Гнев Тиамат (ЛП) - Кори Джеймс. Страница 36

Наоми потянулась, чтобы убрать с лица прядь волос, совсем забыв, что стрижка Эммы лишила её этой возможности.

– Тогда вы знаете, кто я.

Главный инженер закашлялся в смешке.

– Ещё бы не знать. Любой в Поясе знает Наоми мать её Нагату. Лишь лаконианские лохи не видят того, на что смотрят. И повторюсь, для меня это честь.

– Чак, – предупреждающе воскликнула Эмма.

Главный инженер по имени Чак поднял руку в успокаивающем жесте.

– Я не собираюсь повторять этого вслух. Вам обеим не нужно беспокоиться. Как только окажемся рядом с портом, я сам усажу вас на челнок. Я не подведу.

Наоми благодарно кивнула, а Чак просто засиял, и стало ясно, насколько он молод. У Наоми даже слегка заныло сердце. Да, он наслаждался собой, – совершил поступок и это сошло ему с рук, – и он гордился этим ярко и отчётливо. В его глазах она видела себя кумиром. Мифологическим персонажем, встреченным в жизни. Знаменитостью. Видит бог, ей довелось повстречать немало людей, которые смотрели так на Джима. И вот, значит, каково было ему все эти годы.

Как же легко оказалось научиться ненавидеть это чувство.

Переведено: Kee

Глава 16: Элви

Корабли были старые транспортники, они возили людей и грузы по поясу астероидов Солнечной системы еще за век до того, как открылись первые врата. Элви наблюдала, как их размещают близ кольца врат Текомы, через самые мощные оптические телескопы «Сокола», но картинка все равно оставалась размытой. Оба судна, размерами в несколько десятков метров от носа до кормы, находились почти в миллиарде километров отсюда. Не будь сенсоры «Сокола» на много порядков чувствительнее глаз, их вообще было бы не разглядеть. А она различала даже ползавшие поверху мехи и дроны, которые проводили автоматические проверки и последний предстартовый контроль. Мерно вспыхивали и гасли их маневровые движки, перемещаясь вдоль обшивки и приводных конусов, проверяя и перепроверяя, все ли в порядке. Была в этих проверках глубокая ирония, но стоило задуматься о том чуть серьезнее, и охватывал гнев.

– Эй, милая, – окликнул из дверей Фаиз. – Принести тебе чего-нибудь?

– И снова нет. Как и три минуты назад, – резко рявкнула она. Потом хмуро хмыкнула, из горла вместе со словами прорвалось сожаление: – Извини. Веду себя, как стерва.

– Нет, я же понимаю, с чего ты так, – ответил муж и интеллектуальный наперсник многих десятилетий жизни. – Это я слегка завис. Глянь.

Он отпустил поручень и подрейфовал пару мгновений, ухмыляясь собственной остроте. Она рассмеялась, но скорее от его ухмылки, чем от шутки.

– Я в порядке, – заверила она. – Серьезно. Все нормально.

– Хорошо. Очень хорошо. Потому что некоторые, едва не захлебнувшись до смерти в инопланетянском геле во время долгой гонки на сумасшедших g, могут подхватить лихорадку. А то и прыщи. Близость смерти провоцирует кошмарные прыщи.

– Прости, что напугала, – сказала она. – Я не хотела. Правда. Но со мной уже все хорошо.

Фаиз толчком вплыл в комнату, затем, неуклюже извернувшись, зацепился лодыжками за крепления в стене и спружинил коленями, гася инерцию движения. Встал на стене рядом с ней и тоже стал смотреть на изображения на экране.

– Извини, – сказал он, – но мой глубинный экзистенциальный страх от перспективы твоей гибели испаряется не так скоро, как твой.

– Ничего. На твоем месте я тоже сходила бы с ума. Я-то узнала обо всем, когда была уже вне опасности. А когда период: «о боже, неужели ей не выкарабкаться?», проходит мимо, шибает далеко не так сильно.

– М-да, – согласился Фаиз. – Такое я просто не выношу. Хотя, признаться честно, нынешнюю фазу тоже не люблю.

Она протянула руку, и он пожал ее пальцы. Так у них всегда и было. Десятилетиями они привычно прятали истинные чувства за шутками и остротами, но она понимала – его горе было настоящим. Она ведь тоже раздражалась не столько из-за него, сколько из-за идиотизма, который разыгрывался сейчас возле транзитного кольца. Сделав долгий, глубокий вдох, она медленно выдохнула сквозь зубы.

– Чувствую себя полной дурой, – пожаловалась она. – Я ведь действительно думала, что у нас научная миссия.

– Разве нет?

Она тыкнула пальцем в монитор.

– Это не наука. «Жги все синим пламенем, а там посмотрим, что случится» – не наука. Кидаем шашки динамита в пруд, поглядеть, не всплывет ли какая рыбка кверху брюхом.

– Ну-у… естествознание?

– Военная дурость. Решать все вопросы при помощи бомб.

– Да, – сказал Фаиз. – Теперь жалеешь, что уже не отказаться, так?

Элви отодвинулась от экрана. В состоянии невесомости для этого потребовалось лишь плавно убрать руку от монитора. Темные глаза Фаиза следовали за ней.

– Жалею далеко не в первый раз.

– Но...

– Понимаю. Если не мы, был бы кто-то другой, – сказала она. – Кто-то, кто не знал бы столько, сколько знаем мы. Но все же…

– Думаешь, с той стороны могут ударить в ответ?

– Да. Возможно, – сказала она. – Почем мне знать. Не люблю одноразовых экспериментов. Если нет паттерна, то как в них разберешься? Одно наблюдение – все равно что ничего.

– Тебе стало бы легче, если бы наш самый важный человек распорядился проделать такое еще с десяток раз?

В паре миллиардов километров вдали на мгновение вспыхнул огонек включенного двигателя, мигнул и погас.

– Думаю, он так и сделал.

Атмосфера на научной палубе оставалась для Элви загадкой. Хотелось думать, что остальным план Сагаля тоже неприятен, просто все, подобно ей, предпочитают помалкивать. Однако же Джен и Тревон выглядели по-настоящему взволнованными. На мониторах высвечивались вводные параметры доброго десятка зондов и антенн, разбросанных по небольшому участку космоса, и аж три таймера обратного отсчета. Первый отсчитывал время – теперь уже меньше минуты – до того, как первый из кораблей пройдет сквозь врата и, будем надеяться, канет в небытие. В нескольких секундах за ним следовал таймер второго корабля, с бомбой. А три полных минуты спустя – таймер детонации.

Они находились слишком далеко, чтобы обезвредить бомбу с антивеществом. Подстраховку на случай неудачи эксперимента, а также устранение последствий осуществляла станция «Медина». Если корабль с бомбой каким-то образом прорвется в сеть врат, «Медина» заглушит его без детонации. А здесь, в световом часе от кораблей, «Сокол» мониторил космическую пустоту вокруг – пустоту в самом буквальном смысле – на предмет малейших признаков того, что существа за вратами – или существа во вратах – заметят их действия.

– Знаете, что самое забавное? – спросил Фаиз. – Если этот бомбометательный план повредит врата, мы застрянем тут на корабле до конца дней без шанса вернуться домой.

Сагаль сердито глянул на него и откашлялся.

– Вы правы, – сказал Фаиз. – Преждевременно.

Первый из таймеров достиг нуля, и вместо синих цифр, показывающих время до перехода, красными пошел отсчет времени после перехода. В ближайший час они увидят, что произойдет, услышат технический отчет с корабля. Все, что оставалось им в бескрайней пустоте – надеяться, что план сработает.

– Всем пристегнуться, – приказал Сагаль. – Если противник ударит по звездной системе одним из тех пустотных снарядов, можем на время потерять сознание.

Джен и Тревон пристегнули ремни. Элви же была пристегнута заранее. Дважды в жизни довелось ей испытать на себе лишающий сознания ответный удар разозленных существ, погубивших протомолекулу. Один раз на Илосе, когда к ней подбиралась армия инопланетных жуков-роботов с намерением порезать на кусочки, второй – когда она сидела на диване в зале ожидания на Луне и по новостным каналам смотрела, как «Буря» готовится аннигилировать станцию «Паллада». Пора бы привыкнуть, говорила она себе. И все же, совсем не хотелось проходить через это снова. Второй таймер обнулился. Корабль с бомбой прошел во врата. Предположительно, тоже стал «летучим голландцем».