Обещанный (СИ) - Дюран Александра. Страница 44

Я ждала, что хотя бы просто измениться во взгляде отца, но он стоял на своём. Стоял, не смотря на боль и на то, что в глубине души хотел поступить по другому.

— А ты эгоистка, — слишком спокойно, будто смирившись, произнёс он. — Ты хочешь, чтобы она жила ради тебя. Но нас придётся принять её выбор.

— Можете проходить, — послушался голос позади меня.

Папа просто встал и вошёл в палату.

Я осталась сидеть на полу в коридоре.

Я больше не чувствовала ничего и больше не сдерживала себя. Я рыдала во весь голос, и кажется это никогда прежде не было насколько сильным. В этот момент я потеряла маму два раза и не знала, в какой раз было сложнее.

Кто-то опустился на пол рядом со мной, у меня больше не оставалось сил поднять голову, но я знала кто это.

— Почему я всегда теряю тех, кого люблю? Что я делаю не так? — тихо спросила.

— Всё будет хорошо, — пообещал мне Марат, обнимая.

Хорошо — это не значит, что Дана останется жить. В нашем случае хорошо — означало, что все мы смиримся с её смертью. Нам придётся.

Мы сидели, ожидая результата, думая, что за всё уже заплатили. Что судьба вдоволь наигралась с нами, и теперь хотя бы не будет хуже.

Телефон Марата зазвенел.

— Ты где? — спросил он у кого-то, а потом резко напрягся. — Ты можешь спокойно объяснить что произошло?

Он резко поднялся. Даже я, ничего не чувствующая и кажется совсем не способная на проявление эмоций, подняла голову.

— Что случилось? — спросила я, одновременно молясь, чтобы всё было в порядке.

— Арина… что-то случилось с Ариной… - запинаясь произнёс Марат, — я должен найти Веронику.

Спустя 6 месяцев

И нам действительно пришлось жить с потерями. Нам пришлось научиться заново жить жизнью, которая выглядела совсем не так, как раньше. И мы потеряли намного больше, чем просто Дану. Мы потеряли мать, любящую жену, подругу, залог нашего счастья, домашний уют, счастье в семье и спокойствие в душе. И каждый из нас боролся с этим как мог.

Мы с Маратом думали, что это лето будет самым счастливым в нашей жизни, а потом столкнулись с жестокой реальностью. А в конце лета он уехал в Америку, как и планировал. Мне стоило многого уговорить его не отказываться от с своей мечты в момент, когда я стояла на пороге новой жизни. Он тоже стоял на пороге чего-то большего. Новые возможности открывались перед ним, и я не хотела, чтобы он лишился этого из-за любви ко мне, какой бы сильной она не была. И после его отъезда, любовь никуда не пропала, мы общались каждый день, несмотря на разницу в часовых поясах. Марат уже успел приехать домой несколько раз и почти всё время мы проводили вместе, правда не совсем вдвоём, но нам это не мешало. Мы любили друг друга, а расстояние могло стать хорошим испытанием.

Что в тот день случилось с Ариной? Просто могу сказать, что она сделала свой выбор и совершила, наверное, главную свою ошибку, за которую в тот момент я не готова была простить её.

В мгновение, когда я только узнала, я ненавидела её. Она должна была быть со мной рядом, поддерживать меня. Её здесь не было. Ладно это, но она хотя бы могла не делать хуже. Но она сделала это.

Я ненавидела её за то, что подумала, что на этом мои потери закончились. Я ненавидела её за то, что она была простой эгоисткой, не думающей о других. Я ненавидела её за то, что она не заслуживала моей жалости, но я волновалась за неё.

Сейчас, когда я успокоилась и не видела её уже достаточно давно, злость, ненависть и обида ушли. Сейчас меня беспокоила одна единственная мысль. Почему она так поступила?

Узнать это я так и не успела, потому что Арина уехала сразу же, как только её выписали из больницы, где она находилась дольше, чем все думали. И как она в тот день уехала, так и не вернулась. Я просто надеялась, что её новая жизнь лучше и счастливее старой.

Со мной остался только Артём, который, как и раньше, поддерживал меня и иногда даже забывал о себе, чтобы помочь мне. Что-то в нём поменялось, но тогда я ещё не понимала что.

Я лежала на кровати, глядя в потолок, слыша заливистый детский плачь. Он был сильным и не смолкал уже несколько минут. Для меня было гигантским подвигом перенести кроватку Евы из своей комнаты в детскую, чтобы хоть как-то начать высыпаться. Мне каждый раз приходилось напоминать себе, что я не её мама, хотя в последнее время чувствовала себя и мамой и папой и няней.

Я была здесь одна и из последних сил справлялась со всем, при этом жертвуя сном и учёбой. Но я любила эту маленькую девочку и сейчас относилась к ней не так, как раньше. Я жалела, что она родилась, ровно до того момента, как увидела её. Маленький свернувшийся розовый комочек в прозрачной инкубаторе, в котором она находилась два месяца. Она была слишком маленькой, когда родилась, и все мы боялись, что это была напрасная жертва. Но малышка быстро вымахала и поправилась, будто знала, что мама всегда будет рядом с ней.

Ева. Дарующая жизнь. Великая ирония. Великая маленькая девочка.

Сначала мне было трудно не подрываться, каждый раз, когда она начинала хныкать, но теперь я научилась. Как научилась и всему остальному, потому что помощь от папы ждать не стоило. После смерти Даны, он стал совсем другим. Больше ничего не осталось от его решимости и любви к дочери.

Не способная больше слушать детский плач, доносящийся из соседней комнаты, я застонала и поднялась. Но я пошла не к ней. Я направилась в папин кабинет, где в последнее время он засиживался до утра.

Я из под двери сочился жёлтый свет, освящая тёмное пространство. Я не постучалась, а просто открыла дверь. Отец даже не посмотрел в мою сторону. Рядом в ним стояла почти пустая бутылка, в кабинете пахло алкоголем и сигаретами. Кажется он никогда раньше не курил.

— Ева плачет, — сказала я, подходя к нему.

— Я слышу, — просто ответил он, — пойди и успокой ей.

Я замерла от подобной наглости.

— Что с тобой происходит? — спросила я.

Папа повернул на меня голову.

— Возможно я ошибся, выбрав её, — слишком спокойно, будто уже обдумав эту мысль сказал он, потянувшись к бутылке.

Не буду врать, что теперь считала, что он правильно поступил. Я просто понимала, что с этим надо жить.

Я резко вырвала стакан из рук отца и ударила по столу.

— Не смей так говорить, — прикрикнула я. — Ты сделал выбор и этого не изменить, у тебя есть дочь. И я не могу сидеть с ней всё время.

— Я предлагал тебе взять няню на полный день, а ты сама отказываешься, — сказал он, глядя на меня затуманенным взглядом.

— Что будет когда я закончу школу и уеду? — возмутилась я. — Ты просто не будешь появляться дома, а Еву пускай воспитывает чужая женщина?

— Тебе не обязательно уезжать, — возразил отец, будто мы не говорили об этом много раз до этого.

— Ты знаешь, что обязательно. Мне пора жить своей жизнью. А тебе пора понять, что я твоя дочь и Ева твоя дочь. И ты должен заботиться если не о нас двоих, то хотя бы о ней.

— Я не могу, — прошептал отец еле слышно.

Я закрыл глаза.

— Не совершай ещё одну ошибку, — ответила я, — вспомни моё детство. И вспомни как тяжело было добиться моего прощения. У тебя есть возможность изменить это. Устроить счастливое детство. Быть для неё лучшим папой, чем был для меня. Подойди к ней.

Отец внимательно смотрел на меня не моргая и не двигаясь.

— Я не могу без Даны, а она напоминает мне о ней, и все становится лишь хуже.

Я вздохнула. Я понимала его, но не хотела. Я хотела быть ребёнком, о котором заботятся, а не мамой в свои 17 лет.

— Ты любил Дану, так почему ты не любишь вашу дочь?

— Я люблю её, — возразил отец.

— Так докажи мне это, — бросила я, уходя.

Просто докажи, что ты не стал мне хорошим отцом, потому что обстоятельства сложились по другому, а не потому что ты не посчитал нужным приложить усилия. Докажи, что независимо от того, что происходило раньше, теперь ты изменился. Докажи, что ты можешь быть любящим отцом, который заботиться о своих детях. Господи, просто докажи, что я не ошибаюсь.