Сладкая Льдинка (СИ) - БрусниГина Ольга. Страница 20
Она возможно изменилась. Но непременно в лучшую сторону. Какая она? Вспоминая ее лицо, руки, улыбку, он ловил себя на мысли, что отдельные детали испарились из памяти.
Но и он перестал быть тем милым мальчиком с иллюзиями. Его жизнь не была радужной, местами била наотмашь. Их характера давно исчезли замашки сентиментальности, зато появилась тяга к успеху, зарабатыванию денег.
Примет ли она его?
Решил начать с простого: «Привет, а вот и я!», а дальше — будь, что будет.
Но и этому не суждено было сбыться.
Закрытая дверь отвечала молчанием.
— Ее нет дома! — обозначила пожилая соседка по лестничной клетке, оглядывая Виталия с ног до головы, — напрасно ждете.
— Почему?
— Во-первых, с незнакомцами не разговариваю, — важно задрав нос, проговорила она, а во-вторых — вы не вызываете доверия.
— Зря вы так, — пристыдил ее Виталий, — нельзя по внешности судить человека.
— Больно надо! Идите своей дорогой!
— Пойду. Но прежде Софью дождусь.
— Настырный!
— Не то слово!
— Любишь ее?
— Больше жизни.
Женщина внезапно изменилась в лице, надев маску сердобольной страдалицы.
— Бедняжка, — запричитала она, — еще вчера…
У Виталия вновь ожила болячка в сердце, напоминая о себе резкой болью. Он ухватился рукой за грудь.
— Что случилось? — тяжело выдохнул он.
— Сонечка — звездочка наша ясная, такая милая, скромная девушка.
— Не томите!
— Беда-то, какая! — плаксивым голосом продолжала соседка, — в больнице она. Машина сбила. Прямо на пешеходном переходе. Гоняют олухи, как ошалелые, креста на них нет. Им что кошку, что человека — все одно. А главное — безнаказанно все! Вот раньше такого не было, люди все уважали друг друга, законов боялись, а теперь — бандит на бандите!
Виталия пробила испарина. Он не мог больше слушать философские изречения.
— Жива?
— Жива, — кивнула женщина, — в реанимации пока. Я подробностей не знаю, слышала, что лихач с места скрылся, а Скорую очевидцы вызвали.
— Возьмите! — отдал он лилии, понимая, что теперь не до цветов.
Глава 24
Софья неохотно открыла тяжелые слипшиеся веки. Остатки боли, ноющей, изводящей, и такой неотступной, до сих пор мучили своим присутствием. Она пострадала по своей нелепой оплошности. В последнее время слишком много думала, пребывала в состоянии глубокой прострации, полностью поглощенная душевным волнением. Окружающая действительность плыла рядом в образе туманного шлейфа.
Та проклятая машина, отмеченная злым роком, будто специально выждала ее на перекрестке.
Софья не заметила ее, двигаясь по обычному, каждодневному пути. Пока она размышляла, витала в облаках, жестокая реальность приближалась с неимоверной скоростью.
Удар. А дальше — тишина. Черная и пустая. Там на грани жизни и смерти оказалось холодно, жутко и как всегда одиноко.
Но на том свете ей не было места. Высшая сила определила, что ей не суждено блуждать впотьмах, остались еще дела на грешной земле. Время еще не подошло. Сильный порыв света ворвался, зацепил и понес в обратном направлении.
— В рубашке родилась! — констатировала медсестричка.
— Пить! — попросила Софья, облизывая пересохшие губы.
— Жить будешь! Хороший знак. Но пить пока нельзя, потерпи чуток.
Софья Ледникова поступила в травматологию без сознания с множественными ушибами, синяками, царапинами, черепно-мозговой травмой.
— Переломов нет! — сообщили ей, когда она пришла в себя.
Софья думала иначе. Ей казалось, что она сломала все что можно и нельзя, по крайней мере, тело стонало, пульсировало в болезненной пытке.
Осторожно шевелясь, она пыталась прислушаться к ощущениям побитого тела.
К счастью, воспоминания о страшном происшествии напрочь стерлись из памяти.
— Не поймали, — продолжила разговор медсестра.
— Кого?
— Того, кто сбил. И вряд ли найдут.
— Почему?
— Ежедневно в травматологию по десятку привозят, иногда больше. История одна и та же.
— Статистика, — внезапно выдала Софья.
— Она самая! Будто речь не о людях, а о цифрах. Мир перевернулся с ног на голову. Человеческая жизнь почти ничего не стоит.
— Не хочется верить.
— Вам повезло. Радуйтесь. Можно сказать — второй шанс. Заново родились.
Софья вспомнила, что уже слышала эти слова. Точно: ангел — хранитель в образе усатого таксиста.
Усмехнулась сквозь боль.
Все обрело иной смысл. Она заслужила право вернуться, пока не зная для чего. Но уже знала наперед, что изменит свою жизнь кардинально. Каждый новый день наполнит новыми красками, событиями, навсегда забыв об унынии и рутине.
— Родственникам нужно сообщить, — предложила медичка.
— Не стоит. А, впрочем, некому.
Ни в коем случае не огорчит маму. Ей и так досталось с лихвой.
***
Виталий Иванов метался в узком больничном коридоре, ожидая вердикта. К покалеченной Льдинке его не пустили. Он не мог представиться родственником, мужем, документов не было. Строгий врач устало взглянул на него сквозь очки и велел дожидаться.
Томительные минуты длились целую вечность. Виталий начал про себя молиться, хотя никогда до сего времени не делал подобного. Слова его обращения были просты и не следовали установленным канонам, но он вкладывал в них всю свою боль, надежду и надеялся на чудо. Он не мог потерять ее еще раз. Только не сейчас, когда жизнь начала обретать смутные очертания смысла, той самой ценности, ради которой стоит жить. Сейчас бы он все отдал, чтобы вернуть вспять потерянные годы. Льдинка обязательно должна об этом знать.
Он так боялся, что не сможет сказать ей те самые слова. Объяснить, что дороже ее нет на белом свете.
Неужели он опоздал? Так долго шел, встречая преграды на пути. Обманывал сам себя, пытался безрезультатно строить жизнь без нее.
Зачем? Ради чего? Все суета!
В череде дней он знал, чувствовал, что где его любимая девочка живет своей жизнью, любит, мечтает. Но никогда не предполагал, что в один миг ее может не стать.
Мужчины не плачут — мужчины огорчаются. Но в этом больничном коридоре сильный телом и духом Виталий плакал без стеснения. Его горькие слезинки выкатывались сами по себе, не спрашивая разрешения.
— Вы к кому? — отвлекла его от грустных мыслей девушка в белом халате.
Виталий вздрогнул, увидев напротив синие глаза. Почти такие же.
— Софья Леднева.
— Жених?
— Да.
— Что ж вы, жених, плохо за своей ненаглядной смотрите?
— Так я…
— Расслабьтесь. До свадьбы заживет.
— Как она? — с надеждой промолвил он.
— Молодцом. Впрочем, сами завтра спросите.
— Почему завтра?
— В палату переведут. А пока ей нужно отдохнуть. И вам тоже!
Виталий не спал всю ночь.
Даже не покидал стен больничного коридора. Едва отделение оживилось, наполняясь персоналом, больными, посетителями, он оказался в нужной палате.
— Льдинка!
Софья тряхнула головой, отгоняя видение. Подобным именем ее давно не называли. Снова пришел тот сон, который преследовал без конца.
— Это я! — прозвучал забытый голос.
Потерла глаза. Наверное, лекарства действуют.
Сон изменился. Ее любимый человек не хмурился, не пытался отвернуться и уйти. Наоборот, его уставшее, грустное лицо излучало сожаление.
Софья закрыла рукой лицо. Обычно к этому времени Виталий растворялся вдалеке сознания, оставляя после себя разочарование и обиду.
Как обычно он не повернулся к ней спиной, не превратился в далекую недоступную точку.
Что-то пошло не так. Он не исчезал, а по-прежнему оставался на месте. Причем выглядел настолько реалистично, что становилось страшно.
И голос звучал без осуждения.
— Сонь!
Да, что такое! Видимо больная голова дала сбой.
— Ты мне снишься, — утвердительно сказала она.
— Ничуть, — донеслось ей в ответ.
Виталий подхватил ее руку и прижал к губам.
Софья вздрогнула, напряглась, чувствуя прикосновение.