Времена меняются (СИ) - Рогов Борис Григорьевич. Страница 16

До приезда Генсека у нас две недели. В программе переговоры с местными сатрапами и посещение Пашинской в/ч РВСН. С городской и областной властью он будет встречаться на вокзале, а к ракетчикам поедет, скорее всего, по Богдашке и Пашинскому шоссе. Можно было бы, например, накануне ночью вывесить большой транспарант. Нет. Наверняка, всю трассу проверят. К тому же, от вокзала военная часть всего в километрах двадцати, долетит по «зелёной улице» за четверть часа и из своего лимузина не заметит. Вариант с Пашинской трассой отпадает.

Можно остаться ночью на вокзале, проникнуть в депутатский зал и там прямо на столе оставить лист бумаги с предупреждением. Наверняка можно будет где-то спрятаться и после прибытия поезда под видом уборщицы слинять по-тихому. Тоже нет. Риск попасться слишком велик. Детский сад какой-то, честное слово.

Спрятаться в переходе к перронам. Оттуда легче всего удрать. Заранее аккуратно вырезать стекло. Где-нибудь в стороне сымитировать выстрел, а когда все отвлекутся запустить из рогатки бумажный самолётик с посланием. Пока все будут следить за полётом, незаметно слинять.

Шансов на благополучный исход тоже не много, но больше чем ничего. Будет ли толк, даже если послание достигнет цели? Сложно что-то сказать, но мистификация лучше, чем любая аналитика. Поэтому будем действовать…

Первым делом, я обошёл все доступные помещения вокзала. Окна в переходе оказались, к моей великой радости, распашными, даже резать не надо. Я проверил, как они открываются. Вот тут была засада. Они не открывались, наверное, с момента установки и были залиты многолетними слоями краски. Придётся обработать швы дихлорметаном. Помнится, в прошлом году, в бытность мою сторожем на заводе пластмасс, видел я там нужный мне растворитель. Там и куплю.

После долгого перебора вариантов, я выбираю самую лаконичную надпись «Афганистан — ловушка!» крупными печатными буквами вывожу её на листке одиннадцатого формата и складываю прямоугольный параплан, который в двадцать первом веке рекламировался, как самый далеко летящий бумажный планер.

Теперь надо придумать, как отвлечь охрану хотя бы на мгновение. Лучше всего действует резкий и громкий звук. Взрыв лопнувшего баллона вполне подойдёт. Правда, без помощника в таком случае не обойтись. Попрошу Вадима, как самого авантюрного из друзей помочь. Сделаем петарду из спичек и под трамвай её сунем. И безопасно, и громко. Представляю, как перепугаются утренние пассажиры этого трамвая, когда из под его колёс вдруг раздастся взрыв. Наверное, лучше сесть где-то за гаражами и шарахнуть по петарде молотком. Тогда точно никто ничего не поймёт.

Низко гудит трансформатор электровоза ЧС-2-137, тянущий за собой несколько зелёных спецвагонов. Наконец, по-птичьи защебетал металл по металлу. Это пневмотормоза зафиксировали колёса, но инерция движения ещё секунду тянет их по рельсам. Короткий гудок и литерный поезд останавливается как раз перед самыми дверями вокзала. 31 марта ровно в десять утра на первый путь станции «Новосибирск-Главный» прибыл личный поезд Леонида Ильича Брежнева. Первыми из открывшихся дверей выскочили сотрудники «девятки» [30] в черных пальто. Парни с цепкими взглядами рассредоточились по перрону, заняв предписанные места.

В проёме четвёртого вагона появляется массивная фигура Брежнева. Он осторожно глядит под ноги и спускается на одну ступеньку. Наконец поднимает глаза и машет ладошкой, приветствуя встречающих. Ещё шаг и на Генсека набрасывается в припадке чиновничьего восторга Первый секретарь Новосибирского обкома Фёдор Степанович Горячев. Он так яростно трясёт руку Брежнева, что кажется, вот-вот её оторвёт, после чего припадает к старику в тройном поцелуе. Как раз в этот момент со стороны вокзальной площади раздаётся резкий и громкий хлопок, похожий на выстрел. Все невольно поворачиваются на звук.

Я прибыл на вокзал ещё в половине десятого. Подойти к заветному окошку не смог, переход был закрыт. Пришлось отправляться на площадку с толпой зевак, наблюдающих прибытие именитого гостя. Хорошо, что я немного подстраховался, вместо куртки надел штормовку с трафаретом «Сибстрин-76» и старую лыжную шапочку с большим белым помпоном. К моменту взрыва самолётик у меня уже в руке. Как только телохранители дружно поворачивают головы в сторону звука, я коротким и резким движением запускаю своего «голубя мира». Так как я стою с самого края толпы, то остаюсь вне поля зрения соседей. Аккуратно перемещаюсь в сторону и слежу за судьбой своего послания.

Самолётик бесшумно скользит сначала вниз к электровозу, затем в восходящем потоке поднимается, поворачивает и плавно опускается на крышу вагона. Чёрт, чёрт, чёрт! Надо было делать более тяжёлую модель! Сейчас поезд тронется и под колёсами погибнет такая идея!

Однако, к моей великой радости, порыв ветра сносит самолётик к платформе, и кто-то из брежневского сопровождения подбирает его. А мне пора сматываться, пока никто не занялся поиском.

Вадик меня ждёт в ближайшем дворе с моей курткой в руках:

— Быстро ты обернулся. Всё нормально прошло, письмо попало в руки адресату?

— Какой-то хмырь подобрал, а передаст он Ильичу, или нет, не знаю. Кому-то наверняка передаст.

— Как тебе наш «амператор»? — У Вадима масса вопросов. — Бодр и весел, или хмур и грозен?

— Стар и болен этот дядька. Плохо двигается, плохо говорит. Он же в позапрошлом году клиническую смерть пережил, — я вспоминаю статью из «Википедии», — старик с того света вернулся. Мне даже за него страшно стало, когда ему на шею бросился наш Горячев. Как давай целовать… Едва не задушил.

Вадик загибается от хохота. На нас даже начинают оборачиваться редкие прохожие. Мы весело толкаемся и, подобрав свои манатки, покидаем двор. Интерес Вадика к личности Леонида Ильича понятен — пальцев одной руки хватит пересчитать такие визиты. Поэтому и Горячев так подпрыгивал. Может быть, если не подпрыгивал бы, то и не начали бы строить у нас метро. Вот такая у нас странная плановая экономика.

Майор девятого управления КГБ, прикреплённый офицер Владимир Медведев, совершенно случайно заметил, как с крыши вагона ветром сдуло ярко-оранжевый самолётик. Опасности от него не чувствовалось, но долг повелевал отреагировать на «нештатную» ситуацию. Он подобрал самолёт и сунул во внутренний карман пальто.

По дороге в ракетную часть Владимир вспомнил про странный планер, достал и из любопытства развернул. Крупными черными буквами по оранжевому полю шла короткая как выстрел в упор строка: «Афганистан — ловушка». Медведев ничего не понял, и обратился к старшему их группы:

— Тащ полковник, разрешите обратиться (при исполнении все члены группы обращались друг к другу строго по уставу).

— Слушаю вас, майор. — Полковник Рябенко был доволен сегодняшней работой его группы. Несмотря на странный взрыв где-то в городе, работа группы проходила в штатном режиме, подопечный вёл себя хорошо, беспокойства охране не доставлял.

— Тащ полковник, тут с крыши вагона слетело… — Медведев протянул пойманную записку.

Тот прочитал надпись, которая ему тоже ни о чём не говорила, заглянул с обратной стороны, посмотрел листок на свет. Ничего не обнаружил и вернул Медведеву.

— Товарищ майор, не вижу ничего опасного в этом листочке, выбросьте его в ближайшую мусорку. Не зачем нам лишние заботы. Мало ли в нашей стране сумасшедших. Как этот листок попал на крышу — гораздо интереснее. Вы не видели?

— Никак нет, товарищ полковник! — Медведев сунул скомканный листок обратно в карман с намерением выполнить приказание при первой возможности.

ГЛАВА 13. ДОМ С МЕЗОНИНОМ

От сессии до сессии живут студенты весело. Так поётся старинной студенческой песенке. Почему-то считается, что достаточно сдать экзамены и гуляй-веселись. На самом деле всё немного не так. Ведь студентам приходится пол лета тратить на всевозможные практики. А так хочется просто пожить вволю тем более, что возраст требует любви и свободы.