Андердог (СИ) - Гусев Роман Витальевич "Jormungand". Страница 66

- Джонатан, ответь-ка мне. Где бомба?

- Ты знаешь уже, где она. Я её взорвал, – спокойно ответил парень.

- Не ври, ведь я знаю, что ты не взорвал. Думаю, что ты и сам это понял, когда решил её активировать недавно, но она потребовала пароль. Его ты уж никак не можешь знать.

- С чего это ты так уверен? – усмехнулся парень.

- Не шути так, – разозлился Грин, и ударил Джонатана в живот, от чего тот согнулся. – Ты слишком тупой, чтобы догадаться, и я это понял сейчас, поговорив с тобой.

- Если ты так думаешь, тогда тебе не за чем переживать, – с трудом выговорил Джонатан.

- Мой интерес остаётся неудовлетворённым, пока я не узнаю, где бомба, а я не люблю такие моменты. Ты должен был понять уже, что для меня самое важное в жизни – интерес.

- Значит, не суждено тебе узнать, где сейчас бомба. Пусть лежит себе дальше.

- Советую ответить, где бомба, иначе…

- Иначе что? Ты меня убьёшь? – рассмеялся парень. – Вперёд, Грин. Чего же ты ждёшь? Думаешь, что в нынешней ситуации я буду бояться чего-то?

Грин нервно сжал челюсти и вздохнул.

- Уходи отсюда, у меня больше нет желания видеть тебя, – крикнул Грин.

- Даже так? – посмотрев в глаза своему собеседнику, ответил Джонатан.

- Уходи, пока я не изменил своё решение. Иначе поплатишься за промедление.

Джонатан развернулся к нему спиной, и медленно пошёл к двери, а перед ним расступались люди, всё так же оглядывая его с ног до головы.

- Не судьба, ребята, пообщаться нам, – сказал Джонатан, открывая дверь.

Вслед ему никто даже слова не сказал, стояла гробовая тишина. Больше он не чувствовал опьянения и шёл спокойно. Он медленно спустился по ступенькам. Внизу было темно. Он даже успел задуматься о том, почему мероприятие сделали на втором этаже, а первый оставили без внимания. Здание всего имело два этажа, поэтому можно было задействовать и первый, но, всё же, он был полностью тёмным, без единого лучика света, кроме стеклянной двери, которая пропускала лунный свет внутрь. Джонатан вышел из здания, шёл снег крупными хлопьями, и это заставило парня улыбнуться. Он успел пройти несколько шагов, как вдруг сзади послышался голос Грина:

- Мистер Уайт!

- Да-да? – с улыбкой на лице, повернулся Джонатан, и в этот момент прозвучал громкий выстрел.

Парень, не убирая с лица улыбку, опустил взгляд вниз, на свою грудь, и увидел, как в его батнике появилось чёткое отверстие. Пока что боли он не чувствовал, но силы уходили слишком быстро. Ноги начали подкашиваться, а после этого он упал на спину.

- Надо было быстрее уходить, – пробубнил Грин, и зашёл обратно в здание.

На лице Джонатана всё так же оставалась улыбка, а он смотрел в небо и лежал на тротуаре, который слегка был занесён снегом. На его лицо падали белые хлопья и пока что они могли сразу же таять, пока он всё ещё был тёплым. Веки его тяжелели, а дыхание затруднялось.

- Интересно, сколько сейчас время? – пробубнил он, выплёвывая при этом кровь, которая накопилась у него во рту.

Когда его веки почти закрылись, он услышал очень знакомый голос, но он был слишком отдалённым, поэтому толком даже не разобрал его, и подумал, что Грин до сих пор что-то пытается ему донести. Хотя ему даже в здании, находясь рядом с ним, и слушая его, было глубоко наплевать на то, что он говорит. Над его лицом внезапно появилась размытая фигура, и это явно был не Грин, тогда парень изо всех сил напрягся, и попытался открыть глаза, чтобы разглядеть своего гостя. Получилось нормально открыть только левый глаз, но и этого ему хватило. Над ним стоял Дэймон, из глаз, которого текли слёзы, но при этом он всё равно улыбался.

- Здравствуй, дядя… - прошептал он.

В этот момент Джонатану стало очень больно, так как он начал чувствовать боль от пули, которая вошла в его грудь, но желание заплакать было намного сильнее. Его мечта, увидеть в последний раз мальчика всё-таки исполнилась. К горлу подкатил ком горечи, глаза намокли, но он не смог даже нормально заплакать, так как тут же кашлянул кровью, и увидел, как забрызгал штаны и куртку мальчика. В этот момент в дверь вошли курьеры с большой коробкой, и закрыли за собой дверь. Они поднялись на второй этаж, и зашли в зал.

- Вы кто? – спросили люди, находившиеся внутри.

- Почтовое отделение. Посылка для мистера Грина.

- Грин? – тут же разнеслось среди них это имя.

Каждый из них знал, кто это, но кроме Джонатана его никто больше не называл так. Из-за этого они все сильно удивились.

- Что там происходит? – спросил Грин, проходя между людьми.

В его руке была необычная тетрадь, она выглядела не слишком уж новой, а из-под ладони была частично видна надпись: «Тюремный…». Он подошёл к курьерам, и увидел в их руках большую коробку, но сразу не понял, в чём дело. Как раз в этот момент, из тетради выпал вырванный листок, на который отвлёкся Грин, и нагнулся, чтобы поднять его. Взяв его в руку, он бегло прочитал то, что там было написано, и понял, что это самая последняя страница дневника Джонатана. Он практически наизусть уже знал всё, что там написано, ведь далеко не один раз читал его.

- Так, что в этой коробке? – спросил Грин.

- Мы посыльные, больше никакой информации нет. Доставили на две минуты раньше, чем нужно.

В этот момент прогремел взрыв такой силы, что здание разлетелось на куски, вокруг всё засыпало обломками. Улица тут же наполнилась дымом и горелым запахом. В небе парил пепел, и медленно опускался на землю. Джонатан так и лежал на земле, и по счастливой случайности его не засыпало обломками, а лишь слегка побило мелкими камешками, но сейчас это было неважно. Всё это время он о чём-то пытался говорить с Дэймоном, и лишь на это обращал внимание, хотя, когда произошёл взрыв, на его лице вновь появилась улыбка.

- Хочется умереть…но так не хочется оставлять тебя… - прошептал он.

- Дядя, а это не конец, – улыбнулся Дэймон.

Больше не прозвучало ни слова, его тело осталось лежать на земле, но это не помешало ему вместе с мальчиком уйти вдаль, не оборачиваясь назад.

Пепел медленно падал на землю. Вот, догорающий кусок листа, который в последний момент держал в руке Грин, упал на тело Джонатана, и единственное, что сейчас можно было прочесть из последней страницы его дневника: «Мир прогнил… его никто не хочет спасти…».