Учебные часы (СИ) - Ней Сара. Страница 7

Зачарованный, я приподнимаю в нетерпении брови:

— Ну?

— Маленький дружеский совет, — ее пухлые губы раскрываются и манят меня, когда она мурлычет: — Никогда не суди девушку по ее кардигану, — достаточно громко, чтобы я услышал.

Я замираю.

— Спасибо за совет, но он мне не нужен.

Два часа и двадцать минут спустя этот тихо произнесенный совет стал единственным, о чем я могу думать: никогда не суди девушку по ее кардигану.

Что, черт возьми, это вообще значит?

Раздраженный, я бью по подушке, подбивая ее под голову и пялюсь в потолок от бессонницы, пытаясь выкинуть из головы образ жемчужного комплекта и сосредоточиться на чем-то другом — например, о торчащих сиськах Рейчел Я-не-расслышал-ее-фамилию, чтобы немного раздразнить член. Или упругой маленькой попке Кармен Не-помню-ее-лица. Или о той извращенке-брюнетке, которой я позволил отсосать у меня в библиотеке, прежде чем...

Я плюю в центр ладони, прежде чем та исчезает в моих спортивных трусах. Для лучшего доступа, я приспускаю резинку с бедер через мой невероятный стояк. Сжимаю основание своего твердого стержня, и несколько раз оттягиваю, чтобы снять напряжение, прежде чем приступить к делу, дергаю в устойчивом ритме, пока мое дыхание не становится рванным.

Брови хмурятся от усердия, а кончик языка облизывает нижнюю губу, с каждым толчком закусывая ее зубами. Блин, ощущения офигенно потрясающие, несмотря на то, что это моя собственная чертова рука.

К несчастью.

Мне хватает несколько минут, чтобы дойти до грани, и, сделав еще пару толчков, я извергаюсь и стону, когда моя ладонь наполняется теплой, липкой спермой.

И как в любом романтическом клише, существующем во все времена, я мастурбирую, представляя не восхитительное, безупречное лицо сексуальной блондинки, а свежее лицо Джеймсон Кларк. Ее безупречные волосы. Ее ясные глаза. Эти черные очки, сидящие у нее на носу.

Вселенная на самом деле стервозная, безжалостная госпожа.

Встав с постели, натягиваю резинку трусов на поджарые бедра, провожу рукой по шести кубикам своего пресса, и босиком шлепаю в общую ванную, которую делю с тремя другими ребятами, чтобы ополоснуть руки — и член.

Глава 3.

«Каждый раз, когда я занимаюсь с ним сексом,

приходиться говорить «не в ту дырку».

Отчего у нас обоих начинает появляться комплекс».

Джеймсон

Мое сердце все еще ходит ходуном, когда я залезаю в постель, выключаю свет и плюхаюсь на спину, уставившись в потолок.

Оз.

Придурок Оз.

Самоуверенный. Несуразный. Невыносимый.

Бесстыжий.

Сексуальный.

Боже, какой он был сексуальный. От вещей, которые проделывал его язык с моим ртом за короткий промежуток времени, что мы целовались, по-прежнему захватывает дух, если судить по моему тяжелому дыханию.

Волосы рассыпались по подушке, моя рука медленно проводит по обнаженной коже у тазовой кости. Мои изношенные шортики подогнуты на поясе, пальцы слегка касаются... касаются эластичного шва.

Закрыв глаза, я позволяю им залезть в трусики, дразня себя легкой лаской. Туда-обратно... все ближе и ближе к складке между бедер, пока мои ноги сами по себе не раздвигаются немного шире.

Оз...

Огромный.

Твердый. 

Татуированный.

Высокий Оз навис над моим столом как какой-нибудь современный гладиатор, большой и внушительный.

Скучающий.

Его проницательные глаза смотрели на меня сверху вниз настороженно, если не полностью измождено... но это не может быть правдой; у таких парней, как он — весь мир перед ногами, а они не ценят этого. И все же... когда он стоял, насмехаясь надо мной, у него определенно отсутствовал энтузиазм к своему заданию.

Пока я не прикоснулась губами к его рту.

Я зажмурилась, вспоминая его губы. Полные, мягкие и нежные — если не обращать внимания на его язвительную ухмылку. Его язык…

Боже.

«Не в моем вкусе, не в моем вкусе, не в моем вкусе», — повторяю я.

Совсем не в моем вкусе.

И, тем не менее, вот она я, постанываю в темноте, а мои пальцы, наконец, находят влажное, ноющее сладкое местечко, которому я слишком долгое время не уделяла внимания. Поглаживаю себя, мои веки, подрагивая, закрываются, и я тону в ярком образе Оза Осборна. Внушительного. Мощного.

Серьезного.

За этой хвастливой ухмылкой есть что-то большее, чем он для видимости демонстрирует людям, в этом я уверена.

Ни разу не видев его на кампусе, сегодня вечером он появился из ниоткуда со своим громадным телом и высокомерным выражением лица — будто ему принадлежало это место. Ради всего святого, какой парень требует контроля над библиотекой? Боже, терпеть не могу таких тщеславных и самоуверенных парней.

И тем не менее...

Пальцы свободной руки находят в темноте мой рот и опускаются на губы, пока я поглаживаю себя другой. Из-за покалываний от легкой щетины на его лице, мой рот кажется заклейменным, несмотря на корыстные намерения нашего поцелуя.

Оз.

Я поворачиваюсь лицом к стене, со стоном вспоминая его сильные руки; я большая любительница татуировок, а у него их была целая куча из-под рукавов его поношенной темно-синей майки. Его сильные, плотные руки. Твердая грудь. Накаченная спина.

Он не в моем вкусе. Я должна продолжать напоминать себе об этом, поглаживая у себя между ног в поисках освобождения.

Он не в моем вкусе. Он…

Протяжный, блаженный вздох в холодную весеннюю ночь. Невероятный момент, который я не скоро забуду. Тщеславный, упрямый осел с прискорбным вкусом в выборе компании.

Он все, чего я не хочу.

И все же...

Почему-то он есть.

Глава 4.

«Не присылайте мне никаких снимков сисек.

Отправляйте фотографии вашей ванной и

внутренностей ваших шкафчиков.

Мне нужно видеть с какой прилипалой я имею дело».

Себастьян

— Чувак, а не та ли это цыпочка из библиотеки? — Зик пихает меня мясистым локтем, хотя я едва слышу его сквозь толпу и музыку. Я наклоняюсь ближе. — На кой черт она вышла в свет? Разве она не должна раскладывать книги или подобное дерьмо? — излишне жалуется он.

— Похоже, она вернулась за очередной порцией большого Ч? — смеется Дилан рядом с ним, шлепая меня по бицепсу. — Тот поцелуй с тобой вчера вечером был горяч.

Да. Был.

— Придя домой, я дрочил из-за него, — признается Зик, хлебнув из своей бутылки пива. — У меня был ужасный стояк, когда шел домой.

Да. У меня тоже.

Мой взгляд рыщет по комнате, наконец, останавливаясь на Джеймсон, ютящуюся у двери в тяжелой зимней куртке — длинном пуховике — вместе с варежками и шарфом. Я внутренне съеживаюсь, задаваясь вопросом, какого черта она здесь делает и почему, бл*дь, она одета как проклятая принцесса эскимосов.

Никто из других цыпочек здесь не носит одежду — ну, носят, конечно, но не много — и вот заявляется Джеймсон Кларк, укутанная для поездки к Северному полярному кругу.

Снаружи тридцать градусов, не минус тридцать⁴.

Тем не менее, я наблюдаю, как она входит в гостиную с небольшой группкой подруг; одну я узнаю, как завсегдатая вечеринок братства, другая — постоянная подружка Паркера для перепиха, моего соседа по комнате. Уверен, все они очень милые девушки, но с мышлением «фанаток знаменитостей», хотя, ни одна из них не одета так консервативно и не застегнута на все пуговицы, как Джеймс.

Джеймсон. Джим.

Я стараюсь слушать критику Зика, стоящего рядом со мной, но вместо этого обнаруживаю, что мой взгляд приклеен к Джеймс, когда она медленно расстегивает змейку на своей дутой куртке. Медленно спускает молнию вдоль своего тела. Распахивает полы, выгибая спину, чтобы высвободить руки.