А. А. Прокоп (СИ) - Прокофьев Андрей Александрович. Страница 3

— Дом дед строил. Тесть его, то есть прадед по бабке в этом помогал. Они зажиточно по местным меркам жили, а прадед по отцу, он в губернском городе жил на улице Низовой. Дом у них был, он и сейчас там стоит. Не один раз я там бывал. Родовая тоска старика мучает, о прошлом безвозвратном.

— А шашка чья? — не удержался Степан.

— Шашка — эта историческая, иначе не скажешь. Она принадлежала одному белому офицеру, который где-то здесь нашёл свой последний приют, как и полагается по тем временам, без нормальной могилы, без заслуженной почести… Кто его знает по имени, — да никто и вспомнить, как он выглядел, никто уже не сможет. Так быль, ещё живущая, цепляющаяся за кого-то вроде меня, может и вовсе за меня одного. Не хочется так думать, но правда жизни в этом. Если точнее, то в забвение. Сегодня светлый день, как для меня, так и для тебя, вижу небезразлично тебе святое дело. Сотня лет, как понимаешь совсем не шутка, а нет, и она всё живёт. Так же, как река, что сейчас рядом с нами, всё несёт, и несёт свою воду мимо нас, не думает о нас, и не от того, что не умеет думать, а от того, что дела ей до нас нет. Реке лет неисчислимо, и пример не очень для сравнения, только время есть время — это образ в котором уживается буквально всё. Представь себе, что и этот вот день станет частью общей картины, не верится, а это, тем не менее, так.

Степан не понимал болтовню деда Прохора, однако слушал терпеливо, ожидая, когда тот перейдёт к интересующему Степана вопросу. Выдыш отошёл к автомобилю Павла за номером один, они что-то живо обсуждали и Выдыш периодически делал жест рукой указывающий в сторону города.

На небе к тому времени появились признаки подходящей с западной стороны грозы. Темнота начала приближаться с каждым дуновением, внезапно и быстро остывающего ветра. Прохлада поползла по коже, забралась под тонкую футболку Степана, он несколько раз посмотрел навстречу грозовому фронту, тот незамедлительно ответил ему глухим раскатом грома с характерным сухим треском. Колыхнулись листвой кроны двух стоящих возле них берез, мелкие, но сильные холодные капли, яростно ударили по зелёной траве, не пожалели разговаривающих. Секунд через десять повысилась их плотность, а во время произнесённой дедом Прохором фразы: — Пойдём в хату Степан — холодный дождь обрушился со всей имеющейся в его арсенале силой.

Выдыш скрылся в автомобиле Павла за номером один. Степан, несмотря на всё усиливающийся дождь неохотно и даже вальяжно двинулся к обливаемому дождём автомобилю. Тонкий металл штампованного корпуса автомобиля начинал звенеть от соприкосновения с разозлившейся непогодой. Степану на мгновение показалось, что по его промокшему основательно телу, ударили совсем небольшие крупицы летнего града. Тёмная даже чёрная туча, не спросив разрешения, нависла над головой Степана, как будто кто-то недружелюбный к этому дню, старательно прибил её туда незримыми гвоздями. Ветер двигал своей силой всё вокруг. Шумели березы, вздыбливалась вода в успевших образоваться лужах, но огромная туча не двигалась с места, заслонив собой весь небосвод, в один момент превратив день в вечер.

— Ты поедешь? — спросил Павел за номером один.

— Договорились или как? — поинтересовался Выдыш.

— Нет еще, вы езжайте. Я сам доберусь позже, здесь автобус, вроде, ходит часто.

— Смотри не напивайся сильно, а то чёрт этого деда знает, пришибет тебя этой же шашкой — пошутил Павел за номером один.

— Нормально всё будет. Больше десятки ему не давай, а то он сейчас соловьем начнёт заливать.

* * *

Выдыш с серьёзной физиономией смотрел на Степана, так как будто Степан должен купить шашку ни для себя, а для него.

— У меня больше и нет — ответил Степан.

— Ладно, давай. Звони если что — произнёс Павел за номером один.

Степан пожал руки обоим товарищам, через приоткрытое окошко автомобиля.

— Давайте — просто сказал Степан, он был к этому моменту абсолютно мокрый, волосы светлого окраса малость потемнели от пролитой на них влаги, по лбу быстро стекала холодная капля, за ней мгновенно появлялась следующая.

Степан бегом бросился под навес крытого двора, затем остановился, давая воде стечь с себя на деревянный настил, который был основательно и очень аккуратно уложен по всей длине и ширине закрывающего его сверху навеса. Осмотревшись по сторонам, без всяких помех со стороны хозяина, Степан отметил, что дед Прохор проживает совсем неплохо, конечно богатства нет, но добротность в сочетании с крепко посаженой основательностью смотрит на постороннего из-за каждого угла. Ещё приятно радует глаз идеальная чистота, совсем несоответствующая первоначальному впечатлению о деде Прохоре, который показался классическим пьянчугой деревенского пошиба.

— «Нет, видимо пьёт в меру или может бабка, какая хозяйство ведёт у него» — подумал Степан, соображая, где находится вход во внутренние апартаменты деда Прохора.

Открыв первую дверь, Степан оказался перед тремя похожими на ту, что открыл. Одна была напротив него. Две другие, располагались вправо и влево. Резонно рассудив, что вход должен быть прямо, Степан открыл дверь, но ошибся. Перед ним находился просторный тёмный сарай, из которого исходил запах чего-то старого, очень давно не видевшего, как солнца, так и простора чистого воздуха. Два зелёных глаза уставились на Степана, на уровне головы, из правого от двери угла. Чёрная кошка полностью сливалась с окружающей её темнотой, и даже недовольное подергивание хвоста было совершенно неразличимо для глаз Степана. Только зелёные глаза домашнего хищника выдавали её присутствие. Степан на какую-то долю секунды испугался неожиданной встречи. Кошка, ощутив опасность, сжалась, после чего издала предупредительный звук, состоящий из глухого рычания.

— Тьфу, ты, брысь бестия чертова — выразился Степан, закрыв дверь в сарай.

— Что шумишь? — раздался пьяный голос деда Прохора, и Степан теперь точно знал какая из двух оставшихся дверей ему нужна.

В доме было прохладно. Свежий охлажденный воздух проникал, по всей видимости, из подполья, а крытый двор надёжно защищал от беспощадных солнечных лучей, впрочем, сегодня их почти и не было. Дождь, судя по звуку об тонкий профнастил начал затихать, когда Степан ещё находился возле трёх дверей в сенях деда Прохора, и сейчас окончательно истратил свой запас влаги, отведённый на данный участок земной поверхности. Ветер сорвал всё же большую темную тучу, потащил её за собой в восточном направлении. Мелкие тучки, догоняющие основной фронт по-прежнему господствовали на небе, но имели в своих рядах не плотности, от этого спрятавшееся на время солнце потихоньку начало проглядываться сквозь мутную завесу уходящей непогоды.

— Ты что так долго Степан. Я уже подумал, не уехал ли ты с Выдышем.

— Осмотрелся малость, да и вход найти не мог — ответил Степан.

— С непривычки — оно понятно — ответил дед Прохор.

Степан снял свои туфли, что ещё продолжали натирать ему ногу, аккуратно поставил их в уголок, где находилась другая обувь принадлежащая деду Прохору. Ничего женского среди обувки Степан не увидел и версия, о присутствии какой-либо старушки, оставила его окончательно: — «Глупость в голову лезет. Какая разница мне от всего этого. Я и сам живу один, у меня тоже полный порядок, хотя и пью» — Степан зачем-то мысленно сравнил себя с дедом Прохором, вероятно, на это повлияла сказанная дедом фраза, когда они сидели еще в компании Выдыша: — ’’Мы с тобой почти родня».

— Давай сюда, я уже разлил помаленьку. Самогонка хорошая, ядрёная, на орешках настоянная — дед Прохор выглянул из проема, ведущего на кухню.

Степан промолчал в ответ, проследовав на зов деда.

На кухне возле большого по деревенским меркам окна, стоял обычный кухонный стол, накрытый старой, отсылающей память назад к временам перестройки скатертью. Желтоватый оттенок сразу бросался в глаза, многочисленные порезы были не так заметны издалека, но вблизи напоминали всё о том же, — в виде солидного возраста предмета, на котором уместилась бутылка необычной формы, порезанные дольками помидоры, чёрный хлеб и куски холодной вареной курицы.