Зеленый жемчуг (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев". Страница 26

 — Типа того!

Коли уж удалось пошевельнуть разбитыми, непослушными губами, надо бы попытаться улыбнуться и сказать мальчугану что-то ободряющее. Но на самом деле сейчас больше всего хочется закричать. И не только от отчаяния и невозможности смотреть в лица товарищей по подполью, которых так бездарно подвел. Вывернутые во время допросов плечевые суставы ценой новой вспышки боли подарили скрученным за спиной кистям дополнительные несколько сантиметров, позволив пальцам дотянуться до замков наручников, а шпилька Женевьев, которую втихаря сумел передать Клод, довершила дело. К тому времени, когда пришел Бульдог и легионеры открыли морские затворы, руки Армана тоже оказались свободны.

Когда в док под напором хлынула вода, все перемешалось в хаосе жуткого потопа, ибо на ногах устоять не удалось никому. В желтоватой мутной пене крутящегося водоворота мелькали чьи-то руки с отчаянно растопыренными пальцами, пытающиеся освободиться от обуви ноги, головы, с перекошенными от ужаса лицами. Где же Арман? Куда пропала Женевьев? Они же находились совсем рядом! Но чья это светловолосая голова барахтается поблизости? И где его родители?

 — Клод, малыш, держись, не бойся!

Руки слушаются с трудом, но им хватит сил удержать на плаву хрупкое, почти невесомое тело.

 — Где мама? — требовательно хмурит светлые бровки мальчонка, едва они, проверив боками крепость стен дока и бортов забытого во время ремонта корабля, выныривают на поверхность.

 — Женевьев, Арман, ребята!

Да разве их теперь найдешь?

 — Мама?! — уже без особой надежды повторяет Клод и трет предательски покрасневшие глаза.

 — Ну-ну, прекрати! Найдется мама! Океан слез не любит! Там и так соли избыток!

Мальчишка шмыгает и кивает. Только губы продолжают дрожать. Но это уже явно от холода. Руки покрылись гусиной кожей, на лице проступает синева. И помочь ему ничем нельзя, самому бы не околеть. А ведь казалось только недавно закончилось лето, неужто океан так быстро остыл? Впрочем, основная опасность сейчас даже не холод. Сообразив, что большинство повстанцев тонуть не собирается, легионеры открывают стрельбу и запускают двигатель корабля.

Куда они так торопятся? Неужто трудно дать людям последнюю надежду? В воде такой температуры обреченным не продержаться больше пяти-семи часов и то лишь при условии специальных тренировок и достаточной жировой прослойке. Для обычного человека летальный исход наступает уже через час. И в Корпорации это отлично знают. Вывод напрашивается один. Легионеры чего-то, вернее, кого-то боятся. Неужто не просто так вчера в камере кто-то обмолвился о том, что Сопротивление все-таки получило негласное добро Командования, и на помощь узникам Корпорации пытаются прорваться их товарищи?

Тогда точно умирать нельзя. Любой ценой нужно передать добытые сведения, хоть на стене дока, а нацарапать искажение в молекуле вакцины. Профессор разберет. Впрочем, в док его никто не пустит, значит, надо обязательно выбраться. Но как? Те, кто, повинуясь инстинкту, пытается вскарабкаться на стены или палубу корабля, получают заряд плазмы в грудь. Под водой тоже выжить сложно — унесет в океан или еще хуже — затянет под винты. Но там все-таки есть шанс.

 — Клод, дружище, нам надо нырнуть поглубже, постарайся задержать дыхание сколько сможешь. Когда совсем не хватит сил, пихай меня в бок.

 — Мы под водой отыщем маму и папу? — сверкает синими глазенками обнадеженный малец.

Они и в самом деле их нашли. Только помочь ничем уже не сумели. Как пояснили потом выжившие, Армана расстреляли, когда он пытался вытолкнуть на борт Женевьев, а ей размозжили голову об обшивку корабля. Только Клод об этом тогда не узнал: Арсеньев, который раньше увидел в воде мертвых товарищей, спрятал голову их сына у себя на груди.

Пожалел ли он об этом, когда через миг после спасения пришлось нырять с палубы под винты? Возможно. Впрочем, в тот момент он не мог думать ни о чем, кроме поисков светловолосого мальчугана, похожего на Маленького Принца Экзюпери. Он опередил смерть на миг, успел подхватить, уберечь, а потом весь мир затопила жестокая боль…

***

Как же ноет и горит раненая рука! С чего бы это? Прошло уже семь лет, поврежденные кости срослись, организм принял импланты. Да и Клод давно вымахал едва не выше них с Петровичем и продолжает расти. Хотя при чем тут Клод? В институте бионики парня точно нет. Да и рука болит не правая, а левая, и на боку при ходьбе что-то противно чавкает. Видимо пока до института добрел, кому-то из механических тварей удалось все-таки пробить экзоскелет. А может быть, на чужой броне имелись повреждения, которых не заметил. Впрочем, пока есть силы, надо идти, раны и потом осмотреть успеем.

В лицо тычется что-то теплое и мягкое, похожее на умильного игрушечного зверька, мечту юных школьниц. Похоже это одна из умных игрушек Шацкого, которую неосознанно, приняв за Клода, подобрал в вестибюле. Леха их называл «Шуршаликами» или «Шусмиками» и каждую новую модель снабжал генераторами позитива, необходимого неуверенным в себе, вечно расстраивающимся по пустякам подросткам. Взрослому человеку, находящемуся под воздействием депрессивного излучения, киберпет тоже оказался в состоянии помочь. Даже дыхание почти выровнялось. Осталось всего два этажа, вот и поворот к лаборатории Лехи. И тут воспоминания наваливаются с новой силой…

***

На другом материке в частном закрытом госпитале, когда Вернер буквально по фрагментам собирал изувеченную руку, а Мишель, словно древняя целительница, отпаивала их настоями липы, мяты и мелиссы, Клод лежал на соседней койке. Мальчишка, как и большинство выживших, сильно простудился и первое время не мог говорить. Когда же голос вернулся, он продолжил молчать, только смотрел из-под насупленных бровей печально и угрюмо. И этот невысказанный укор вызнабливал нутро сильнее самой жестокой лихорадки, разрывал на части хуже лютой боли: почему ты не успел, ты должен был хотя бы попытаться уберечь Армана от его безумного шага, ты мог бы спасти хотя бы мать.

Тогда Вернеру пришлось рассказать маленькому молчуну про Серого Ферзя. Кто же мог знать, что под личиной Жемчужного кардинала Корпорации скрывается неудачливый одноклассник, который еле-еле закончил мед и даже не мечтал о том, чтобы попасть в лабораторию профессора. Впрочем, Арману и Женевьев, которые не выдали работавшего с ними нелегала, от этого было не легче.

 — Ты победишь Корпорацию? — спросил Клод.

 — Конечно, малыш!

В те дни в это действительно верилось. Формула, которую он все-таки нацарапал обломанным острым ногтем на левой руке, попала в разработку, еще когда лежал без сознания. Профессор потом приходил в госпиталь вместе со своими девочками, благодарил.

Общаться с Галкой не хотелось, несмотря на годы совместной учебы в лицее и университете. Быть не может, что Усольцева-старшая потеряла связь с Феликсом и не знала о его работе на Корпорацию под именем Жемчужного кардинала! Зато ее младшая сестра, в одиннадцать лет похожая на голенастого олененка, оказалась не только заботливой сиделкой, но и приятной собеседницей. Даже замкнувшийся в своем горе Клод в ее присутствии немного оттаивал и шел на контакт. Вернер ставил импланты и уверял, что полученные сведения продвинули их вплотную к открытию «антивакцины».

Но потом Панна Моти заявила о защите интеллектуальной собственности и недопустимости использования в исследованиях промышленного шпионажа. Профессора начали таскать по судам, а их с Петровичем уволили из разведки по какому-то смехотворному обвинению.

Хорошо хоть командование, которому отлично было известно, откуда у этих обвинений ноги растут и кто в Совете Содружества всю эту отвратительную компанию раздувает, сумело дело замять, а профессор продолжил исследования. Тогда Корпорация от демагогии и клеветы перешла к физическому устранению опасных противников. От первого покушения Усольцева уберег забытый в лаборатории отчет, во время второго, когда по неизвестной причине сгорел дом, он и его дочери чудом уцелели…