Прорицатель (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна. Страница 106

Белка никогда, даже в ночном кошмаре, не мог представить, что бой изнутри выглядит именно так — просто мясорубка, хаос и смерть. С позиции отряда лучников и берег, и большая часть города прекрасно просматривались, и он видел то, что творилось там, подробнее, чем хотел. Толпы бегущих куда-то, мечущихся мужчин, истошные вопли десятников и сотников, вспоротые животы, отрубленные конечности, обломки камней, горящие деревяшки — и пламя, пламя, пламя с едким дымом... К тому же полудню прибрежную гальку залило кровью, и по морю остров теперь окаймляла широкая алая полоса. К полудню же Белку перестало выворачивать и трясти при виде обгоревших и изуродованных трупов — какое-то странное отупение овладело им, он не чувствовал уже ни холода, ни тошноты, ни усталости, ни страха. Лишь изредка вспоминал, что где-то там, на этих безумных, полуразрушенных улицах, рубятся Волк и Карп — и неприятно сжималось сердце.

Хайлир (который, кстати, не приплыл на Армаллион лично и этим окончательно разочаровал Белку) приказывал не брать пленных, да и солдатам было не до горожан, но, слыша доносившиеся то и дело женские крики, Белка не был уверен, что имперцы так уж мирно обращаются с ними. Вообще люди роились в постоянном движении, то собираясь в большие группы, то снова растекаясь по укрытиям, тщетно пытаясь спастись от драконьего огня и от мечей воинов Лирд'Алля, добрая четверть которых скрывалась под волшебными шапками. Над островом стояли чад и гул, будто над кипящим котлом — только в этом котле кипела кровь. Белка в жизни не видел столько крови и столько не прикрытой ничем жестокости. Никакой красоты и никакого героизма не было в скрежете лезвий друг о друга — до высеченных искр, в коротких столкновениях, заканчивавшихся обычно раной в живот или грудь, в ударах из ниоткуда под прикрытием колдовства, в быстром подрезании сухожилий, в стрелах, попадавших то в плечо, то в глаз, то в шею, в истошных криках и красных фонтанах, которые за всем этим следовали. Люди падали на колени и на бок или лицом вниз — и умирали, умирали десятками и сотнями, сразу или долго, истекая кровью, и Белка знал, что это нормально, что таков порядок войны, что он ничем не может помочь им, но разум отказывался принимать это.

Однажды прямо ему под ноги прикатилась отрубленная голова, и он, содрогнувшись, заставил себя перевернуть её лицом вверх, чтобы убедиться, что черты незнакомы — а потом, не выдержав, прошептал короткую молитву Бдящему Богу, сжав в кулаке оберег дяди Крота. Обращаться к Спящей Богине Белка не решался: всё-таки теперь он был одним из тех, кто осквернял её священную землю.

Льёреми перешла зенит, а Армаллион всё ещё держался — и, по крайней мере, Храм, высившийся по другую сторону города мрачной скалой, оставался в полном распоряжении Князя. Сам Князь на поле битвы пока не показывался. Белка гадал, почему; глядя на драконов и на то, как мало вреда им причиняют людские стрелы (а точнее, совсем никакого; не зря ведь их, должно быть, зовут каменными), он легко мог вообразить Князя вылетавшим из Храма верхом на ещё большей крылатой громадине и наносящим непоправимый ущерб объедкам их войска. По крайней мере, на его месте Белка поступил бы именно так.

Пока его одолевали эти мрачные размышления, Чибис не терял время и тратил одну стрелу за другой; к нему Белка, пожалуй, подбегал чаще, чем к другим лучникам. Вот и сейчас он снял шапку, возникнув из пустоты на прежнем месте и, задыхаясь, провёл рукой по вспотевшему лбу, к которому прилипли русые кудри.

— Воды.

Белка проворно отстегнул от пояса почти опустевшую фляжку и подал ему. Чибис жадно осушил остатки и протянул пустой колчан.

— Долго это ещё продлится? — спросил Белка, вкладывая туда пучок длинных невесомых стрел с выкрашенным в жёлтое имперским оперением; у стрел врага оно было, разумеется, серым. Чибис хрипло хохотнул; взгляд у него был немного безумный — почти как у Волка.

— А что, домой захотелось?... Продлится, пока не вынудим сдаться эту тварь, — он показал в небо. — Его зверушек мы точно заставили поплясать. Глянь-ка, этот утыкан нашими стрелами, что твой ёж, — ещё один страшный смешок. Белка с сомнением поскрёб в затылке.

— Ты бы не стоял без шапки так долго.

Чибис отмахнулся.

— Я не боюсь — этой птичке тоже нужно время, чтоб подогреть для нас новую порцию... Да и плевал я на эту...

Конец его фразы исчез в грохоте, и Белка, вздрогнув, развернулся к городу. Увиденное поразило его: целая пристройка Храма, тоже казавшаяся частью скалы, вдруг просто пропала. Он отлично видел её отсюда: у самой земли, совсем близко к морю, похожая на нарост поверх исполинского каменного тела, она скрылась в облаке дыма, и теперь на её месте зияла дыра с неровными краями — как если бы кто-то отхватил кусок. Белка изумлённо заморгал, а Чибис выругался.

— Началось. Я всё ждал, когда он начнёт, — процедил он.

— Что начнёт? — не понял Белка. Ему-то казалось, что Князь скорее заканчивал.

— Когда введёт в игру колдунов, — тут грохот повторился, и до Белки дошло: первый отряд имперцев добрался-таки до Храма, и сейчас они копошились внизу у отвесной стены, устанавливая приставные лестницы; а сверху, из узкой бойницы, прямо на них выкатился большой огненный шар, следом — ещё один... Белка различил даже фигурки женщин в разноцветных одеяниях, которые лили из бойниц и окон горячее масло, воинственно потрясали кулаками и швыряли камни из пращей. Огненные шары возникли и в другой части города — кажется, в районе рынка, где кипела особенно ожесточённая битва. Стоит ли говорить, какие разрушения они оставляли за собой и что происходило с людьми, попадавшими под них. Белка подавил очередной рвотный позыв и в ужасе отвернулся.

И сразу заметил кое-что ещё, не менее странное: из пролома в Храме выскользнула тонкая фигурка — женщина, наверное, жрица — заметная с такого расстояния только благодаря белому одеянию, которое выделялось на фоне скалы, точно лебяжье перо на чёрной воде. Женщина постояла в нерешительности, оперевшись боком об обломок стены, а потом решительно двинулась в сторону — к узкой тропке, проложенной по одной из морщин-выступов Храма наверх. Почему-то встревожившись, Белка проследил взглядом за тропкой; заканчивалась она высоко, лишь немного ниже вершин Храма, и взбиралась на жутковатого вида утёс, нависший прямо над морем. Белка не мог взять в толк, что там понадобилось этой чудачке — утёс был совершенно пуст, — но она невозмутимо карабкалась вверх, не удостаивая вниманием драконов, огненные шары, стрельбу из Храма и захлестнувшую город резню.

Белка помотал головой, возвращаясь к действительности. Дракон, в которого, упорно кусая губы, целился Чибис, отлетел к рынку, чтобы присоединиться к своим каменным сородичам и поливать огнём то, что от него осталось. Борьба у стен Храма по-прежнему шла с переменным успехом, и несколько имперцев в панике неслись к морю, пытаясь сбить пламя с подожжённой одежды и скинуть кольчуги.

Белка дёрнул Чибиса за рукав.

— Ну, чего тебе ещё?...

— Смотри, — он указал на женщину. Чибис дёрнул плечом.

— Лезет и лезет, тебе-то что. Какая-нибудь помешанная — кто их разберёт...  — Чибис был непримирим ко всем сторонникам Князя, и даже его шутливая мягкость с женщинами в такие моменты не существовала. Но Белка возразил:

— А разве белое носит не одна Верховная жрица?

— Вроде бы так...

— Так значит, она союзница его величества! — Белка занервничал всерьёз, потому что женщина неуклонно, хоть и медленно, приближалась к утёсу; тропа теперь шла почти отвесно, и она ползла, видимо, выбиваясь из сил. — Помнишь, Волк говорил, что слышал от хайлира, будто Князь держит её в плену за это?

— Не лезь ты в это, Белка, — поколебавшись, посоветовал Чибис. — Не нашего ума дело. Может, это и не она вовсе... Эй, ты что делаешь?!

Но Белка уже не слушал: он знаками подозвал ближайшего оруженосца — веснушчатого, лопоухого Шмеля — и вручил ему свою связку стрел.

— Я мигом, — бросил он, однако Чибис железной хваткой сдавил ему плечо.