Клинки и крылья (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна. Страница 96

В том числе перед теми, кто достоин этого.

— Вы со всеми женщинами так жестоки или только со мной, господин Авьель?

Заметив её растерянность, маг будто бы смягчился. По крайней мере, книгу он закрыл — столешница опасно скрипнула, прогнувшись под такой махиной.

— Вам опять хочется, чтобы я признал Вас уникальной?… Миледи, мы это уже обсуждали — и в нашем путешествии, и после. Вы храбрая и неглупая девушка, но я не могу превозносить в Вас ничего, кроме известного имени. Я не Ринцо Алья и не этот его друг, скользкий тип, сторонник Домов… Ир Пинто, если я не ошибаюсь, — Авьель отвернулся, и теперь Синна видела его суровый чеканный профиль на фоне красной обивки стен. Она вдруг почувствовала, что робеет — совершенно как перед отцом или королём Абиальдом. — И с Вами, и с другими я честен. И я не нуждаюсь в постоянных подчёркиваниях того, как Вы мне признательны. Это тешит Вашу гордыню, но не мою.

Синна расцепила замок пальцев и поднялась. Видимо, разговор о стенах и войске Хелт подождёт до следующего раза: сейчас она чересчур близка к тому, чтобы кричать и бросаться мелкими предметами, как рассерженная жена торговца.

— Я повторяю это не для того, чтобы тешить свою гордыню, а для того, чтобы Вы наконец услышали… Впрочем, — она подбавила в улыбку немного печали, — мне, наверное, не стоит на это рассчитывать… Позвольте задать только два вопроса.

Соглашаясь, Авьель молча склонил голову — угрюмый, злобный ворон… Такой гордый и обиженный на весь мир, оторванный от персиковых рощ родного Лоберо. Синне захотелось сходить в храм Льер, чтобы помолиться за него там. А лучше — в храм Шейиза: огонь магу явно ближе; что же остаётся, раз здесь нет святилищ кезоррианских богов… В битве за Энтор он, бесспорно, полезет в самую гущу и не станет себя щадить — может, хотя бы боги его образумят.

— Каковы Ваши успехи в тренировках? Моя помощь ни в чём не требуется?

— Мне требуется исключительно помощь людей с Даром или Отражений, миледи, — тёплые карие глаза опять насмешливо прошлись по ней сверху вниз… Принц крови, не иначе. — Спасибо за заботу, я неплохо помню своё ремесло.

— Рада слышать, — Синна невозмутимо кивнула. — Тогда — второе… Если Вас всё ещё терзают кошмары, я могу поделиться снадобьями. Лекарь его величества готовит их для меня и отца.

Авьель долго молчал — так необычно долго для него, что Синна встревожилась. Потом встал, почти стукнувшись макушкой о золочёную раму портрета Таллиама Первого. Синне не нравилось лишний раз созерцать его долговязость: рост Авьеля, как и всё в нём, подавлял её, заново напоминая о его невыносимом превосходстве.

— Благодарю, миледи. Время от времени мне и правда снится, как кочевники Шайальдэ напали на мой город… И от памяти о Вианте страдаете не только Вы. Я…

Его перебил отдалённый зов труб. Герольды трубили, должно быть, на стене вокруг дворцового сада; затем их сигнал подхватили другие, и вскоре шум заполнил дворец, сдавив Синне уши. Изящным трубам, которые король Абиальд не так давно ввёл при дворе по примеру Ти'арга, вторил ни на что не похожий, грозно-низкий стон боевых рогов. В коридоре загремели доспехи стражников, забормотали чьи-то голоса. За этой мешаниной Синна едва различила колокола — в городе звонили в храмах Льер и Прародителя.

Авьель побледнел.

— Я должен идти, миледи. Вам стоит вернуться к себе. Заприте покои изнутри и не отпускайте от себя служанку… Если у Вас есть какое-нибудь оружие, держите его под рукой.

Оружие? Он предполагает, что на этот раз альсунгцы могут добраться до самого дворца?… Синна ощутила дурноту.

— Что это значит? Общая тревога?

— Да, — Авьель вышел из-за стола, легко подхватил её под локоть и, не церемонясь, потянул к двери. — Вчера Ваш отец сказал мне, что войско Хелт в дне пути отсюда. Похоже, я наконец-то дождался личной встречи с Белой Королевой…

Синна дёрнулась, попытавшись вытащить руку, но тут же осознала безнадёжность задачи… Как и тогда, на улицах Вианты, у Авьеля неведомо откуда взялась железная сила.

— Вы идёте на стены? Будет штурм?… Я должна быть там, должна хотя бы повидать отца! Отпустите меня!

— Нет, миледи. Я иду на стены, Вы — к себе, — Авьель галантно пропустил её вперёд, но в глазах у него мерцали хищные золотистые искры. Синна заметила, как он вцепился в зеркало на поясе, и желание идти на стены вдруг потускнело… Действительно, она будет мешать там — а мешать Авьелю сейчас просто-напросто опасно. — Если понадобится, я применю к Вам заклятие обездвиженности и принесу туда сам. Мне кажется, мы оба этого не жаждем… Ваш отец знал, что Вы будете рваться на стены, посмотреть на битву, и поэтому дал мне полную свободу действий. Я поклялся, что во время боя Вы будете в безопасности, а клятва Вашему отцу — не пустой звук для меня…

— Для меня тоже, — прошептала Синна и покорно взялась за дверную ручку.

Когда лорд Толмэ со своими людьми и вождь Далавар со своими агхами переправились через реку Зелёную и одолели последний переход, у стен Энтора уже шла перестрелка. Нитлот издали понял это — по крикам, свисту стрел и дыму, висевшему в сумрачном воздухе.

Чуть повреждённые стены Энтора теперь открывались ему с одного из холмов вдоль тракта. Светло-серый камень местами покрыла копоть — трудно сказать, от заклятий или от обычного огня. Лучники редкими рядами стояли между зубцов и скрывались в бойницах, одаривая альсунгцев новыми и новыми залпами. Те тоже не теряли времени даром: карабкались по приставным лестницам (их немало настроили за недели осады, обеднив окрестные перелески) и подтащили к воротам таран — огромное бревно с железным наконечником. Нитлот заметил, что кое-где альсунгцы достигли цели и добрались до верха: завязывалась рукопашная.

Они подошли к городу со стороны западных ворот, где тракт сначала взбирался на холмы, а потом вновь нырял в низину, чтобы допетлять до рва, окружавшего город. Перекидной мост через ров был опущен, и по нему сновали мечники с альсунгскими знамёнами. Дурной знак. А знамёна те самые — бело-синие, с драконом. Нитлоту не в первый раз стало горько от того, что Хелт вот так опошлила облик этих величавых существ — даже если они действительно вымерли…

Лорд Толмэ подъехал к нему и спешился. Кажется, он закончил с построением войска и воодушевляющими речами, в которых Нитлот не принимал участия. Вместе с другими магами он доплетал защитный купол над дорогой, холмами и всем их войском — вплоть до последней телеги в небольшом обозе. Молочно-белая дымка, напоминающая туман, уже окутала предместья Энтора, еле-еле не касаясь задних рядов альсунгцев — точнее, пределов той неорганизованной толпы, которую они сейчас из себя представляли… Нитлот не очень понимал, почему альсунгцев так мало и почему они не обращают на войско лорда Толмэ никакого внимания, увлечённо занявшись стеной. Творить купол вшестером оказалось гораздо проще, чем втроём (да-да, даже леди Келия участвовала — слава Порядку, она стояла далеко, по другую сторону тракта…), но он всё равно уже покачивался от усталости.

— Как у Вас дела? — спросил лорд Толмэ, стараясь перекричать ветер. В честь битвы он стянул отросшие волосы малиновой лентой (в цвет плаща и своего герба) — да и вообще, вопреки седине, выглядел бравым щёголем. С тех пор, как к ним присоединились агхи, лорд пережил настоящее преображение. Нитлот немного завидовал ему: хотел бы он быть таким же, кипящим от сил и веры…

Веры в кого-нибудь, кроме Альена. Веры во всех этих людей — несмотря на то, что среди них нет Повелителя Хаоса.

И ещё — свободным от страха за Индрис и её ребёнка, страха, который заставляет то и дело в панике хвататься за зеркало, нащупывая её сознание своим… Нитлот уже твёрдо решил: после этой битвы, чем бы она ни завершилась (пусть хоть полным разгромом Дорелии), он уговорит Индрис вернуться в Долину. Погибнуть в Великой войне за свободу Обетованного — это, конечно, красиво и достойно сюжета на её витражах, но… Но она заслуживает другой судьбы. Кто заслуживает, если не она?