Время хищников - Горес Джо. Страница 40

Ответных выстрелов не последовало. Его окружал плотный туман, пахнущий рассветом и морем.

Рик вскочил, подбежал к «триумфу», присел у изрешеченного пулями корпуса. Хорошо, хорошо, думал он, ты заставил меня расстрелять и вторую обойму. Ты же не знаешь, что у меня есть еще одна. Он облизал пересохшие губы. Теперь самое трудное: через открытое пространство к дороге. Холстид может прятаться там...

Пора!

Рик мчался как спринтер. Воздух жег легкие, когда он припал к стволу ели. Да, в волосах полно иголок, но зато здесь он в безопасности. Снизу доносился шум прибоя. Ничто более не нарушало тишину. А вокруг клубился туман.

Какая-то тень....

Он бросился на землю, выкатился на дорогу, выстрелил по дереву, ветку которого задел Холстид.

Сойка вспорхнула и растворилась в тумане.

Не нервничай, одернул себя Рик. Он играет на твоих нервах, не зная, что у тебя запасная обойма. Если ты выйдешь на автостраду с полной обоймой, ты спасен. Надо добраться до автострады.

Вперед!

Рик вскочил, что есть сил помчался по дороге, с силой отталкиваясь от гравия. Он чувствовал себя героем всех военных фильмов, бегущим под огнем вражеских снайперов.

Вот и ворота, за ними асфальт. Кусты, деревья, за которыми укрывался Холстид, остались позади. Он жадно ловил ртом воздух, ноги отказывались служить, но дуло его пистолета смотрело на ворота. Из-за них должен выйти Холстид, чтобы добраться до него. Он прорвался к автостраде, он победил!

— Я тебя жду! — угрожающе крикнул Рик в туман.

Он надеялся, что этот мерзавец бросится на него. Он сделает все, чтобы Холстид умер не сразу. Для начала выстрелит ему в пах, а потом каблуком выбьет ему глаза...

Серый туман клубился вокруг, перед глазами все плыло. Что это за тень шевельнулась у ворот? Рик стоял на разделительной полосе, широко расставив ноги. Если это...

Холстид!

Он открыл огонь! Красные вспышки одна за другой разрывали туман. Но за очередным нажатием на спусковой крючок последовал сухой щелчок: он отстрелял всю обойму.

Выругавшись, Рик, ломая ногти, вытащил пустую обойму, бросил на асфальт, полез в карман за полной.

Глухое урчание заставило его повернуться. Чудовищный силуэт показался из-за поворота автострады, светя желтыми противотуманными фарами. На него надвигался громадный трейлер, из тех, что постоянно колесили по Береговой автостраде. Зашипели тормоза, взвизгнули стираемые об асфальт шины.

Рик метнулся в сторону, но его нога зацепилась за выброшенную обойму. Он отчаянно замахал руками, пытаясь сохранить равновесие.

Остро запахло жженой резиной. Но скорость многотонного грузовика была все еще велика. Мощный бампер вышиб ему зубы, размозжил череп, словно куриное яйцо, протащил ярдов пятьдесят по осевой линии.

Водитель успел выскочить из кабины до того, как его вырвало.

После того, как...

Вторник, 2 сентября

Курт закрыл машину и по лестнице поднялся в спортивный зал. Через неделю улицы Лос-Фелиса заполнятся студентами: в университете возобновятся занятия, но неделя... это так много. Даже зал с хромированными тренажерами и черными гирями казался ему совершенно незнакомым, словно с его последнего появления здесь прошли не дни, а годы.

Он заглянул в приоткрытую дверь кабинета. Престон, сидевший за столом, поднял голову, посмотрел на Курта, словно на незнакомца. Но мгновение спустя вскочил и, широко улыбаясь, протянул руку:

— Ну наконец-то! Возвращение блудного сына.

На мгновение замявшись, Курт пожал его руку.

— Жаль, что так вышло со снаряжением, Флойд.

— Мне вчера его привезли. Какой-то парень из управления шерифа, — жестом он пригласил Курта сесть на диван. — Хочешь поразмяться?

— Я... не могу. Два треснувших ребра...

Курт замолчал. Он-то намеревался, забрав тренировочный костюм, полностью порвать с Престоном.

Затянувшееся молчание нарушил Престон:

— Твоя подружка звонила дважды на день, волновалась. Говорила, что твой телефон не отвечает весь уик-энд.

— Я... ни с кем не хотел общаться.

— Зря ты замкнулся в себе.

— А что мне оставалось?

Престон присел на краешек стола.

— Думаешь, ты один такой, кому противно поутру смотреть на себя в зеркало? Как ты считаешь, какие мысли бродили у меня в голове, когда я понял, что мне не хватает духа составить тебе компанию?

— Это другое, — покачал головой Курт. — Ты здесь посторонний. Флойд, я хотел их убить. Ты знаешь, о чем я подумал, взглянув на этого бедного мертвого мексиканца, о котором писали газеты? Что я не потерял былых навыков. Как тебе это нравится? И, выслеживая их, я ничем от них не отличался. Был таким же жестоким, таким же...

Престон хмыкнул:

— Знаешь, Курт, отец у меня был странствующим священником. В тридцатых годах в Миссури такие еще встречались. К десяти годам я уже успел поучиться в дюжине разных школ, а для меня это означало сплошные драки. Я постоянно был новичком. В первый же день в новой школе я отыскивал главного школьного хулигана и ставил его на место. Мне не оставалось ничего другого. Не поставь я его на место, мне бы пришлось довольствоваться ролью мальчика для битья.

— Но при чем здесь...

— Потом я вырос, пошел в армию, где кормили от пуза, занялся тяжелой атлетикой, стал крепким, сильным парнем. Достаточно крепким, чтобы в баре дать любому задире в лоб, а потом купить ему пива. Но... если я чувствую, что меня загнали в угол, то становлюсь мальчишкой, для которого все средства хороши, лишь бы побить первого школьного хулигана.

Курт начал понимать, к чему тот клонит.

— То есть ты хочешь сказать...

— Я говорю, что в прошлую пятницу тебе не оставили выбора. А твои прежние навыки просто помогли тебе. Если группа парней выталкивает кого-то из окна, они не могут винить его за то, что он делает по пути вниз.

— Вы меня удивили, профессор, — Монти Уорден достал сигарету. — Я вас недооценил, а для копа это серьезная ошибка.

Когда Курт вернулся домой из спортивного зала Флойда Престона, он нашел на своей подъездной дорожке черный седан Уордена. Сам Уорден расположился на диване в гостиной. Разговор с Престоном пошел Курту на пользу. Можно сказать, подготовил его к встрече с детективом.

— В субботу утром я дал показания вашим людям в Сан-Конрадо.

Уорден выпустил дым через ноздри:

— В университете мне показали ваше личное дело, профессор. В семнадцать лет вы пошли добровольцем в английскую армию. Вызвались служить в подразделении коммандос, организованном Дэвидом Стерлингом [15]. Прошли подготовку для диверсионных операций на суше и на море, освоили прыжки с парашютом, научились обращаться со всеми видами оружия, прекрасно владели приемами рукопашного боя. В сорок третьем году вас наградили крестом Георга за уничтожение немецких аэродромов в пустыне.

Курт пожал плечами:

— Вы пришли, чтобы послушать военные истории?

— Я пришел, чтобы признать, что напрасно не проверил вас раньше. Мне следовало сразу вас раскусить.

— В каком смысле?

— А в том, что вы — прирожденный убийца. Это у вас в крови, вам нравится смотреть, как они умирают. Маленькая разборка с этими парнями для вас, что манна небесная, не так ли, Холстид?

На мгновение перед мысленным взором Холстида возникло перекошенное лицо Чемпа, висящего над пропастью, ничего не видящие глаза Хулио. Прирожденный убийца? Или человек, которого, как сказал Престон, выбросили из окна и он не отвечает за то, что делает, летя вниз? А может, нечто среднее? Сплав университетского профессора и семнадцатилетнего коммандос?

— Это все досужие разговоры, сержант.

Уорден кивнул:

— Конечно. Вы разыграли все как по нотам. Трое мертвы, а четвертый — калека на всю жизнь, со сломанной спиной. Такой тихий, спокойный парень...

— Вы разве не спрашивали у Барбары Андерсон, что наговорил ей этот тихий парень?