Синий лед (СИ) - Ланской Георгий Александрович. Страница 22

Она на минуту забылась, почему это рассказывает, и директора изобразила, комично выпучив глаза, а потом вдруг вспомнила и ойкнула, придав пальцы к губам.

— Уговорила? — успокаивающе спросил Кирилл.

— Ну да, — ответила Саша и повела плечами, как в кино. Мол, трудно ль нам, красивым девкам, мешок редиски начистить. — Попала под хорошее настроение. Он буквально передо мной сделку совершил, и очень радовался по этому поводу.

Услышав про сделку. Кирилл подобрался и ладе рот открыл, чтобы спросить, но тут вмешался Протасов и все испортил, сбив с мысли, а та, кувыркаясь, улетела куда-то вглубь подсознания.

— Говорите, у Коростылева было много недругов? — спросил Протасов. Саша поглядела на него с легким удивлением и сухо ответила:

— Ничего подобного я не говорила.

Протасов, черкавший в блокноте, нехорошо прищурился:

— Разве не вы сейчас сообщили, что его многие осуждали и недолюбливали?

Вот тут Саша зло сжала губы, насторожилась, и даже подобралась по-кошачьи, готовая то ли в атаку кинуться, то ли удрать, и когда отвечала Протасову голос, все еще тихий, отлично модулированный, звенел жестью. Чеканя слова, словно вдалбливая их в упрямую головешку следователя, она отрубила:

— Осуждать и недолюбливать — это одно, а вот убить из-за расхождения в мировоззрении — совсем другое.

Протасова сбить с мысли было трудно. Он тоже подобрался и, ехидно ухмыльнувшись, продолжил, растягивая гласные с фальшивой ленцой.

— Хорошо. Я перефразирую. Враги у Коростылева были?

— Мне такие не известны. Если и были, со мной он не откровенничал. Я лишь бывшая ученица, виделась с ним от случая к случаю.

— А в его квартире бывать приходилось?

Саша отрицательно качнула головой. Анжелика, диктующая полицейскому чего-то про золотые украшения, поглядела на Протасова с плохо скрываемой ненавистью и, опустив голову, продолжила свое занятие. Кирилл подумал, что следак, при таком-то отношении к свидетелям, точно завалит дело.

— Давно, но не здесь, а на Островского, когда он еще его супруга была жива. А в этой — никогда.

— Почему?

— Никто не приглашал. Я и сама не стремилась. У Якова Семеновича характер был… не дай бог. Каждый раз подстраиваться под его капризы было сложно, удивляюсь, как Лика его терпела. А для деловых встреч мне и салона хватало.

Протасов со скукой оглядел свои ногти, по-женски безукоризненные, гладкие, отполированные до блеска, записал слова Саши в протокол и неожиданно огорошил вопросом:

— Александра, а где были вы этой ночью?

Вот тут Саша вытаращила глаза по настоящему, да и Кирилл, признаться, оказался огорошен. Уж кого-кого, а Сашу Ковалевскую, идейную до мозга костей, правильную девочку, отличницу и зубрилку, подозревать в чем-либо противозаконном было по меньшей мере глупо. Но Протасов биографии Саши не знал, и потому это казалось извинительным, но Кирилл еле сдержался от предупредительного кашля. Тем более, что в голове вновь завертелась умная мысль, не давая ухватить себя за хвост. А вот Саша, откашлявшись, с изумлением переспросила:

— Что?

— Вы меня слышали. Где были вы этой ночью.

— Вы шутите, наверное… — возмутилась она. — Дома была, спала. Нормальные люди, знаете ли, дома спят, а я как раз из нормальных.

— Не ерничайте, — сморщился Протасов. — Вы были одна?

— Послушайте….

— Нет, это вы послушайте, — рявкнул он и даже ладонью по столу хлопнул. — Я простой вопрос задал, а вы становитесь в позу. Давайте без этого, уважаемая.

Глаза Саши, впечатлительной натуры, тут же заволокло слезами. Дрожащим голосом она пролепетала, пытаясь вернуть интонации былую твердость.

— Я была дома одна. Правда, несколько человек звонили.

— На домашний телефон?

— Нет, на мобильный…

Протасов рассмеялся, как гиена.

— Тогда как вы подтвердите, что были дома? К тому же вред ли они звонили вам в три ночи, верно?

Между прочим, про время Милованов ничего не сказал даже предположительно, и откуда Протасов взял эти пресловутые «три часа» Кириллу было не известно, хотя, подумав, он предположил, что в это время салон сняли с сигнализации.

— А я и не собираюсь ничего подтверждать, — возмущенно воскликнула Саша и подскочила с места. На нее уже глядели со всех концов салона, но Ковалевской это было безразлично. Понижать голос она не собиралась, выплескивая раздражение на гнусно ухмыляющегося Протасова. — В конце концов, это идиотизм какой-то! Что, теперь будем хватать людей только потому, что они ночевали дома в одиночестве. Может, еще в кандалы закуете?

— А что вы так кипятитесь, дорогая? — изумился тот.

— Я вам не дорогая! — рявкнула Саша так, что под потолком дзинькнули подвески хрустальной люстры. Протасов открыл рот, чтобы ответить какой-то гадостью, но Кирилл опередил его и схватив Сашу за руку, развернул к себе, тем более, что мысль наконец-то сформировалась. Еще не зная, в чем дело, испытывая лишь смутное предчувствие, Кирилл торопливо произнес:

— Саш, Саш, успокойся. Скажи мне вот что: вчера у Коростылева была какая-то сделка, помнишь? Он еще был очень доволен. Ты не знаешь, что он купил?

Саша ответила не сразу. Раздувая ноздри от гнева она, бледная, с двумя красными пятнами на щеках, она глядела на Кирилла, сжимая и разжимая кулаки, не понимая, чего он от нее хочет, а затем, сдвинув брови, ответила:

— Купил? Шкатулку. Чайную шкатулку, предположительно из мастерской Чарльза Ружа. Вещь старинная, недешевая.

— Что? Шкатулку?

— Ну да. А что?

Вот тут Кирилла словно шарахнуло по голове. Он закашлялся, начал шарить по карманам, вытащил мобильный и, найдя в нем картинку, показал фото Саше.

— Погляди, вот такую шкатулку?

Саша поглядела, перевела взгляд на Кирилла и неуверенно сказала:

— Не знаю, возможно.

— Саш, ты посмотри повнимательнее. Такая или нет?

— Кирилл, да откуда мне знать? — возмутилась она, и неприязненно покосилась на подслушивающего Протасова. — Если бы я ее в руках подержала, может, и сказала бы что, а тут фото, причем не лучшего качества. Похожа, да, но не поручусь. А что?

— Да так, ничего, — медленно протянул Кирилл. — Спасибо, Саш.

Вот теперь он был готов поверить в судьбу. Не слушая новых вопросов Протасова, Кирилл бросился к лестнице, чтобы обрадовать новостью Олжаса, не замечая острого взгляда помощницы покойного антиквара.

Глава 11

Поначалу все шло хорошо, настолько хорошо, что Лика почти перестала дергаться.

Утром она так и не смогла так и не впихнуть в себя завтрак. Настояв на своем, она отправилась на работу, обыденно вытащила ключ, сунула в замочную скважину, напомнила себе, что должна удивиться, что дверь открыта, вошла внутрь, стянула куртку, пристроила на вешалку и деревянными шагами прошла в салон.

В дневном свете картина казалась ужасающей. Вокруг валялись разбросанные вещи, бумаги, черепки антикварных чашек, не приглянувшихся грабителям, а на полу, скрючившись, лежал хозяин салона, Яков Коростылев, не более живой, чем предметы вокруг него. Кровь вокруг его головы высохла и стала черной, из разбитого черепа торчала желтая кость. В воздухе витал неприятный запах.

Лика неуверенно вскрикнула, а затем ее желудок вновь подскочил вверх, и она бросилась в туалет, где ее вырвало зеленоватой желчью.

«Хорошо, — подумала она. — Если эксперты найдут следы вчерашней рвоты, можно смело говорить, что тошнило сегодня».

Она выползла из туалета и, стараясь не глядеть на покойника, прошла к телефону, выдохнула несколько раз, а потом, скривившись, завыла в трубку, умоляя о помощи.

Полицейский наряд приехал быстро, а следом потянулись и судмедэксперты. Лика забилась в уголок, всхлипывала, но в целом, старалась держаться внешне в более-менее вменяемом состоянии. Не хватало еще, чтобы вкололи успокоительное, там и выболтать что не надо можно. Наконец, очередь дошла и до нее. Майор с киношной фамилией Миронов начал задавать стандартные вопросы, и Лика отвечала: да, вчера вечером видела его в последний раз. Нет, он не звонил. Нет, утром не видела ничего подозрительного, разве что сигнализация была выключена, а дверь открыта, но она подумала, что Яков Семенович уже открыл салон… Нет, накануне все было как обычно… Кто приходил? Несколько постоянных клиентов и бывшая ученица Коростылева, подруга Лики — Александра Ковалевская…