Любовь не по правилам (СИ) - Гонкур Галина. Страница 59

Как только за ним закрылась дверь, мысли накинулись на Машу и заняли голову так плотно, что, кажется, она видела этот плотный клубок перед глазами. Они скакали с предмета на предмет, с темы на тему, переплетались между собою и то пугали, то радовали, то заставляли судорожно искать выход из положения. Она никак не могла сосредоточиться на чем-то одном, кажется, что голова старалась переварить все сразу. Ей казалось, что ее даже укачивать стало, как в машине, от такого бурного внутреннего потока.

Гистология, в принципе, нормальная — но это сейчас только промежуточный итог. Как и куда это всё повернет дальше? Как будет развиваться и будет ли развиваться ее болезнь? Почему так случилось, почему этот жребий выпал именно ей? Она читала в книгах и в интернете, что рак поражает прежде всего тех, кто живет в негативе — недоволен собой, своей жизнью, постоянно находится в миноре или в горе каком-то. Она же другая совсем, жизнерадостная, незлая, очень позитивная — почему ей это выпало? Может, из-за отца? Наследственное? Ведь он тоже умер от рака. И как теперь быть с Ильей? Он отчетливо ухаживает за ней, она чувствует, что из этого романа может получиться что-то серьезное. Какое она право имеет теперь отвечать на его ухаживания? Нужна ли ему женщина с таким состоянием здоровья?

Может, жаль, что Марат выгнал его перед тем, как стал ей рассказывать про результаты гистологии? Пусть бы послушал и подумал, нужно ли ему это всё, готов ли он на женщину с таким «приданым»? Хотя нет, Марат прав. И именно поэтому его и выгнал, скорее всего. Решил рассказать всё и откровенно пока только Маше, чтобы она потом сама приняла решение — хочет ли она, чтобы эта информация кому-либо была известной или нет. Тактично с его стороны, конечно, спасибо ему.

Как теперь быть? Как рассказать Илье обо всем? Необходимо, не откладывая, сделать это прямо сейчас, ещё до того, как их роман получит развитие, чтобы карты все были открыты и он осознанно принимал решение — продолжать ли ему свои ухаживания. Она, Маша, в любом случае примет его решение, каким бы оно ни было. Если случится у них любовь — то пусть она будет с открытыми глазами.

Может, просто рассказать всё ему, самой, полностью и откровенно, глядишь, он сам раздумает и сбежит? Хотя этого, скорее всего, не будет. Он благородный парень, вряд ли эта информация его остановит, тем более, если всё это будет ему рассказывать сама Маша. Но как же тогда быть?

Ночь она провела как на иголках. Спала урывками, и, когда засыпала, ей снились какие-то страшные страсти. Утро встретило ее двумя смс-ками от Гели. Она поколебалась, но открывать их не стала. Не хотелось волноваться и расстраиваться, а интуиция подсказывала ей, что в этом направлении её сейчас только эти эмоции и ждут.

С утра наступил день созвонов.

Сначала она позвонила Грише, узнать как там Пиксель, не слишком ли скучает по хозяйке. На Машина счастье, у Гриши были запасные ключи от ее квартиры — дала ему как-то, посмотреть на роутер интернетный, да так всё и забывала забрать. Оказывается, очень кстати было — очнувшись в больнице, после операции, она первым делом набрала Гришу, попросила его съездит к ней домой, покормить Пиксель, посмотреть что там и как. Кошка так настрадалась за несколько дней одиночества, что не отходила от Гриши, с момента его входа в квартиру. Так что он ее пожалел и не стал оставлять — забрал к себе на время Машиного отсутствия. И теперь они каждый день созванивались, Маша узнавала про свою питомицу и на душе становилось тепло — она очень привязалась к своей «трехцветочке».

Так что и в этот раз ее очень порадовал Гришин рассказ о том, что с Пикселью всё хорошо, она ест, спит и вредничает — всё как обычно, значит, кошке хорошо у него и комфортно. Тем не менее, она дала (надо сказать, уже, наверное, раз в десятый!) наставления как часто менять наполнитель в лотке, воду в миске — Пиксель не любит застоявшуюся! — и не оставлять еду в миске, ведь Пиксель кастрирована, и переедание чрезвычайно быстро приведёт её к лишнему весу. Была послана Григорием, офигевшим уже от её наставлений, куда подальше, с обещанием если ещё раз она начнет ему рассказывать про одно и то же, он выбросит эту пушистую засранку на улицу, пусть кукует в ожидании своей бесноватой хозяйки там. Счастливо расхохоталась, напомнила Грише, что кошки не кукуют, еще раз была послана, послала им обоим поцелуи (как Пиксель на это отреагировала она не знала, а Григорий пообещал взять оплату натурой при ближайшей встрече!), настроение у неё явно улучшилось.

Потом ей позвонила Резеда. Она ничего не знала про Машины проблемы со здоровьем и долго охала и ахала, услышав краткое описание выпавших на Машину долю приключений. Наконец, после долгого обсуждения диагноза, проделанной операции и возможных перспектив, связанных с предстоящим лечением, настал Машин черед расспросить Резеду про ее личную жизнь.

— Маш, мы откровенно поговорили с Петром, и решили, что ничего в нашей жизни менять не будем, ни он, ни я. Фатиму он рассчитал после этого разговора, у нас теперь новая помощница по дому, пожилая, от греха, но вполне бодрая медсестра. И я своему воздыхателю от ворот поворот дала — нечего мужику голову морочить, решено значит решено. И ещё. Мы решили ребенка из детдома взять. Свои дети нам уже точно не светят. Я и вообще бы не решилась на такое, это Петя придумал и меня уговорил. Сказал, что семья без ребёнка неполная и мы даже и не можем сами родного ребенка родить, то вполне можем осчастливить какого-нибудь брошенного родителями бедолагу. Плюс, он сказал, что сомневается в том, что он сам, один — достаточно сильная мотивация для меня чтобы бороться за свое здоровье и окончательное выздоровление. А вот ребёнок таким стимулом вполне может стать! Так что будем с какой-нибудь крохой друг другу полезны — мы с Петром сироте какой поможем, а она нас спасет и смысл новый нашей жизни придаст. Как считаешь, возможно такое?.

— Да конечно возможно, ты даже не сомневайся! Слушай, а вы потянете еще ребенка то, помимо твоих проблем?

— Да ладно, сдюжим. Мне получше стало последнее время, врачи настоятельно советуют ходить с ходунками. Чем больше буду ходить — тем быстрее пойду сама, без подпорок.

— А как же твоя идея с Китаем?

— Ох, думала я про это, думала. И всё-таки не решилась на поездку. Дома-то, верно в народе говорят, и стены помогают. А там что? Кому я буду нужна? Петя здесь, ему работать надо, зарабатывать. Со мной он поехать не может. И, кстати, с Николаем то я окончательно решила как раз на фоне своей несостоявшейся китайской эпопеи.

Маша не на шутку изумилась.

— Как так? Поездка не состоялась, а ты «на её фоне» все решила?

— Ну, так получилось. И, кстати, слава богу, что так и что до реальной поездки дело не дошло! Я с Колей стала обсуждать свою педстоящую поездку, планы, финансовую часть, всякие проблемы и опасения свои, риски. Я же, не помню, говорила тебе или нет, предложила ему со мной поехать, страшновато всё же одной да не ходячей, ехать, и он согласился. Так вот, он очень живо в этом разговоре участие принимал. А потом вдруг я поняла, что он туда ехать за мой счет собирается, ни копейки своей в эту поездку не вложив. Я опешила сначала, конечно. А потом поневоле стала его поведение с поведением Петра моего сравнивать. И, знаешь, все эти сравнения не в Колину пользу оказались. Петя то у меня как бронепоезд: и семью обеспечивает, и меня за собой тянет, в депрессию, в безнадегу мне погрузиться не даёт. И чего-то мне так стыдно стало, так страшно, что еще один шаг — и я бы семью свою разрушила бы и потеряла совсем. Поняла вдруг, что потеряй я семью — и себя потеряю, и неважно будет, с ногами или без ног.

Маша была очень рада это слышать. Не в том смысле рада, что Николай оказался потенциальным нахлебником. А за Петра очень рада, который был ей очень симпатичен. За семью Резеды, которая на краю стояла, да не упала, удержалась, и теперь, даст бог, всю оставшуюся жизнь продержится. Жалко, конечно, Резеду, пережившую разочарование в мужчине. Но это небольшая плата за то, что в авантюру не влезла, не рискнула последним и мужчину, не только словом, но и делом свою преданность доказавшего, от себя не оттолкнула.