Но я не помню объяснений Великого, почему он это сделал.

— Завтра я поеду к морскому народу. Расскажи мне о нём.

— Ориенты считают себя детьми Бога моря.

— Они легко идут на контакт?

— Если вы скажете, какую цель преследуете, мне будут легче ответить.

— Нет, Кебади, не скажу.

Летописец вернул перо на краешек чернильницы. Вытащил из ящика стола книгу, приложил руку к сердцу, затем пару секунд подержал ладонь на кожаной, потемневшей от времени обложке без надписи. Его действия напоминали ритуал, чем-то похожий на религиозный. Но Кебади сказал, что не верит в Бога…

Протянул Адэру:

— Почитайте на досуге.

Адэр наугад открыл книгу и чуть не задохнулся: в лёгкие хлынул хрустально-чистый воздух. Таким может быть воздух только высоко в горах, под облаками, но сейчас ледниками и водопадами пахли пепельные, покрытые записями на незнакомом языке листы со следами сотен, а может, тысяч пальцев.

Адэр перевернул страницу, вдохнул необузданный жар костра и невольно вжался в спинку стула — почудилось, что пламя лизнуло подбородок.

— Что с вами, — прозвучал обеспокоенно голос летописца.

— Чем она пахнет?

— Бумагой, мой правитель. Старой бумагой.

Адэр посмотрел на рукописный текст, графически он сильно отличался от предыдущего. Перевернул ещё страницу и зажмурился от удовольствия: так может благоухать только женщина на пике оргазма, у этого аромата нет названия, но мужчина ни с чем его не спутает. Буквы, точно крылья птиц, создавали иллюзию полёта фраз, и казалось, что строки находятся в еле заметном движении.

— Что это? — спросил Адэр, немного придя в себя.

— «Откровения Странника», Священное Писание древних народов Дэмора.

Адэр открыл книгу посередине — в нос ударил запах свежевскопанной кладбищенской земли — и тотчас захлопнул. Почему именно кладбищенской? Он никогда не был на кладбище. С любой похоронной процессией доходил до ворот и незаметно исчезал. Нет, был… Сестра рассказывала, как он, годовалый мальчуган, не задумываясь, ступил в могилу вслед за гробом матери. Надо же… Боль утраты забылась, а запах горя — нет.

Адэр поймал на себе озабоченный взгляд. Осторожно положил книгу на угол стола:

— Спасибо, Кебади, но я не смогу прочесть.

— «Откровения» написаны на четырёх языках. Словари взял советник Исаноха. Но у нас нет словаря морун. И никогда не было.

— Я вряд ли найду время на их изучение, — сопротивлялся Адэр, с опаской поглядывая на книгу.

— Сколько языков вы знаете, мой правитель?

— Девять, несмотря на то, что у меня плохая память на имена и даты. Учителя-иностранцы отлично с ней поладили.

— Знаете тикур, вард?

— Конечно.

— Язык ветонов из той же группы, хотя алфавит и произношение многих слов сильно отличается. Тез — ваш родной язык. А шер и рóса знаете?

— Рóса чуть хуже. В Росьяре я редко бываю.

— Это неважно. Сейчас везде говорят на слоте.

— Для изучения языков важно! В Маншере проходят грандиозные скачки. По их правилам участники и гости обязаны говорить только на шер. Хочешь не хочешь, а язык будешь знать. — Адэр потёр лоб. Через месяц состязания, а его скакуна там не будет.

Голос Кебади вернул в архив:

— Очень интересно.

Адэр улыбнулся:

— В Партикураме ежегодно проводят шикарный бал-маскарад. Общение только на тикуре. Их язык превосходно передаёт чувства. А Росьяр славится оперой, у них самый певучий язык. К сожалению, открытие сезона, куда приглашают королей и наследников престолов, приходится на день рождения моего отца.

— Язык климов в одной группе с тез, шер и рóса. С ним вам будет легче всего. А сложнее всего с языком ориентов. Похожей речи нет.

— А язык морун?

Кебади достал из ящика фланелевую тряпочку и снял очки:

— Когда они говорят, поёт душа. У каждого она поёт по-разному.

— Расскажи о них, — сказал Адэр тоном, каким обычно просят открыть окно в жарко натопленной гостиной.

— Они живут за долиной Печали, на полуострове Ярул.

Адэр еле сдержался, чтобы не ударить кулаком по столу. Сидит перед ним старик с глазами крота и гнёт себе цену! Каждое слово приходится выуживать.

— Говорят, они подчиняют себе мужчин.

Забыв протереть стёкла, Кебади водрузил очки на нос:

— Почему-то никто не говорит, что мужья морун — однолюбы, способные беззаветно любить и хранить верность, но каждый скажет, что моруны их подчинили.

— Нет дыма без огня.

— Незамужние моруны ищут свою половинку, а когда находят — две половинки становятся одним целым и уже никогда не расстаются.

— И как в сказке, живут они долго и счастливо и умирают в один день.

Кебади прищурился, словно даже в очках не мог разглядеть Адэра:

— Вы недалеки от истины.

— Я хотел найти здесь летописца, а нашёл сказочника. — Адэр поднялся. Немного помедлив, взял книгу. — Будет время на очередную сказку — прочту.

— Почему вы не спрашиваете о проклятии морун?

— Впервые о таком слышу, — проговорил Адэр и направился к пологу.

— Малика — простая девушка. Её враги, или ваши, непременно будут пугать вас проклятием.

Адэр обернулся:

— Оно существует?

— Скорее да, чем нет. Но вам не стоит беспокоиться. Проклятие настигает того, кто убивает моруну или овладевает моруной против её воли.

— Что происходит с насильником?

— Он сходит с ума.

— А с убийцей?

— Вымирает весь его род.

Войдя в кабинет, Адэр бросил на стол книгу и уставился в окно. Если то, что сказал Кебади, то, о чём предупреждал Трой, правда… Даже если это вымысел, нужны ли ему за спиной лишние пересуды, которых и так хватает? Не проще ли выгнать Малику и забыть о своей ошибке?

Он шёл по коридору флигеля, в котором обитала челядь, и колотил в двери. Из комнат выглядывали перепуганные слуги и тут же ныряли обратно.

— Что здесь происходит? — прозвучал старческий голос из глубины коридора. — Мой правитель?..

Адэр приблизился к старику. Вытаращив глаза, Мун попятился в комнату, споткнулся о домотканый половичок. Потеряв равновесие, завалился на узкую, застеленную клетчатым одеялом кровать. Панцирная сетка резко ухнула и подкинула старика.

Комичность сцены слегка охладила жар мыслей. Пока Мун приходил в себя, Адэр закрыл дверь, поставил перед кроватью стул с потёртым дерматиновым сиденьем и осмотрелся.

Комнатка была крохотной, как в домике для кукол — такой он подарил племянницам на Новый год. Чудный домик с чудной мебелью, здесь же «чудно» пахло нищетой. Раздвижной стол, в центре вышитая крестиком салфетка. Малика вышивала? Вряд ли. Тяжело представить её с шитьём в руках. Бельевой шкаф на две створки и настоящий раритет — сундук, обитый тонкими листами бронзы. На вытянутом поперёк, как в подвале, окне — ситцевая занавеска в сборку, к верхнему углу пришпилена бабочка из выгоревшего бисера. Детская поделка Малики? Верится с трудом. Она, скорее, лазала по деревьям, пока кто-то вместо неё нанизывал бисер на леску.

Над кроватью булавкой приколот потускневший от времени рисунок — море, лодка и солнце. Рисовала Малика. Странно, откуда такая уверенность? Может, потому что на море шторм, а лодка наперекор здравому рассудку идёт под парусом? Или потому что лодка на гребне огромной волны достает до алого солнца?