Купчиха. Трилогия (СИ) - Стриковская Анна Артуровна. Страница 134

— Я подумаю. Если и поеду, то не сейчас. Не горит. Тридцать четыре года ждал — и ещё пару-тройку декад подождёт. Я в герцогини не набиваюсь.

Видно было, что женщина не в восторге. Пожалуй, против Сильвана в роли брата она ничего не имела, а вот отец вызывал у неё большие сомнения. Виола только никак не могла понять почему. Хотя… Если бы такое свалилось ей на голову, она тоже не стала бы торопиться броситься в родственные объятья. Они вполне могут оказаться удушающими.

Сильван пожал плечами.

— Как хочешь, дело твоё. Только не тяни слишком долго. А то папаша припрётся сюда и тогда никому мало не покажется. Он ведь у нас нравный.

Гина кивнула, мол, поняла, и прекратила разговор. Бумагу-предписание с гербом и золотым обрезом унесла к себе в комнату. То ли хотела всё изучить без свидетелей, то ли просто спрятать понадёжнее.

Студент остался на обед, рассыпаясь в похвалах кулинарному таланту Виолы, а затем снова отбыл и больше уже не возвращался. То ли вытряс из отца желанное дозволение и поездки к сестре стали не нужны, то ли времени больше не нашёл. Присылал только записочки Регине, в которых напоминал: отец ждёт, но скоро его терпение истощится.

Виола несколько раз приступала к Гине с вопросами: почему она отказывается встретиться хотя бы с нотариусом. Та долго кормила её всякими дурацкими отговорками, а затем сказала честно:

— Потому что я не знаю, чем придётся заплатить за герцогское достоинство. Ты вдумывалась, зачем герцогу Дармону дочь? Тем более такая: взрослая, вдова да ещё и выросшая среди простолюдинов?

— Ты не думаешь, что он просто любит своих детей?

— Любит? — на лице Гины изобразилось удивление вперемешку с презрением, — Судя по Сильвану — нет. Он любит себя, свои предрассудки и свои тайные планы. Ты же ничего не знаешь о Дармоне?! А я, представь себе, собрала сведения там, где ты их стала бы искать: в подшивках газет. Помнишь, я в Эделе несколько раз уходила из дома часа на три? Ну вот. Когда мальчишка мне сказал, чья я дочь, я сразу поверила. Мне не нужны были другие доказательства. Просто надеялась, что удастся отвертеться. Мне приятнее быть с вами, чем выполнять свой дочерний якобы долг. Хотя долгов герцогу я за собой не числю: не он меня растил, кормил и воспитывал.

— Чего конкретно ты боишься? — заволновалась Вилька.

— Что он собирается выдать меня замуж. Не просто так, а для исполнения каких-то своих планов, понимаешь? И тогда мне не отвертеться, только лучше уж сразу в петлю.

— Почему? — ляпнула Виола и тут же добавила, — Ах да, понятно. Вряд ли тебя выдадут за молодого, симпатичного парня, который будет тебя любить и уважать.

— Именно, — подтвердила Гина, — Один раз меня так выдали, второго я не переживу. Если уж выходить замуж, то за того, кого сама выбрала. Да не нужен мне молодой и особо симпатичный. Достаточно, чтобы это был хороший человек. Добрый и понимающий, который не будет попрекать меня прошлым и смирится с тем, что я не рожу ему детей. А если такого не найдётся, то я лучше буду жить с твоей семьёй, твоего малыша растить. Ты же меня не прогонишь?

Тут подруги обнялись и залились слезами. Вилька вообще с беременностью стала легко плакать. Несмотря на то, что других неприятных проявлений не возникло, но вот эмоциональная неустойчивость, желание ни с того, ни с сего то пореветь, то посмеяться началась уже давно и никак не хотела заканчиваться. Спокойной, уравновешенной Виоле это казалось странным. А ещё всё чаще всплывали мысли, что её план поженить Гину и Теодора, кажется, терпит крах.

Отец хоть и благоволил подруге своей дочери, но ничем не дал понять, что видит в неё привлекательную женщину. Уважал — это да. Но разве это для них планировала Вилька? А тут Гина сама намекнула, что Тео вполне бы устроил её в качестве мужа. Как она сказала? Добрый и понимающий? Разве это не о нём?

Виола бы подтолкнула Тео, но не знала как. Да и боялась напортить. Давно уже поняла, что в таких тонких материях, как чувства, она не сильна. Она готова была махнуть рукой и положиться на случай, но подруга заставила её беспокоиться. Если герцог и впрямь заранее определил участь своей незаконной дочери, то неплохо было бы подстраховаться от его решений. Лучше бы Гине встретить его уже женой Теодора. Ну, или кого-то другого, не менее подходящего. Замужнюю никто разводить не станет даже ради герцога.

Вилька даже подумала о Лисимахе. Но если Тео не желал ухаживать за Региной, то молодой целитель склонен был к этому ещё меньше. К тому же она недавно узнала, что он ждёт только её разрешения от бремени, а затем покинет Кассен и вернётся на Остров Магов.

Лечение Теодора было завершено. Его здоровье восстановилось настолько, насколько вообще было возможно. Отнятые пальцы пока не выросли до конца, но теперь это было делом времени. Конечно, силы полностью к нему не вернулись и своим прежним ремеслом он бы зарабатывать не смог, но это уже перестало его расстанавливать. Он готовился к новой жизненной роли, а она была связана с Виолой и её магазином. Для этого сил и здоровья ему должно было хватить с избытком. Поэтому услуги Лисимаха были уже не нужны.

Если бы Виола проявила к парню интерес, он бы плюнул на своего наставника и остался бы в Кассене. Хорошие целители всюду в цене. Но раз ему тут ничего не светило, а из Валариэтана шли грозные письма, требующие его скорейшего возвращения, он принял решение: вот Виола родит и он уедет.

Вообще жизнь в доме вошла в такую стадию, когда всё как будто замерло в ожидании чего-то неизвестного. В отношении Виолы было понятно чего она ждёт: вот родится ребёнок и всё изменится. Она даже представляла себе как. Исчезнет огромный живот, который мешает её порхать легко, как птичка, и можно будет начинать то, что она задумала. Для начала продать этот дом, уехать от противных соседок в более приятный район, а затем открыть-таки свою лавку. Малыш не помеха. Она и с ним на руках сделает больше, чем другая на полной свободе.

Остальные, кажется, ждали того же момента, но все с разными чувствами. С какими — они скрывали даже сами от себя.

В общем, всё замерло. Даже записки от Сильвана приходить перестали. Но это было затишье перед бурей.

Началось за три дня до Виолиного двадцатипятилетия. У ворот остановилась шикарная карета со знакомым гербом, с запяток соскочил форейтор и открыл дверцу, а из неё выбрались трое. Первым на землю ступил высокий, статный немолодой господин очень аристократического вида. Тут и гадать не стоило: герцог Дармон. За ним выкатился колобок на ножках, завёрнутый в коричневое сукно, обычный наряд элидианских нотариусов. Следом с трудом вылез здоровенный лоб в красивой ливрее: то ли лакей, то ли охранник.

Так как калитка по чьему-то недосмотру оказалась незаперта, герцог толкнул её и вошёл в сад перед домом. За ним ввалились остальные и устремились к дому.

Виола первая заметила, что кто-то приехал, но почему-то совсем не подумала о герцоге. Вместо того, чтобы подойти к другому окну и посмотреть повнимательнее, она шариком выкатилась к входной двери и открыла её перед носом у прибывших.

Герцог, уже было взявшийся за дверную ручку, онемел. Сильван, естественно, не сказал ему, что дорогая доченька живёт приживалкой у чужих людей. Дал только адрес. Поэтому он вообразил, что видит перед собой именно ту, к которой приехал. Взгляд сразу упёрся в огромный живот, на заднем плане которого болталось какое-то существо женского пола, не имевшее совершенно никакого сходства ни с самим герцогом, ни с его предками.

Ему не пришло в голову, что это ошибка, как любому другому в этой ситуации. Нет! Он, герцог Дармон, никогда не ошибается! Поэтому он заорал:

— Кто ты такая, наглая плебейка?!

Тут уж обалдела Вилька. Она не привыкла, чтобы на неё кричали, да ещё в собственном доме. Ей плевать было и на дорогой камзол, и на аристократическую внешность, и на карету с гербом. Поэтому она упёрла руки в боки, подняла подбородок повыше и сказала холодно и презрительно: