Второй Шанс (СИ) - Сейтимбетов Самат Айдосович. Страница 34

— Итак, Асыл, спешу тебя обрадовать, теперь ты возглавляешь оборону Рима!

— Товарищ генерал?

— А я возглавляю оборону всего полуострова! — с преувеличенным энтузиазмом воскликнул Лев. — Ты только представь себе, какие возможности перед нами открываются!

— Какие?

— Теперь можно будет не просто бить тварей, а делать это с размахом!

— Вам поверили? Утвердили вашу кандидатуру? Никто не против?

— Поверили — да, а остальное — нет. Утвердят, куда они денутся. По поводу же против — о, это ты верно заметил. Будут, будут против, и много кто, и это замечательно! Нужна нормальная охрана, нужны люди, все нужно. Будем ловить противников на живца в виде меня. Это, разумеется, не считая прочих мероприятий по очистке Рима. Будем ловить, давить, душить и одновременно строить оборону.

— То есть вначале обезопасим тыл, — кивнул Асыл. — А нас не пристрелят в процессе?

— Могут, но это не так просто, сам знаешь. И охрана пусть поработает, а то что-то многовато окопалось противников людей в столице этих самых людей. Так, еще нужна будет хорошая реклама, управление пропаганды надо хорошо озадачить.

— Например?

— Например, — протянул Лев. — Например, нужна излишняя реклама меня. В духе, мол, Римский Лев спасет Рим, трепещите твари и прочая ерунда. Это очень повысит мою привлекательность как живца, и, несомненно, ускорит процесс выявления врагов. Попутно еще поднимем дух населению, и посмотрим, насколько хорошо про меня в школе рассказывали. Убьем трех тварей одним выстрелом, короче говоря.

— Вызывать в Рим группу «Буревестник»?

— Обязательно. Всех вызывай, и группу, и форпостовцев. Хватит почесываться за моей спиной, всем найдется дело и всем придется, как следует, потрудиться на общее дело. Для начала — захват седьмого управления.

— Думаете, они еще не в курсе?

Лев широко и радостно-зловеще улыбнулся, и потер руки. Игра по-крупному, все как хотел генерал, началась.

Устоявшийся было быт группы оказался нарушен в один прекрасный полдень сообщением из столицы. «Буревестник» как раз собрался на совместный обед, и поэтому отдельно собирать и объяснять что-либо не потребовалось. Но вначале состоялся весьма бурный диалог.

— Вот и все, началось в деревне утро, — присвистнул Дюша, прочитав сообщение из Рима.

— Не свисти — патронов не будет, — машинально выдал Виталь, хотя и сам считал это суеверие, пришедшее от Прежних просто выдумкой. — Что там?

— Лев теперь командует обороной всего полуострова. Вроде ему и всю Федерацию хотели отдать, но он не согласился!

— Ну все, опять Дюша заливать начал, — вздохнул Дрон и отобрал сообщение. — Ну вот, пожалуйста, ни слова об этом! Когда Дюша ты уже устанешь выдумать всякую ерунду?

— Не выдумал, а додумал, используя орган, данный человеку природой еще от рождения. Если не слышали, то мозг называется! — огрызнулся Дюша. — Вот твари активно Мозгами пользуются, а у людей все с этим очень плохо. Даже у самых лучших представителей человечества! Ведь даже тварям ясно, что раз Лев настоящий, то надо срочно дать ему много и всего, и люди спасены! Это мы знаем, что Лев не всесилен, а эти нынешние не знают. И не надо быть гением, чтобы понять, что они предлагали генералу, и почему он согласился оборонять полуостров.

— Это да, — закивал Виталь, — не надо быть гением, вот только не пойму — мы здесь причем?

— О, это великая тайна, — зловещим шепотом начал Дюша, — и если ты узнаешь ее, то тебя сразу придется убить, за то, что ты узнал, то, что тебе никак нельзя было знать! Ведь ты же знаешь, что бывает с теми, кто знает, то чего знать не должен?

— Дюша — стоп! Ты чего такой злой и нервный?

— А то ты не знаешь. Не люблю большие города и не люблю всю эту столичную шушеру. Работать с тварями гораздо приятнее. Всегда можно убить и никто и слова тебе не скажет поперек, — проворчал Дюша. — Ну что уставились, родные вы мои? Неужели не понятно, что в условиях, когда верить нельзя никому, Льву только и остается, что опереться на нас? Сейчас генерал в своей излюбленной манере ухватит Рим за яйца, да сожмет покрепче, чтобы все предатели, трусы и паникеры взвыли и побежали убивать Льва. И не только убивать, но и разводить беспорядки, совершать диверсии, подрывать оборону и так далее. Список расстрельных статей вы и так знаете. Кому все это расхлебывать? Правильно, нам. Будем прикрывать лысину Льва 24 часа в сутки, и попутно, вот зуб на холодец, на нас навесят и еще кучу административных функций!

— Мы же в них ничего не понимаем?!

— А Льва это волнует? На нас он может положиться на все 100, и значит, будет ставить на все важные посты. А то, что не умеем — так он же недаром всегда призывал нас учиться и учиться? Вот и теперь, пригладит лысину и небрежно так скажет, мол, вот вам пара экспертов в помощь, учитесь на ходу. И придется нам работать со всякой столичной шушерой, нырнуть с головой во все это столичное [цензура] по самую макушку и даже глубже. И разгребать, разгребать завалы этого самого, не забывая прикрывать Льва и самих себя. А вы как думали, что Лев вас в свои хитрые планы не включит? Ха, наивные диверсанты!

И Дюша злобно расхохотался, всем своим видом показывая, насколько глубоко Льву плевать на всех, кто по своей наивности считает генерала добрым дедушкой. Но то, что нервировало Дюшу, лежало даже немного глубже озвученных причин. Там, в жизни, которую он теперь решил считать прошлой, Дюше приходилось убивать людей, и данное занятие ему никогда не нравилось. И с каждым убийством — даже абсолютно верным, даже с приговором трибунала — сержанту все меньше хотелось общаться с людьми вообще. Сам Дюша никогда себе не признавался, но данная неприязнь к роду человеческому, была одной из главных причин перевода на форпост 99. Там, среди гор и в узком кругу, мизантропия Дюши постепенно слабела и сходила на нет, и вот теперь Лев намекал. Да что там, просто прямым текстом сообщал, что придется убивать людей. Много, часто и для общей пользы.

И самое обидное, что Дюша понимал: Лев действительно для всех старается.

И если Лев собирается утопить Рим в крови, то это будет кровь предателей, изменников и зараженных. Но все равно Дюшу заранее мутило, и он старался скрыть свое раздражение за издевками и шуточками, грубыми, почти откровенно хамскими. И ничего с собой сержант поделать не мог. Тварей готов был убивать хоть каждый день, по десять часов без перерыва на обед, а вот с людьми как-то готовность не появлялась. При этом мизантропия Дюши никуда не делась, и большие сборища людей — вот как в столице — он искренне ненавидел.

Осознав это, Дюша замолчал и решил сходить «проверить голову». Тоже не слишком любимое сержантом занятие, но надо, надо, как любил говорить Лев. Значение слова «надо» было сержанту прекрасно известно, да, собственно, Дюша примерно эту же максиму «надо — делай!» постоянно вколачивал в обучаемых.

— Так мы что, в Рим переезжаем? — как будто очнувшись, уточнил Спартак. — Надолго?

— Пока Лев всех не заооборонит, — пожал плечами Дрон. — Думаю, тут даже сам генерал не скажет, насколько, чего и куда. Правда, вон Дюша уверяет, что у нас будет столько работы… ну столько работы, что прямо и поспать будет некогда!

— Поговорим через месяц, — усмехнулся Дюша, но тему развивать не стал.

— Это плохо. Очень плохо, — приуныл Спартак. — Мы там, а она здесь. Как быть? Что делать?

— И куда бежать, — кивнул Дрон. — Извечные вопросы человечества. Спартак, ты влюбился что ли?

— Да, — расплылся в широкой улыбке снайпер. — И даже больше, час назад мы поженились!!

Тишину немой сцены нарушил щелчок. Это Дрон сломал одновременно ложку и вилку, которые держал в руках.

— Ээээ… как ее зовут хоть? — первым нашел в себе силы Дюша.

— Петрова Анна, — снайпер продолжал улыбаться «шире лица», — и прекраснее ее нет никого на свете!