Вино фей (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна. Страница 44

Черити, и без того сидевшая с прямой спиной, выпрямилась в струну и обернулась. Увидев ее, мисс Фортескью поперхнулась и умолкла.

— Ничто так не портит хорошо выдуманную сплетню, как несколько достоверных фактов, — зло отчеканила Черити. — Мистер Филип Кассиди никогда не говорил со мной ни о каких чувствах и не оказывал мне ни малейших знаков внимания, превышавших пределы простой вежливости. Ни о каком браке между нами никогда не было и речи.

Черити поднялась и вышла. Ей хотелось хлопнуть дверью, но это был дом Стэнбриджей, и она сочла, что может удалиться и тихо.

Не прошло и минуты, как её догнал кузен.

— Вы обиделись на «нищую голодранку», кузина? — без обиняков спросил он.

— Что? — удивилась Черити. Поняв, о чём её спрашивают, небрежно ответила: — А, нет. Бесит, что эти люди ни дня прожить не могут без вздорных выдумок.

— А почему вы решили, что это ложь? — с интересом спросил Флинн. — Просто потому, что мистер Кассиди не говорил с вами о своих чувствах и намерениях?

Черити в изумлении остановилась.

— Вы, что же, верите всей этой ерунде, кузен?

— Не знаю, но мистер Кассиди, сравнив вас с кузиной Вирджинией, вполне мог сделать выбор в вашу пользу. Он вам по душе, кстати?

— Ничуть, — пожала плечами Черити. — Хоть, как я теперь понимаю, он благородней и приличней очень многих.

— Чёрт возьми, — засмеялся кузен, — да как же это может быть? Каждая молодая девица в ваши годы должна быть обязательно влюблена. Неужели из всех молодых людей в округе вам никто не по душе?

— Почему? Есть несколько достойных людей, — снова пожала плечами Черити, не желая вдаваться в подробности.

— Я говорю не о достоинствах, а о любви. Разве любят за достоинства?

— А за что же? — по-настоящему удивилась Черити. — За пороки, что ли? Никто не влюбляется в пьяниц, картёжников или распутников. Каждая хочет в мужья человека достойного, разумного и серьёзного. Я с моим приданым рассчитывать на многое не могу, но и мне картёжник или распутник не нужен.

Флинн ухмыльнулся.

— Вы сами себе противоречите, дорогая мисс Тэннант-Росс. Или уж, воля ваша, путаетесь в определениях. Серьёзный и разумный человек — это тот, кто предпочитает приданое в пятьдесят тысяч приданому в пять, или тот, кто выберет умную и порядочную девицу без денег, предпочтя её пустой кокетке с немалыми деньгами?

Черити тоскливо улыбнулась. Кузен, что и говорить, поднял весьма болезненную для неё тему.

— Где заканчивается разумное понимание того, что без денег не прожить, и начинается скаредность? Где грань, которая отделяет трезвый расчёт от здравомыслия? Если честь и благородство называются глупостью и недальновидностью, значит ли это, что бесчестность и низость — умны и проницательны? Что толку рассуждать об этих материях, кузен? — Черити вздохнула.

Глава 21. Крутые лестницы Фортесонхилла

В четверг лакей Арбетнотов принёс для мистера Селентайна Флинна и мисс Тэннант-Росс приглашение на званый обед. Черити сразу написала отказ, кузен тоже решил не ездить, но сэр Тимоти остановил их и попросил племянника и племянницу поехать. Может, доведётся узнать что-то важное.

Черити нехотя собралась, кузен снова сопровождал ее. Они не взяли экипаж, решив прогуляться, и вышли за полчаса. Черити внутренне кипела. Соседи бесили её. Подумать только, из-за нервного срыва влюблённой девчонки свет казнил всю семью. Дядюшка был прав: если такое будет продолжаться — всем нужно будет просто уезжать из этих мест. Она признавала, что сэр Тимоти виноват: он слишком во многом потакал Джин, но наказание всё же не соответствовало проступку. А вспоминая несчастные глаза дяди, Черити чувствовала, как сжимается от боли сердце.

У Арбетнотов после обеда играли в вист. Черити решилась сесть за стол, сделав небольшую ставку, играла в паре с кузеном, внимательно следя за застольными разговорами. И не замедлила услышать то, что заставило снова сжать зубы.

Роберт Марвелл, его супруга Кандида и мисс Элизабет напропалую злословили о Вирджинии.

— Леди Рэнделл изволила сказать, что подобное поведение недопустимо. Человек гневливый, сказала она, заводит ссору, и вспыльчивый много грешит, — со злорадством процитировал мистер Марвелл.

— Насколько мне припоминается, это цитата из притчей Соломона, — высокомерно рассмеялся Селентайн Флинн. — Леди Хэрриет, как я слышал, любит священное писание. «И глупец, когда молчит, может показаться мудрым». Это место из притч Соломона она тоже очень любит, — присовокупил он, выразительно глядя на сплетника.

Ему удалось немного смутить мистера Марвелла, и тот умолк. Однако упражняться в остроумии не прекращали миссис Кандида Марвелл и её дочурка.

— Миссис Фортескью сказала, что на порог этих Хейвудов больше не пустит. Плебеи, они и есть плебеи, пусть и разбогатевшие, — завистливо вздохнула она. — Да, немалое благо для общества — изгнание из него недостойных. Миссис Стэнбридж сказала, что слишком большие притязания наказываются Богом, а леди Изабелл Кассиди добавила, что неблагодарность — самый худший из пороков. Есть ли что-нибудь чудовищнее неблагодарного человека? Подумать только, безродных выскочек приняли в обществе, даже согласились с ними породниться. А что в итоге? Люди не только забывают благодеяния, но даже склонны ненавидеть благодетелей. Необходимость отблагодарить за добро кажется им рабством, которому они не желают покоряться. Не правда ли, мисс Тэннант-Росс?

Лицо Черити окаменело, превратившись в маску презрительного равнодушия. Когда задают неприличный вопрос, нельзя отвечать. Не следует и слушать.

— Кварт-мажор. Дублет, — ответила она мистеру Арбетноту и подвинула к себе выигрыш.

Не дождавшись иного ответа, миссис Марвелл продолжала:

— Они мнят о себе невесть что, да только правильно сказала миссис Кассиди: «Знай, сверчок, свой шесток!». Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать. И да не смутит нас мысль о возмездии, ибо право на возмездие в руках Господних, а не в руках человеческих. Как горделив был этот Хейвуд! И вот — получил по заслугам! Нет страшнее возмездия за заблуждения, чем видеть, как собственные дети страдают из-за них. Высоко, высоко возносятся иные парвеню в мечтах ложной гордости, но удел их — падение. Не правда ли, мистер Флинн?

Флинн подсчитывал онёры и пробормотал:

— О, да, миссис Марвелл, совершенно глупо мне было идти с дамы. Леве, — он сбросил четыре карты.

Нельзя было сказать, что вечер потерян зря. Черити из сплетен Марвеллов узнала все, что хотела знать. Сообщение Фортескью искренне порадовало её, она откровенно злорадствовала. Вдобавок она выиграла пять фунтов, с удивлением заметив, что, следя за степенью силы ходов, за приглашениями для козырного хода, за картами, которые игроки сбрасывали, когда у них ренонс в требуемой масти, она словно видела карты других игроков насквозь.

Это отметил и кузен, когда они возвращались домой.

— А вы мастерски играете, сестрица.

Но Черити не стала развивать эту тему.

— Послушайте, мистер Флинн, а вы не могли бы… поговорить с леди Рэнделл? Согласись она сделать визит Хейвудам, все остальные никуда бы не делись…

— Я с ней почти не знаком, и явно не шибко ей нравлюсь, — ответил Флинн. — Она изволила назвать меня шалопаем.

И Черити вспомнила, что его действительно представили леди Хэрриет только по приезде.

— А с его сиятельством? Вы же друзья… Впрочем, он откажет, конечно. Такой человек…

— Какой — такой? — с заметным удивлением в голосе спросил Флинн.

Черити не ответила, потому что оба заметили на пороге Вирджинию. Она была с матерью и отцом. Её вывели на прогулку, надеясь, что в начинавшихся сумерках всё это не станет достоянием любопытных глаз соседей. Она уже явно чувствовала себя лучше. Но, заметив Черити и кузена, Джин посмотрела на них тем странно пустым взглядом, что был на её портрете — после того, как изображение было изувечено: тёмная пустота расширенных зрачков напоминала ружейные дула.