Корунд и саламандра - Гореликова Алла. Страница 51

— Что рассказывать, капитан? Проснулся, вот и все. Мы ведь не мысли читаем друг у друга, просто чувствуем. Сначала была тревога… нет, не тревога! Не знаю…

— Ты понял, что с Валерой что-то не так?

— Да! А потом… — Я касаюсь щеки и невольно разглядываю ладонь. Чистая. — Потом как обожгло. Больно, аж в глазах потемнело. Сейчас легче.

— Потому что я тебя отвлек?

— Не только. Мне кажется, его сейчас не трогают.

— Сережа, ты ведь его чувствуешь? Что именно? Страх, тревога, злость?

Я вслушиваюсь в ощущения, пытаюсь нащупать Леку по тонкой ниточке чар братства. Страх и тревога есть, но они — мои. А на том конце…

— Я не пойму, капитан… не понимаю. Он не боится совсем, но он… будто ждет чего-то — ну, тяжелого, что ли… противного, вот! Ему выть сейчас хочется. Капитан, что мы делать будем?

— Что ж там стряслось? — бормочет капитан. — Ведь не тот парень, чтоб сломаться…

— Ни за что, — говорю я. — Головой готов ответить.

— Может, исхитрился на Лисью навести? — спрашивает Афоня. С ним вместе прибежали два других десятника и лейтенант.

— А толку? Нас там нет. Да теперь уж и не будет. Он ведь должен Серегин амулет в расчет принять?

— Там ловушки, — говорит Афоня. — Уж что я о Леке в первый черед подумаю — что решит хоть так ордынцев ослабить. Чтоб нам меньше досталось. Так что или даем сигнал в крепость и ждем за стенами, или тишком выдвигаемся на Лисью в засаду. Зуб даю, парень их с балки туда подведет. Да еще и время до свету протянет.

И погибнет, если там будет пусто, думаю я. А если нет… наверное, тоже?

Ясек подает мне одежду. Торопливо натягиваю штаны, рубаху, сапоги, пристраиваю потайные ножи, застегиваю пряжки тяжелой куртки…

— Сережа, а где они, ты не чувствуешь?

— Нет, капитан.

— Что думаешь, Толик?

— Что думать, — фыркает лейтенант. — На крепость надеяться… Может, там сейчас не знают, кому вперед помогать? Знать бы точно, что на Лисью пойдут, — так и думать нечего. А ну как мы на Лисью, а Орда — на заставу?

— Капитан, я могу в разведку, — предлагаю я. — Или вовсе ненароком к ним попасться… и на Лисью навести, чтоб уж точно. Наврать, что на заставе нынче из гарнизона сотня ночевала, так, небось, не сунутся.

— Сейчас! — Капитан ожег меня взглядом, сулящим, по меньшей мере, десяток внеочередных дежурств. — Ты мне здесь нужен со своим амулетом.

— Зачем? — нахально возражаю я. — Вам я только и скажу, жив он или нет, что от этого изменится? А там… вдруг…

— Какое «вдруг»! — взрывается капитан. — Легче станет твоему Леке, когда тебя тоже пытать начнут?

— Не легче, — признаю я. — А только почему они должны меня пытать? И так ведь все расскажу. А может, я Леке помочь успею? Может, мы вообще сбежим!

— Сергий, я тебя на стенах оставлю! И потом так с тобой поговорю…

— Говорите, только не оставляйте! Капитан, вы же знаете, мы братья, вы знаете, что он для меня сделал! Заставе все равно, кто где, а ему… ему, может, моя помощь до зарезу нужна!

— Да брось, пусть едет! — Афоня примирительно трогает капитана за плечо. — С него в засаде толку не будет, изведется весь. Молодо-зелено, что взять… а ведь придумал хорошо. Так уж точно Орду прижмем.

— Давайте я с ним поеду, — суется Ясек. — Пригляжу за мальчишкой. Опять же — дозоры у нас парные, к чему лишние вопросы…

Лейтенант коротко смеется:

— Ну и новобранцы к нам подвалили! Братство святого Карела, а не новобранцы. Не поедешь! Каждый человек на счету, а я тебя в бою видел.

— И не спорь! — Капитан досадливо морщится. — Некогда спорить. Один поедет, гонцом… Можем же мы к соседям гонца послать? Значит, так… Орда, конечно, тебя перехватит. Не скажу, что это верная гибель, ордынцы пленников зазря не убивают. Военная добыча как-никак, домой вернутся, продать можно. Так что выручим. Если раньше не нарвешься по дурости по своей. Правило первое: наткнешься на засаду — разворачивайся и драпай. Ты понял, Сережка? Не за палаш хвататься, а драпать! Задача — добраться до Лисьей балки с погоней на хвосте. Только не быстрее нас чтобы… ну, хоть на полчаса позже рассвета!

Киваю. Капитан смотрит мне в лицо, пристально и… оценивающе?

— Правило второе: если попадешься, не строить из себя труса. Не с твоей рожей такие фортеля вырисовывать. Ордынцы не дураки, вполне способны понять, что их тянут на засаду. Ясно?

— А… как тогда?

— Ох, Сережка… оставайся лучше. Я Викася пошлю, у него получится.

— Ну уж нет! Викась там Леку не найдет! Вы скажите как, капитан. Я сделаю.

— Это называется «играть героя», — вздыхает капитан. — Очень просто и очень опасно. Сначала показать им свою стойкость, а потом сделать вид, что тебя осенило, и начать нагло врать. Чтобы поняли, что врешь. Чтобы ты их тянул к заставе, а они все больше понимали, что тянешь в ловушку. Чтобы ни в грош тебе не верили, но чуяли — что-то знаешь важное. А потом, когда — предел… понимаешь ты? — выпустить будто случайно: «Только не к Лисьей». И — вырубиться. Всерьез. Чтобы попинали еще, поняли — без толку, и взялись за другого с четким указанием: Лисья.

— Понимаю, — тяну я.

— Ну и как я пацана на такое отпущу?!

— А что, если пацан, так не воин? — Я усмехаюсь сквозь продравший внутренности холод. — Я смогу. Мой отец на такие дела ходил. Ничего, жив.

— Отец, говоришь? — Афоня задумчиво скребет щетинистый подбородок.

— Ну да. Так что представление имею… справлюсь, честно.

— Ладно! — Капитан машет рукой. — Будь по-твоему. Не запирать же тебя, в самом деле… и язык подвешен, и соображаешь быстро… горяч только. Справишься, верю. Только вот еще что. После… не дури, ясно? Притихни. Не лезь на рожон. Дай нам время выиграть бой и прийти вам на выручку. Понял, новобранец?

— Все когда-то были новобранцами, капитан. Взаперти опыта не наберешься. И вы ж сами сказали: им пленных убивать резона нет. Военная добыча. Да я еще, может, и не попадусь…

— Попадешься, — вздыхает капитан. — И в оборот возьмут, мало не покажется. Хорошо ведь возьмут, с твоей-то бесшабашной рожей. Оставайся. Викася пошлю, у него рожа подходящая, самое то для торговли секретами. Без тебя найдут твоего Леку.

— Ну уж нет. Без меня-то его найдут, но со мной его найдут быстрее. И, капитан, почему обязательно попадусь? Может, удеру. А и попадусь, — я чувствую, что голос мой начинает звенеть от обиды, — не слабак, справлюсь.

— А ты не обижайся! Были уже такие… обидчивые.

— Ох, как я вспыхиваю… но молчу. Верю — были. Ведь и в нашей жизни случалась такая пакость — Юрик… А попади такой сюда, да к ордынцам? Да и обижаться новобранцу на поседелого на службе капитана? Глупо!

— Ладно уж… хорош друг друга уговаривать, только время теряем. Ты все понял, что я тут говорил?

Я пожимаю плечами:

— Понял, капитан… чего не понять. Или на хвосте к Лисьей вывести, или…

— Горе ты мое, Серега! Попадаются же такие… Не лезь на рожон, понял? Чем дольше жив будешь, тем больше у нас надежды тебя спасти. Ну… с Богом! Шагом до Сухоярки и — к Лисьей.

Предрассветная степь… с той тишиной, что опускается на землю перед рассветом, не сравнится никакая другая. Нет тишины чище. Впереди — Сухоярка, а за спиной разбавляют сумерки первые, пока невидимые солнечные лучи. Мы любили когда-то скакать по степи перед рассветом, но — навстречу солнцу. Тогда рождение нового дня не обещало ничего плохого. Ни ордынских засад впереди, ни…

Ордынцы выткались из ночи внезапно, словно предрассветная тишина вобрала в себя их приближение. Я даже не успеваю понять, что происходит! Просто руки стягивает аркан, и очутившийся вдруг совсем рядом ордынец хватает за повод моего коня, а другой, смеясь, сбивает с моей головы шапку — мелькнула перед глазами сабля, крутнулась в жилистой руке, заставив отшатнуться назад. Гогот. Свист, рывок в галоп… Уф, ну хоть в седле удержался!

Никогда бы не поверил, что могу так легко и просто угодить в плен!

Ну что ж, ладно. Поиграем…

Так, везут к стойбищу… а слева, от стойбища к солнцу, неторопливой тенью в рассветном мареве ползет отряд. Навстречу солнцу… ага, к Лисьей! Значит, кто-то из наших, Лека или Минек, сработал как надо.