Как соблазнить декана за 10 дней (СИ) - Северина Анна. Страница 8

А потом мы долго лежим, обнявшись.

— Аля, а представляешь, если бы ты не пришла вчера на игру? — почти шепотом спрашивает он.

И эти слова возвращают меня в реальность. Он думает, что наша встреча — случайность.

Я чувствую себя гадиной, расчетливо ворвавшейся в его размеренную спокойную жизнь. Что ощутит он, когда узнает правду?

Нет, только не сейчас! Он не должен узнать эту правду. Мы вернемся завтра в Питер и расстанемся. Я продиктую ему наугад какой-нибудь номер телефона, и он не сможет по нему дозвониться.

Отвернувшись, я глотаю слёзы. Я не хочу с ним расставаться.

А может быть, когда-нибудь мы встретимся вновь? Когда я уже не буду учиться в его универе. Когда смогу рассказать ему всё без утайки.

Сможет ли он тогда меня простить?

9 день. Лена

Утром мы отправляемся в Питер, даже не позавтракав. Мы проспали! Не удивительно, если учесть, что ночью мы еще дважды занимались любовью. Мы не могли друг другом надышаться, и я заснула на его плече.

Когда на подъезде к городу мы застреваем в пробке, Дима берет мою ладонь в свои руки, и я чувствую и его тепло, и его волнение.

— Аля, всё хорошо?

Я киваю. Да, всё хорошо. Пока хорошо. Ровно до той минуты, пока я не выйду из его машины.

— Если ты опаздываешь на работу, могу отвезти тебя прямо в библиотеку, — предлагает он, и я хватаюсь за эту идею.

Так, по крайней мере, не нужно придумывать случайный адрес, рискуя назвать тот, которого не существует вовсе.

Мы подъезжаем к станции метро «Парк Победы». Мое сердце бешено отсчитывает секунды до нашего с Димкой расставания.

— Диктуй свой номер телефона, — требует он, останавливая машину почти у самой библиотеки.

И я диктую. Но не случайный номер, как хотела раньше. И не тот, на который телефон откликается сейчас. Я называю ему тот, которым пользуюсь, когда приезжаю домой. Это уже не совсем ложь. Это что-то вроде полуправды. И это та тоненькая ниточка, которая дает мне надежду на выход из лабиринта, в который я сама себя загнала.

Возможно, когда-нибудь, когда я вернусь в родной город, я услышу в трубке его голос. Если, конечно, к тому времени он не отчается до меня дозвониться. Если я всё еще буду ему нужна.

— Созвонимся вечером, да? — он целует меня в губы и долго не выпускает из своих объятий.

— Да, созвонимся, — откликаюсь я.

Я выхожу из машины и медленно бреду ко входу в библиотеку. Димка нажимает на сигнал, и я вздрагиваю. Оборачиваюсь и машу ему вслед.

В библиотеке я провожу не меньше часа. Беру какие-то книги, но даже не пытаюсь их читать.

— Девушка, с вами всё в порядке? — интересуется интеллигентного вида старичок.

Должно быть, выгляжу я неважно.

Я благодарю его за беспокойство, возвращаю книги и отправляюсь в общежитие.

***

— Лена, ну нельзя же так! — набрасывается на меня Наташка. — Мы тут с ума сходим от беспокойства. Два дня не можем дозвониться — у тебя телефон вне зоны действия сети.

— Прости, он разрядился, — вру я.

Она не отступает:

— Где ты была? Ты с ним была, да? — теперь ее голос уже полон неприкрытого любопытства. — Целых две ночи?

Но я отрицательно мотаю головой:

— Нет, не с ним. Мы вообще с ним не встретились. Он не приехал на игру. Наверно, появились более важные дела.

Я еще в Пушкине решила, что ничего не расскажу подруге. Никто не должен знать, что у нас с ним что-то было. И использовать эту связь для получения зачета я не стану. Я вообще на пересдачу не пойду.

— И где же ты ночевала? — Наташкино любопытство сменяется разочарованием.

— Я вспомнила, что в Пушкине живет мамина подруга. Позвонила домой, узнала адрес. Она предложила остаться на выходные, посмотреть город, парки, дворцы. Там так красиво!

Но разговаривать о красотах бывшего Царского села подруга не хочет.

— Ты лучше скажи, как ты зачет собираешься сдавать? — негодует она. — Вместо того, чтобы по экскурсиям ходить, лучше бы учебники читала!

— А я не пойду на пересдачу, — сообщаю я ей о своем еще вчера принятом решении.

— Как не пойдешь? — не понимает Наташка. — Это же официальная пересдача, комиссия. Не придешь без уважительной причины, будет третий незачет. А это — отчисление!

Я это прекрасно осознаю.

— Слушай, — не унимается она, — а может, тебе на больничный сесть? Андрей сегодня с утра уже в поликлинику сбегал. Всё-таки целая дополнительная неделя для подготовки. Не хочешь? Ну, как знаешь! Но на пересдачу всё-таки сходи. Ты же знаешь предмет. Опять же — там не только Горыныч будет, а еще два преподавателя. Если будешь хорошо отвечать, может, и сдашь.

Прозвище «Горыныч» уже режет слух, кажется чем-то вопиюще неправильным. Никакой он не Горыныч!

Но слова Наташки всё-таки заставляют задуматься. Может, и правда, сходить на пересдачу? Хоть какой-то шанс остаться в универе и получить диплом. После этой сессии — только преддипломная практика и защита выпускной работы. А в магистратуру я попробую поступить в другой университет — благо, вузов в Питере много.

Нужно только чтобы сегодня Дима меня не узнал. Распущу волосы, не буду краситься и надену что-нибудь невзрачное. Итоговая пересдача — письменная. Нам даже разговаривать с ним не придется.

Когда я останавливаю свой выбор на стареньком мешковатом платье, Наташка одобрительно кивает:

— Правильно! Дави на жалость.

На пересдаче нас оказывается семеро. В аудиторию запускают всех сразу. Беру билет дрожащей рукой и сажусь за парту подальше от стола экзаменаторов.

Преподавателей трое — незнакомые мне седой мужчина и женщина средних лет и мой Димка. Хотя какой он мой? Он не удостаивает меня даже взглядом.

Пытаюсь сосредоточиться на билете. Вопросы не трудные, и рука сама быстро скользит по листу, выводя строчку за строчкой.

На мгновение отрываю взгляд от парты. Не могу удержаться и не посмотреть на Димку. На одно только мгновение.

9 день. Дмитрий Сергеевич

Половина хвостистов на пересдачу не пришли. Наверняка, потом справки из поликлиники притащат. Опытные уже, раз до четвертого курса добрались.

Хотя зря они сегодня не пришли — комиссия как раз лояльная. Да и у меня настроение мирное.

Те, кто пришел, берут билеты. Вижу, как у некоторых дрожат руки. Может, стоит ободряюще улыбнуться? Нет, только напугаю еще больше. Горыныч улыбаться не может.

Минут на десять отвлекаюсь от переэкзаменовки — с планшета захожу в почту, отвечаю на письма. Потом оглядываю аудиторию.

Кто-то строчит ответы, кто-то думает, кто-то смотрит в окно. Встречаюсь взглядом с той девицей, что однажды приходила в деканат с вопросами. Малинина, кажется.

Взгляд у нее по-прежнему испуганный. Опять не выучила?

Хотя глаза у девушки красивые. Зеленые.

В то же мгновение холод сковывает тело. А на лбу выступает пот. Вот так вот — холод и пот.

Отчаянно пытаюсь убедить себя, что этого не может быть. Но уже понимаю — это она! Моя Алька!

Нет, совсем не похожа, ничего общего. Только глаза.

Мне почти удается поверить в то, что я ошибся, когда в этих зеленых глазах появляется ужас. Она поняла, что я ее узнал!

У нее дрожит уже не только рука — трясутся губы, плечи. Даже подслеповатая Дарья Никитична это замечает.

— Девушка, вам плохо?

— Нет! Да! Простите, можно я сдам ответ и пойду?

— Конечно, пожалуйста! — энергично кивает Дарья Никитична. — Но вы уверены, что ответили на все вопросы? Может быть, стоит проверить?

Но Малинина кладет и билет, и свой листок на наш стол. Листок исписан почти полностью. И когда только успела? Шустрая девочка.

Снова схлестываемся с ней взглядами. Она смотрит умоляюще. Я — надеюсь, равнодушно.

Она вздыхает и выходит из кабинета.

Возникает мысль выйти в коридор вслед за ней — чтобы сразу же сказать всё, что я о ней думаю. Сдерживаю себя. Наверно, этого она и ждет — нашего разговора. Чтобы предъявить ультиматум. Как это называется в дешевых романах? Шантаж?