Вкус вишнёвой лжи (СИ) - Angel-of-Death. Страница 55

Но самое гадкое в этой ситуации то, что я вообще здесь не при чём. На меня налетели, я не могла контролировать тело, а, следовательно, избежать трагедии тоже не получилось бы, но почему-то именно я сейчас сижу в кабинете начальника и именно меня обвиняют во всём происходящем.

— И что мне с тобой делать, Ирина? — деловито-устало бормочет начальник, после очередной лекции «как плохо я поступила».

Я же сижу на стуле, виновато сцепив пальцы и смотря на них будто провинившаяся школьница. Знаю, если начну пререкаться и винить во всём Наташу или же посетителя, то на меня ещё и клевету повесят. У них тут устойчивая прогнившая система, в которой давно работающие официантки живут за счёт высасывания жизненной энергии из новеньких. К тому же я здесь временно, неофициально, даже договор не заключала. Буду спорить, точно попрут и даже не заплатят.

Александр Викторович — начальник, по совместительству владелец кафе «Пир Духа», тот самый тиран и жестокий человек, орущий на подчинённых, перед которым все трясутся и боятся сказать лишнее слово. Согласна, от него исходит неприятная энергетика, подавляющая, сбивающая с толку, да и голос у мужчины низкий и грубый, даже когда начальник разговаривает спокойно.

Чёрные волосы, щетина, маленькие серые глазки и тонкие губы. След от обручального кольца на пальце, дешёвые часы, рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами, позволяющими чёрным кудрявым волосам на груди выглядывать наружу. Кожа белая, местами красная из-за солнечных ожогов, мужчина не худой и не жирный, но живот у него проглядывает, а ещё у него толстые короткие пальцы, которыми Александр Викторович сжимает край стола.

Мужчина нависает надо мной, облокачиваясь рукой о столешницу и, видимо, тщательно разглядывает мой смиренный виноватый вид. А я пялюсь на сардельки-пальцы и думаю о том, какие же на них противные кудрявые волосики.

— Мало того, что ты опоздала на целый час…

На сорок минут, вообще-то.

— … так ещё и разбила дорогую посуду и испортила заказ…

Да тарелки от силы пятьсот рублей стоят.

— …и теперь посетителям придётся ждать новую порцию, а мне принести извинения и угостить их бесплатным десертом…

Какая щедрость.

— …знаешь, сколько всё это стоит, Ирина? Много. Очень много.

Да пару косарей максимум…

Я не поднимаю взгляд, мечтая поскорее убраться отсюда подальше. Неожиданно звонит телефон, и я поспешно достаю его из кармана. Буквально вижу недовольный взгляд Александра Викторовича, мол, какого хрена я ношу на работе мобилу.

Назаров.

Выключаю звук, убираю сотовый. Хочу извиниться, но язык не поворачивается.

— Ещё и сотовый, — на удивление спокойно вздыхает начальник. — Ох, Ирина. Придётся всё это вычесть у тебя из зарплаты. Две тысячи за посуду, тысяча за заказ, плюс испачканная форма Наташи, моральный ущерб посетителей и компенсация за десерт.

Я мысленно считаю: три тысячи, за форму минимум пара штук, уже пять, а там халявный десерт и моральный ущерб, это ещё штуки две. Семь, плюс-минус. И того зарплата у меня в этом месяце будет… четыре. Четыре, мать его, тысячи.

Телефон в кармане снова вибрирует, но я игнорирую его.

— Ира, — Александр Викторович присаживается на край стола. — Ирочка… — голос становится слаще, и я не сразу понимаю, с какого это хера мой начальник называет меня «Ирочка». — Я знаю, что у тебя в семье трудности с деньгами, поэтому мне очень не хочется лишать тебя зарплаты. Ты умная девочка, и работник из тебя хороший.

Надо же, хоть раз в жизни мне сказали, что я отлично справляюсь с работой, но, если честно, мне не нравится то, куда плавно перетекает наш разговор.

— Я нашёл выход из этой сложной и запутанной ситуации, — продолжает Александр Викторович, а я всё никак не могу оторвать взгляд от его руки и посмотреть в глаза, чтобы проверить, с каким выражением на меня смотрит мужчина. Что он хочет мне предложить? Дополнительные смены? Бесплатно работать на него целый месяц? Прийти сюда после школы на постоянную основу? Нет, Ира, не будет такой наивной. Ты прекрасно знаешь, к чему он клонит. — Ирочка, — повторяет мужчина. — Ты очень красивая девочка, и я не буду лишать тебя денег, но взамен ты выполнишь одну мою маленькую просьбу…

Наконец, его отвратительная рука с жуткими волосиками на пальцах отпускает край стола и уверенно направляется ко мне. Я даже не успеваю сообразить, что происходит, как толстые пальцы прикасаются к моей ноге выше колен и нагло скользят по внутренней стороне бедра, пытаясь пробраться под юбку.

— Ты охренел?! — так резко вскакиваю, что этот упырь даже пугается. Отшатывается назад, чуть не сносит стол, озадаченно пялится на меня, будто это первый раз, когда на него кто-то кричит. — Сраный извращенец, засунь свои деньги себе в задницу! Я ухожу!

Снимаю фартук официантки и бросаю на стол, уже собираясь развернуться, но крепкие пальцы начальника хватают меня за локоть и тянут назад. Уж не знаю, что он там собирался сделать, но, видимо, это останется загадкой века, потому что я даже не задумываюсь о последствиях, когда заезжаю начальнику (бывшему) коленом в пах. Александр Викторович скулит и отпускает меня, сгибаясь пополам.

Меня пробирает дрожь — всё ещё ощущаю на руке отголосок пальцев мужчины. Фу. Как противно. И что он, скажите мне, собирался предложить несовершеннолетней школьнице? Чтобы я ему отсосала что ли? Сраный педофил.

Не дожидаясь, пока в мужчине снова проснётся жажда молоденьких тел, пулей вылетаю в коридор, сталкиваясь со столпившимися под дверью любопытными работницами, и, не обращая внимания на их причитания, направляюсь в служебные помещения. Забираю вещи, переодеваться не собираюсь.

Твою мать, я даже подумать не могла, что сраный тиран-начальник начнёт меня лапать! Я что, блин, похожа на шлюху? Пусть подавится своими деньгами, урод. Ничего, без одиннадцати штук как-нибудь проживу. В крайнем случае останусь без платья на выпускной, так что не велика беда. Время до школы ещё есть, попрошу в анимэ-магазине больше смен…

Хлопаю дверью так сильно, что дребезжат стёкла, и лишь оказавшись на улице чувствую, как подступающие слёзы неприятно сдавливают горло. Меня передёргивает из-за мыслей о противных волосатых пальцах, и я сильно сжимаю челюсть. Знаете, есть такое чувство, когда хочется взорвать весь мир к чертям, через секунду упасть на колени и зарыдать от несправедливости, а ещё через пару секунд расхохотаться? Вот сейчас я чувствую себя точно так же.

Но ничего из этого не происходит, потому что взгляд падает на Назарова, курящего в стороне от дверей.

— Ты чё здесь делаешь?! — не хочу кричать, но голос повышается сам по себе.

Костя в замешательстве переступает с ноги на ногу.

— Ключи принёс, — осторожно отвечает.

— А…

Подхожу к парню, сдерживая желание выхватить сигарету из руки Назарова и смачно так затянуться. А потом закашляться, понять, что мир — это ничтожное дерьмо, и пойти домой, чтобы пострадать в одиночестве. А утром меня ждёт смена в магазине и очередные истории от Гриши.

Костя отдаёт ключи, и я прячу их в карман.

— Я починил машинку, — выбрасывает окурок, перед этим потушив его о край урны.

— Класс, спасибо.

Мне плевать на сраную машинку. Пусть хоть взорвётся к чертям. Я лишилась одиннадцати, мать его, штук. И именно сейчас эта сумма почему-то кажется дьявольски огромной.

— Чё случилось-то? — не понимает Костя.

Вот только изливать душу Назарову мне не хватало!

— Ничего, — резко разворачиваюсь и ухожу, потому что не смогу вынести дотошных расспросов.

Только не сейчас, когда мне в голову почему-то снова лезет сраный Скворецкий! Дикое желание позвонить ему поедает изнутри подобно червям, и больше всего я боюсь, что не выдержу и наберу Стаса. А потом расскажу ему всё, что было, разревусь, пожалею о случившемся и на хрен сотру номер парня из телефона.

— Ир, — Костя не отстаёт. — Да стой ты!

Хватает за плечо, останавливает, преграждает путь.