Клинки и крылья (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна. Страница 17

Русалки переглянулись. Вблизи Тааль разглядела, что они не одинаковы, как ей показалось сначала, — и всё-таки по-сестрински похожи. На шее у одной было ожерелье из ракушек — такое же прозрачное, как она сама.

— Живая, — еле слышно выдохнула русалка, и за движением бледных губ Тааль расслышала мерный шум воды, как в голосе Эоле. — Живая среди ушедших. Для чего ты нарушаешь наш покой?

— Для чего? — эхом поддержала её вторая, скорбно положив голову на плечо подруге. Длинная зеленоватая прядь скользнула вниз, почти коснувшись дна фонтана. Тааль в смятении оглянулась на Фиенни; тот ждал поодаль, невозмутимо глядя на неё.

— Не задерживайся, — сказал он почти шёпотом; в здешнем безмолвии любые слова долетали легко, как крики. — Скоро ночь, Тааль. Ночью тебе лучше возвращаться под крышу: тут много кто обитает…

Он всегда говорил так, и Тааль это уже не очень пугало. Кивнув, она снова обернулась к фонтану.

— Я хочу узнать, что вы думаете о войне… О тауриллиан. О духах стихий… и о смертных из-за океана. Я не враг.

Русалки переглянулись. Одна из них протянула руку с перепонками между бесплотных пальцев и коснулась щеки Тааль. Она вздрогнула, не почувствовав ничего, кроме холодного покалывания.

— Живая… Тёплая. Мы не знаем. Мы ничего не знаем.

— Мы давно ушли.

— Очень давно.

Они говорили в унисон, перебивая друг друга — будто волны, накатываясь одна на одну, с шипением перебрасывали на песок пенистые гребешки… Тааль не знала, откуда это пришло ей на ум: ведь она никогда не видела моря. Наверное, ещё одна мысль волшебника из снов, ученика Фаэнто.

И верно — море должно ему нравиться… Что-то туго и томительно сжалось у Тааль в животе. Она осторожно распрямилась, чтобы сбросить пальцы русалки, и прогнала навязчивый образ из памяти. Неизвестно ещё, появится ли тот в Лэфлиенне и будет ли на её стороне, пойдёт ли против тауриллиан — а она уже ждёт его, словно рассвета в ночь бдения перед Хнаккой.

— Но хоть что-то вы должны были слышать… Мне нужен ваш совет. Пожалуйста.

Русалка в ожерелье вдруг улыбнулась. Зубы у неё были белые и очень острые, как у Двуликих в зверином облике. Тааль уже успела пожалеть, что не последовала совету Фиенни не приставать к призракам, но тут русалка нагнулась и вытащила из щели в коричневатых камнях бортика что-то маленькое и блестящее. Металлический золотой кругляш, чуть-чуть позеленевший от времени.

— Сначала золото — уже потом дерево и пламя. Передай ему, — она указала на Фаэнто. Тааль с опаской сжала монету в кулаке.

— Покажи, — попросил-приказал Фиенни, подходя к ней. А увидев подарок, почему-то обрадовался. — Хорошо, что ты заговорила с ними, Тааль. Всё лучше, чем я думал.

— Почему?

— Потому что это золото боуги. Они ждут тебя уже сейчас, раньше встречи с атури — вот что значит послание.

— И это хорошо? — Тааль растерянно вертела в пальцах холодный кругляш. Как она ни старалась, не получалось разглядеть стёртую чеканку. — Ты ведь говорил, что боуги, ушедшие за волшебный барьер южнее Пустыни, поддерживают тауриллиан. Как и все существа, которые согласились там жить или были угнаны в рабство… То же самое и Турий рассказывал.

— Так и было, — сказал Фиенни, аккуратно обхватывая её за плечо, чтобы увести от фонтана. Русалки разочарованно зашушукались. — Но теперь что-то определённо изменилось. Будь боуги сторонниками тауриллиан, они не звали бы тебя своим золотом (его явно переправили сюда магией) и не намекали бы на атури. «Дерево и пламя» — речь о духах, и я даже подозреваю, о каких именно… За барьером есть селение боуги. Думаю, завтра я провожу тебя туда. А потом, Тааль… — он вздохнул. — Потом нам придётся расстаться. Я не могу отходить далеко от Молчаливого Города — он даёт мне силы не растворяться в небытии… Боуги умны, тебе понравится с ними. Но нужно будет сохранять осторожность: они любят шутки и иногда заигрываются… Лукавы, почти как атури. Все их фокусы с маслом, золотом и похищенными младенцами… Хотя что это я — ты должна знать лучше меня. Возможно, даже была знакома с кем-то из них?…

Речь Фаэнто звучала размеренно и сладко для слуха, как и всегда, но Тааль различала в ней скрываемое беспокойство. У неё возникла безрадостная уверенность, что Фиенни ждал возможности наконец проводить её куда положено, не приближаясь к опасной теме.

— Я буду осторожна, — пообещала Тааль, слушая скорее его тон, чем сами слова. — И после того, как выслушаю духов, обещаю лететь… то есть идти… прямо к тауриллиан. Но есть кое-что более срочное, нежели боуги, даже если теперь они — наши союзники, — дождавшись паузы в речи Фиенни, Тааль набрала в грудь побольше воздуха и потребовала: — Расскажи мне о своём ученике. Расскажи о Повелителе Хаоса. Я должна знать… И тебе тоже известно, что я должна, — сбивчиво и как-то жалобно закончила она. Просьба получилась не внушительной, как ей бы хотелось.

Они уже подходили к дому Фиенни. Он молчал до тех пор, пока жасминовый куст не поприветствовал его своим ароматом. Потом произнёс, не пряча нежелание:

— Ты права. Видимо, мне придётся, — и, помолчав, добавил: — Его зовут Альен. Альен Тоури. Что именно ты хочешь узнать?

— Всё, — решительно сказала Тааль. — Всё, что ты мне позволишь.

Главный разговор состоялся. Была ночь, и был рассвет, который Фиенни назначил временем ухода Тааль. Внешне ничего вроде бы не изменилось — но изменилось всё. Так — внезапно, по неясной тревоге в воздухе — понимаешь, что вскоре будет гроза.

Бескрылый из снов, далёкий человек с Обетованного по имени Альен, теперь стал для Тааль живым. Осознавать это было почему-то страшновато. «Я подумаю об этом позже», — пообещала себе Тааль, потому что сейчас было рано. В ней — под беспёрой, жалкой кожей, что так легко обжигается солнцем — зрело что-то большое и важное. Что-то новое, чудесное и жуткое. Может быть — то, ради чего она когда-то вылупилась, пробив крошечным клювом материнскую скорлупу.

Чтобы попасть в нужное место, пришлось пройти Молчаливый Город насквозь. Рука об руку с Фиенни Тааль робко прокралась мимо величавых руин в незнакомой для неё части Города, по выщербленным плитам площадей, меж колонн и ступеней непонятного предназначения. Здания здесь поражали воображение не меньше, чем по дороге от торгового Лабиринта к дому Фаэнто; однако Тааль, взволнованная будущим, теперь обращала на них не так уж много внимания.

Тень Двуликого-волка пронеслась совсем близко к Тааль на одном из перекрёстков, едва не коснувшись её полупрозрачной шерстью. Проследив взглядом за бесшумной поступью лап, Тааль подумала, что любые звуки в нормальном мире покажутся ей оглушающими после здешней немоты.

— Мы пришли, — сказал Фиенни, указав на круглую площадку, выложенную треугольными плитами ярких и тонких оттенков — от пурпурного до лилового и золотисто-рыжего. Солнце пощадило цвета так, будто когда-то плитки выточили из драгоценных камней.

А может, так и было. Кто знает, до чего додумались когда-то тауриллиан с их магическим искусством и любовью к красоте…

— Что это? — спросила Тааль с виноватой улыбкой: эти слова она, пожалуй, произносила в последние дни чаще всех других. Фиенни явно подумал о том же, но ответил со своим неизменным тактом:

— Раньше это место было окружено стенами из серебристого дерева. Тауриллиан называют его Го'Анаэль — Колыбель Драконов… Я не уверен, но, думаю, тут было нечто наподобие посадочной площадки для них. Прибывая с полётов, они могли приземлиться и отдышаться здесь.

— В нашем гнездовье тоже есть похожее место, — обрадовалась Тааль. Ей нравилось всё, что позволяло сближать драконов и майтэ. — Но ведь оно просто огромное…

Будь Тааль в прежнем теле, ей бы понадобилось немало времени, чтобы облететь сверкающий круг. Каких же размеров был средний дракон?… Явно больше, чем приятель Фаэнто.

— Да уж. Зрелище наверняка было впечатляющее, — сказал Фиенни, но было видно, что мыслями он где-то далеко. Пурпур и тигровая рыжина плиток отражались в его серых глазах, не проникая в глубину. Наверное, до сих пор перебирает свои воспоминания; да и чем ещё заниматься, когда ты навеки в городе мёртвых?… — В центре площадки — портал, магический проход, ведущий в край тауриллиан… Ничему не удивляйся, Тааль: у них там собственное время и собственные законы. Ничего не бойся и поступай так, как сочтёшь правильным.