Месть железного дворфа - Сальваторе Роберт Энтони. Страница 8

Да, я Бренор Боевой Молот, сын Бангора и Кайдии, и знаешь, я до сих пор поражаюсь и качаю головой всякий раз, когда думаю об этом! – со смущенной улыбкой ответил Бренор. – Две матери, два отца, два рода.

И один из них – королевский.

Бренор кивнул:

– Да, во мне все равно течет королевская кровь. Я был в Гаунтлгриме, сидел на Троне Дворфских Богов, а ты знаешь, что на нем не может сидеть тот, кто не… – Он смолк, и Увин покраснела – она поняла, что не смогла изобразить живого интереса. Ее не волновали другие его родители, да и вообще вся эта история с королем Бренором. Нет, перед пей был ее Малыш Арр Арр, а не какой-то дворф из рода Боевого Молота!

– Я не хочу причинить тебе боль, – вымолвил Бренор. – Меньше всего я хочу этого.

– Что за безумие обуяло тебя?

– Это не безумие. Мое имя Бренор – меня всегда звали Бренором. По милости одной богини я вернулся в этот мир из чертогов мертвых.

– Это тебе кто-то наговорил!

– Нет, – торжественно произнес Бренор, качая головой. – Нет. Никому не нужно было рассказывать мне эту историю, потому что я сам ее пережил.

– Да что все это значит? – заговорила Увин, но выражение лица Бренора, совершенно серьезное и уверенное, подсказало ей другой вопрос. – Давно ли ты знаешь об этом?

– Все время.

– Что значит «все время»?

– Все время, – повторил Бренор. – С момента моей смерти. Когда я жил в лесу богини, которой служит Кэтти-бри, когда я жил в утробе Увин. Я все время знал, кто я такой.

– С той самой минуты, когда ты снова появился на свет?

– Еще прежде, – возразил Бренор.

Увин в полном смятении отшатнулась, и лицо ее исказилось от ужаса. О чем он говорит? Неужели она много месяцев носила в себе какое-то чужое, разумное, все понимающее взрослое существо! Что же это за кошмар?

– Ты почти год провел у меня в животе, ты это хочешь сказать? – едва слышно прошептала она.

– Нет! Я появился в тот миг, когда родился. В момент родов…

– Нет, ты лжешь, это все ложь!

– Я не лгу.

– Ни один ребенок не может знать этого! Никто не может помнить минуту своего рождения!

Бренор пожал плечами:

– Я могу до последней минуты описать тебе тот день, когда твой муж, мой отец, не вернулся домой. Когда Парсон Глейв и король Эмерус пришли к тебе.

Не успев подумать, что делает, Увин размахнулась и с силой ударила Бренора по лицу. Ахнула и прикрыла рот руками; слезы струились у нее по щекам.

– Ты знал об этом, когда лежал в колыбели? – прошептала она. – Ты знал и не сказал мне? Что… что за наваждение?

– Я не мог сказать, да ты бы и не поверила мне. – Бренор негромко усмехнулся. – Думаю, ты и сейчас мне не веришь. Это была только моя тайна и только мое бремя, и поэтому я вынужден был уйти.

– В Мифрил Халл? – Она пыталась говорить спокойно, сделать вид, что все понимает, но этой пощечиной выдала свой гнев. Она позволила страху и тревоге взять верх, но это ненадолго, решила она. Совсем ненадолго.

– Я прошел через Мифрил Халл, – поправил ее Бренор. – Моя цель находилась далеко отсюда, на Побережье Мечей.

– А им ты рассказал? Ребятам из Мифрил Халла?

– Нет, – покачал головой Бренор. – Не рассказывал до тех пор, пока не пришел туда снова вместе со своими друзьями – и некоторые из них тоже вернулись с того света. Такова моя сделка с богиней – я был связан клятвой. Да, я подумывал нарушить эту клятву, но, когда я сел на трон наших богов, они мне сразу показали, что гневаются!

– Значит, ты меня уверяешь, что боги на твоей стороне.

– Я знаю только то, что знаю, и знаю, кто я такой. А я – Бренор, и помню все о своей прошлой жизни. Жизни, которую я прожил прежде, чем умереть.

Увин начинала понемногу осваиваться с услышанным и сказала себе, что должна принять это, потому что у нее нет иного выбора.

– А ты по-прежнему моя мама, я надеюсь, – но, конечно, это ты мне должна сказать сама.

Увин хотела кивнуть – как она могла не любить его, даже если он не был…

Женщина застыла, и на лице ее в очередной раз появилось потрясенное выражение.

– Мой мальчик, – наконец выговорила она после долгого, долгого молчания. – Мой мальчик…

– Да, если ты согласишься снова принять меня.

– Не ты! Мой сын, который жил здесь, – прошептала она, прикоснувшись к своему животу. – Что же ты сделал с ним? Где мой сын, которого я должна была родить от Реджинальда?

У Бренора перехватило дыхание, и он, совершенно растерявшись, беспомощно развел руками.

Увин поверила ему. Действительно, он понятия не имел, каким образом могло произойти это превращение, как он очутился в крошечном тельце в утробе матери и что было там до него. Может быть, тот ребенок был бездушным куском плоти, в который вселился дух Бренора Боевого Молота? Или, может быть, там жил кто-то другой, но та душа была изгнана из зародыша? Как именно это случилось?

– Убирайся из моего дома, пес, убийца! – вдруг закричала женщина; она дрожала всем телом, слезы текли по ее круглому лицу. – Ты – двойник, колдовское порождение! Мерзкая тварь! Ты убил моего ребенка!

Повторяя проклятия, она толкала Бренора в сторону двери, и он повиновался, качая головой на каждом шагу. Но он не мог опровергнуть ее обвинений, он чувствовал себя беспомощным и не знал, как поступить.

Увин выпихнула его за порог и захлопнула за ним дверь, и он услышал ее жалобные рыдания даже сквозь каменную стену.

Бренор, пошатываясь, направился прочь, но не успел пройти и нескольких шагов, как его догнал Рваный Даин.

– Идем, глупый король! – весело заговорил дворф. – Над головой у нас собралась самая большая армия орков, которую когда-либо видел мир, но все равно сегодня мы будем пить за короля Бренора! Боги благословили нас: они послали тебя к нам не без причины! – сказал он, увлекая Бренора за собой. – Мы будем петь, и танцевать, и пить всю ночь, так что не вздумай отказываться!

Бренор кивнул – он, разумеется, знал, чего от него ждут сородичи, и не собирался обманывать их ожиданий. Но он постоянно оглядывался на скромный домик, в котором провел свое второе детство, и продолжал думать о женщине, которую оставил за каменной дверью, сломленной женщине, погруженной в свое горе.

Наверху, на земле, расположилось лагерем огромное орочье войско, враги заполонили страну, разоряли города. Но, глядя в ту ночь на пиршество в твердыне Фелбарр, можно было подумать, будто на Серебристых Болотах царят мир и благополучие. Один из самых известных дворфов прошедших двух столетий, легендарный король, вернулся из могилы, и, несмотря на то что многие обвиняли Бренора в заключении договора ущелья Гарумна, дворфы Севера не принадлежали к этим недовольным.

Король Бренор был родичем, он был своим, он был другом Фелбарра, другом Адбара, и поэтому празднование шло полным ходом.

Бренор провел начало пира рядом с Дзиртом и Кэтти-бри. Он кивал и улыбался, чокался, пил, обнимался и обменивался добрыми пожеланиями с целой очередью дворфов Фелбарра. Ему более или менее удалось скрыть от окружающих свои тревогу и расстройство из-за ссоры с Увин – точнее, из-за размышлений о том, каким образом ему удалось вернуться к жизни, вернуться обратно на Торил. Неужели другой ребенок умер, когда он, Бренор, появился в утробе Увин? Неужели он, словно какой-нибудь колдун или проницатель разума, забрал тело младенца?

При этой мысли он пришел в такой ужас, что невольно спрятал лицо в ладонях.

– Я тоже боюсь за них, мой друг; но нельзя падать духом, мужайся, – прошептал Дзирт, когда Бренор в очередной раз буквально вцепился себе в бороду.

Дворф поднял голову и в недоумении огляделся.

– Нужно верить в Вульфгара и Реджиса, – сказала Кэтти-бри, протянула руку и положила ладонь на плечо Бренора.

Эти слова сразу заставили Бренора забыть обо всех остальных заботах. За весь день он ни разу не вспомнил о потерянных друзьях – слишком много проблем возникало буквально на каждом шагу. Он мрачно кивнул своей прекрасной приемной дочери и прикрыл ее руку своей ладонью.