Вино фей (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна. Страница 48

Граф уставился на туфлю, однако на сей раз быстро кивнул, подозвал сновавшего рядом лакея и велел привести собаку.

— Ты думаешь, мисс Хейвуд прошла через ворота?

— Мисс Тэннант-Росс тоже предположила, что она могла пройти через живую изгородь, но начнём с входа.

— Кстати, из-за чего это мисс Сесили вчера стало плохо в гостиной Фортесонхилла? — поинтересовался Флинн.

— Из-за меня, — ответил его сиятельство. — Я сказал ей, что её поступок с мисс Хейвуд едва ли не хуже того, что она сделала со своим любовником, мистером Крайтоном. Ну и кое-что добавил, о чём жалею. В итоге она, кажется, перепугалась, выскочила на лестницу, Ральф сказал, за ковёр зацепилась да вниз и слетела.

— Но почему любовником, Боже мой? — побледнела Черити.

— У Клэверинга есть некоторые основания подозревать, что смерть мистера Крайтона не была естественной, он предполагает, что его отравила мисс Сесили Кассиди, — растолковал Флинн.

— Отравила? Но зачем?

— Боялась, что через него выплывет наружу их связь.

— Но об этом не говорили даже Марвеллы!

— Ну, значит, она вовремя подсуетилась, только и всего. Так что ты сказал напоследок во время её визита? — тихо спросил Флинн дружка.

— Передал привет от мистера Хардинга с Харли-стрит. Это я зря. Произошло всё уже на пороге гостиной, она ринулась бежать и споткнулась. Но у неё только сломан нос и повреждено колено — ничего страшного. Демоны бессмертны.

Черити побледнела. Сломан нос? Этого она не слышала.

Но тут привели собаку. Повеса оказался поджарым пойнтером шоколадного цвета с уныло висящими ушами, с глазами умными и внимательными. Его сиятельству пришлось взять поиск на себя, ибо пёс категорически отказывался слушать кого-то, кроме хозяина. Внюхавшись же в туфлю пропавшей, отведённый к воротам Повеса покрутился у парадного въезда и остановился, бросив на Клэверинга долгий грустный взгляд.

— Она здесь не проходила, — уверенно сказал. — Пойдёмте вдоль стены и ограды, дойдём до западной границы. Если Повеса не возьмёт след — её, значит, тут и не было.

Повеса, радуясь утренней прогулке, позволил себе пометить ствол тополя, и понёсся вдоль кирпичной стены, быстро миновав её. Он покрутился возле живой изгороди, но и там ничего не привлекло его тонкий нюх.

Флинну и Черити пришлось едва ли не бежать за легавой, но возле конца живой изгороди, окружавшей парк, Клэверинг остановил собаку.

— Если она шла от своего дома, то пройти могла только здесь, тем более ночью. Ей не было никакого смысла обходить поместье. Значит, если верить твоим предположениям, дорогой Селентайн, её выманили куда-то в другое место.

Его сиятельство высказал очевидное.

— Тут ты прав, пожалуй, — грустно согласился Флинн, скептически рассматривая собаку.

— Если ты полагаешь, что Повеса мог не взять след, — поймав этот взгляд, произнёс Фрэнсис Клэверинг, но не договорил, потому что Флинн покачал головой.

— Нет, с чего бы, — полковник просто был сбит с толку и не мог найти ошибки в своих рассуждениях. — Ладно, мы вернёмся к Хейвудам и попробуем что-то узнать там. Вдруг ей вздумалось сходить к Стоунхенджу… — он в досаде закусил губу.

Было заметно, что последние слова полковника были не более чем шуткой.

— Сейчас четверть седьмого, — отозвался Клэверинг, вынув часы, — если её нет дома — съезди в участок.

Флинн кивнул.

Черити, не сказавшая за все время поисков ни слова, сейчас снова поймала укоризненный взгляд его сиятельства. Ей на миг показалось, что она подлинно неправа в чём-то, но кучер Флинна уже развернул экипаж, и Флинн приглашал её в ландо. Она опустилась на сидение, и пока они отъезжали, смотрела, как постепенно удалялась от них фигура Клэверинга со снующей рядом с ним собакой.

И чем дальше они отъезжали от Фортесонхилла, тем больше Черити укреплялась в своём страшном подозрении. Этот человек, безжалостно разыгрывавший любовь перед нелюбимой им девицей, вполне мог так же позабавиться снова. Черити опять подумала, что о пропаже дневника им известно только со слов графа. Что если никакой дневник вовсе не пропадал, а письмо написано самим Клэверингом? В письме он мог указать любое место свидания, к примеру, клуатр храма, или заброшенный дом Мэдисонов неподалёку от Фортесонхилла. А дальше ему только и оставалось, что ходить с псом перед входом в поместье и разыгрывать невинность.

Но неужели он надругался над Вирджинией? Где она сейчас? Вот что было самым важным.

Когда они приехали обратно, время приближалось к половине седьмого. Солнце уже золотило макушки деревьев, обещая погожий день. Дом просыпался, Лиззи, встретившая их на пороге, узнав, что они не нашли мисс Хейвуд, сказала, что дома она не появлялась.

Всё это ещё больше отяготило сердце Черити.

— Скажите, кузен, — обратилась она к Флинну, едва они прошли по коридору к комнате Черити, — вы верите Клэверингу? — она постаралась как можно спокойнее и внятнее изложить свои подозрения. — Он вполне мог всё это сделать.

Селентайн Флинн посмотрел на неё так пристально, что ей стало неловко, потом попросил разрешения поговорить с ней в уединении её гостиной.

Черити не без удивления кивнула.

— Объясните мне, Бога ради, дорогая сестрица, что заставляет вас столь дурно думать о моём друге? Уже не впервые я слышу от вас достаточно резкие отзывы о Клэверинге, которым, сколь я не размышляю об этом, не нахожу ни малейших оснований. Он чем-то невольно обидел вас?

— Вовсе нет, — брезгливо покачала головой Черити. — С чего вы взяли, что я дурно думаю о нём?

— Сами ваши предположения выдают вас с головой. Предположить, что Фрэнсис мог выманить девицу из дома ночью, — это за гранью возможного, дорогая кузина.

В тоне Флинна промелькнуло столь высокомерная уверенность в своей правоте, что Черити передёрнуло. В конце концов, подумала она, Флинн был тогда в Брайтоне, и едва ли сможет отрицать слова мисс Стивенс. Она решилась, встала, достала из шкатулки письмо из Бата и протянула его Флинну.

— Этого, я надеюсь, вам будет довольно для понимания.

Флинн удивлённо раскрыл листки и погрузился в чтение. Глаза его быстро скользили по строчкам, временами он хмыкал, когда же понял, что речь шла о событиях прошлого сентября в Брайтоне, его глаза удивлённо округлились.

— «Мы снимали несколько комнат в гостинице Берча, одной из самых фешенебельных. По соседству с нами поселились и Клэверинги…», — пробормотал он еле слышно. — Какая там фешенебельная, полным-полно комаров и лакеи ползали как мухи… — Дальше он читал, ничего не комментируя, но когда перевернул второй лист, удивлённо снова начал читать вслух.

— «Клэр уповала, что на следующем балу граф посватается к ней. Однако до конца сезона его сиятельство избегал Клэр, появившись только на последнем балу у герцога Стаффорда, но и там он даже не пригласил Клэр танцевать, словом, вёл себя так, точно они едва знакомы. Сестра была убита его поведением, ибо, вы легко поймёте, Черити, что чем выше мы взлетаем в наших надеждах и мечтах, тем больнее падать. По её уже почти нескрываемому отчаянию я поняла, что есть что-то, чего я не знаю, что давало ей основание мечтать о браке с ним. Я потребовала от сестры правды, и тогда она показала мне полученное от него письмо…» Что за вздор она пишет? — возмутился он, лихорадочно читая дальше. — «Я не оправдываю сестру — её поведение было неосмотрительным и неразумным. Но что может оправдать человека, который называет себя джентльменом и забавляется таким образом? Со стороны Фрэнсиса Клэверинга послать подобное письмо юной и неопытной девушке — поступок человека без сердца. Человека со стеклянными глазами…»

Тут Флинн перевернул последнюю страницу, где мисс Стивенс приводила письмо графа, и Черити заметила, что весь апломб с кузена вдруг соскочил.

— «Дорогая, день и ночь думаю о тебе… У Дарлингтона, я видел, все увивались вокруг тебя, умоляя одарить их улыбкой, но всем их мольбам не сбыться никогда, ибо рядом, нежно поддерживая тебя, не оглядываясь на этих неудачников, стоял и всегда буду стоять я. Все улыбки твои будут предназначены, я знаю, только мне одному. И в этих улыбках проступит то, что осталось недосказанным между нами. То, что можно только почувствовать, и это чувство, пронзающее душу, оставляющее глубокий след сладостных воспоминаний. Ты — словно сон, в который погружаешься медленно, желая продлить его в вечность. Знай, я полюбил тебя навсегда. Ф. К.»