Волчица с Рдейских болот (СИ) - Шатохина Тамара. Страница 6

Мама влюбилась в своего мужа, а мой биологический отец любил другую — не волчицу. И мама, уже беременная мною, случайно узнала об этом, услышав разговор, не предназначенный для ее ушей.

Она как-то рассказала мне обо всем. Очевидно, считала, что я должна знать, потому что любое знание — это то же оружие. Помню, как сейчас… перед глазами стоит — мы сидели с ней в спальне. Я — по-турецки на половичке, а она на моей кровати. Мы с ней были очень похожи, и я точно знала, как буду выглядеть в ее годы. Она и погибла молодой, а тогда смотрелась совсем девочкой. Горько улыбаясь, она говорила:

— Они ругались со свекром. Тот говорил ему о том, насколько я ценна для стаи — с этой моей способностью видеть клады, и во сколько я этой стае обошлась. А Назар… пояснил ему, что плевал он на меня и мои способности. Что ребенка он сделал… через силу и теперь, если от него будут требовать какого-то особого отношения ко мне, то он уйдет совсем. Вот так…

Я удачно остановила на трассе машину — отставший от основной колонны военный грузовик из какой-то воинской части, кажется — от летчиков. Водителем был гражданский дядечка средних лет, добрый и хороший дядька. Их гоняли на Западную за сельхозпродуктами. Нормальный обмен — что-то там на что-то, выгодный. Тогда как раз начинались проблемы с продовольствием.

Колонну мы догнали, доехали в ней почти до Великих Лук, и на одной заправке мне стало плохо. Так плохо, что ехать дальше просто не смогла. Тут меня и нашел Ваня. Все же мы чуем друг друга — не совсем они и люди, хоть и без этого их лесного дара.

Я нужна была, чтобы искать клады… и только. А ты… ты и сейчас принадлежишь стае по закону. Поэтому забудь про свою способность, не проявляй ее, не засвечивай. Они ищут нас, обязательно ищут. Отслеживают антикваров, аукционы, поступления в нумизматические коллекции, музейные пополнения — все! У них есть эта возможность, для них ничто государственные границы и политические отношения между странами. Их слишком мало, чтобы делиться на чужих и своих. Они просто один народ, одна раса. И стоит тебе только засветиться со сдачей… прошу тебя, Ксаночка, Богом заклинаю, не ищи… забудь. Запрут, заставят, принудят, привяжут к чужому мужику ради их выгоды.

— А ты, мама? Ты же ищешь! — возмутилась тогда я.

— Это противозаконно. Но да — я ищу. Потому что еще более противозаконно устроить такое в стране и оставить сельскую глубинку вымирать, лишив почти всего. Но я только ищу — пойми разницу. Сдает Саныч и почти все идет в переплавку. То, что представляет художественную ценность, реализует уже Строгов — грамотно и изредка. Ему тоже не нужны лишние вопросы. Исторические ценности вообще грех продавать — часто уходят за кордон. Их подбрасываем в раскопы. Как тогда — возле драматического театра во Пскове. А я так даже руками не берусь, чтобы не услышали запаха.

У нас разработана безопасная система добычи и реализации, а ты хочешь влезть в это сама и по неопытности обязательно погоришь. Или сядешь, или найдут они.

— Тогда зачем сдаете им, если Строговы волки?

— А свою выгоду блюдет каждый. Сейчас такое время, что нужно выживать. Вот и выживают — за наш счет, а мы — за их. И у них с лешими не то, чтобы сотрудничество, а скорее — осознание общей инакости. Вот и помогают, пока выгодно. Но когда-нибудь они поймут, что смогут получить больше, продав нас. И продадут — даже не сомневайся. Но меня в этом случае прикроет Саныч, ты поняла?

Этот разговор, происходивший больше пяти лет назад, вдруг всплыл в моей памяти, когда я, набегавшись в волчьей шкуре, легла спать. Вспоминалась мама и вдруг как током ударило… Я села в постели, и, задохнувшись от ужаса, зажала рот руками — все стало на свои места, все получило объяснение.

Меня нашли, выследили. Отцовская стая… Иначе почему он сразу подошел, был так решителен, так уверен? Он знал, что делал — выполнял задание, как Назар. Тоже через силу делал ребенка, вот и не выдержал… сорвался. Но это ладно, это пусть — я переживу.

Я-то сунулась к ювелирам первый раз. Хотелось быстрее закрыть вопрос со сдачей ценностей и уехать — нервничала, паниковала, когда узнала о беременности. А вот он оказался там не случайно — такое совпадение невозможно. Клады отвозил Саныч. Строговы сдали его, очевидно, когда их прижали. И выйти на меня было не сложно, потому что мы встречались с ним в Питере, говорили по телефону — за ним просто проследили.

Я думала почти всю ночь, решая, как мне быть. В результате утром сходила и отдала Санычу ценности, добытые в Разбойничьем логе, которые носила тогда, чтобы сдать Строгову. Рассказала о том, что с опозданием дошло до меня этой ночью.

— По-хорошему, мне бы нужно и отсюда бежать, да побыстрее.

— Все-таки родня… — тяжко вздохнул Саныч, — эх-х, Ксанка… Да если бы настоящий леший… если бы сейчас здесь да жил Хозяин, то мы бы никого и близко не пустили. Только и сейчас в обиду тебя не дадим, знай это. Места у нас глухие… спрячем. И скитаться с пузом по чужим людям ты не будешь, так и знай. Да мы со стыда сгорим все тут — мужики. Ты иди пока… дам знать, когда решу, что делать.

Сейчас, набравшись опыта, я знала, что искать клады можно было и не подключая свой дар. И последние трофеи — яркая тому иллюстрация. Поиски всегда шли по одному сценарию — искать следовало в местах давних поселений, на месте расположения бывших почтовых станций, постоялых дворов, вдоль торгового тракта, в давние времена проходившего по Псковской земле. Чтобы эти места обнаружить, существовали старые карты.

В деревне Пески я действовала, как и всегда. Представилась студенткой, собирающей фольклорный материал — местные легенды и предания. И грамотно выспросила обо всем, что могло бы стать для меня полезным. В той деревне, в числе многих баек, мне пересказали предание о разбойничьей шайке во главе с дурным атаманом. Они в свое время плохо кончили, а я выяснила примерное место их дислокации по его названию. Отчего-то же назвали лог Разбойничьим?

Дальше проще — проехала туда. Конечно, за многие годы местность очень изменилась, эрозия почвы сильно порезала местность оврагами. Мне пришлось осесть в селе на три дня, разыскивая самый крупный, заросший лесом старый овраг с (обязательное условие!) ручьем или родником с питьевой водой. А дальше дело техники — найти заметные камни или большие пни, подключить батарейку к металлоискателю — и не нужно даже ждать ночи, чтобы увидеть свет. Но я ждала… иногда клады имели кроваво-красное свечение. Это значило, что из-за этих сокровищ кого-то убили — они закладывались на крови. Или вместо чистого светлого сияния из-под земли пробивался тусклый свет, подернутый темной дымкой — это затаилось проклятие.

Мама рассказывала, что проклятие — не сказки. И привела пример: в одном из сел Киевской области на улице под названием Веревщина, в середине прошлого века жила большая семья — четырнадцать человек. Дед, бабка, дети, внуки… Клад нашелся случайно — прямо во дворе, возле хаты. Такой себе аккуратный чугунок с золотыми монетами. Никаких украшений и камней — только золото. Несколько монет сразу реализовали в Киеве. И стали умирать члены семьи — один за другим. От старости, болезней, просто так — с криком схватившись за голову… мальчик четырнадцати лет.

Самому старшему из семьи приснился сон — ему сказали, что клад не их и сможет принадлежать только последнему из рода. Оставшиеся монеты зарыли обратно, но проклятье продолжало косить семью, только медленнее. В результате в живых осталась одна девочка, сейчас давно уже выросшая и уехавшая далеко от дома. А золото так и продолжает лежать там. И неизвестно — изжило себя то проклятье или нет? Это была история из жизни. И проклятые клады я обходила стороной.

Было еще одно и это было важно — когда находишь клад, всегда нужно готовиться к тому, что что-то потеряешь. Эта формула — «находишь-теряешь», действовала всегда, неизменно. Но только если не просто находишь, а берешь для себя. Так я влетела один раз — купив квартиру в Питере. Платой за нее стала сломанная в двух местах нога. На оборотнях все заживало быстрее, но месяц неприятных ощущений я себе заработала. С тех пор оставляла себе минимум — на еду, необходимую одежду да бензин для «Нивы». Остальное отдавалось Санычу и шло на нужды нашего села и хозяйства.