Демон пробуждается. Сборник. Книги 1 - 19 (СИ) - Сальваторе Роберт Энтони. Страница 39

— Когда-нибудь… — прошептал он, возвращаясь на корабль и оглядываясь через плечо на залитый солнцем город.

Пополнив припасы, «Бегущий» на следующий же день с отливом и попутным ветром резво поплыл на юг.

Желание Эвелина исполнилось быстрее, чем он рассчитывал: капитан Аджонас, без каких бы то ни было объяснений, зашел в гавань города Джасинта, уже по ту сторону горной гряды, разделяющей королевства.

Монахи занервничали, вопросительно глядя на Квинтала, но и его самого эта остановка застала врасплох. Он решительно направился к капитану и потребовал объяснений.

— Лучше моряков Бехрена южные воды не знает никто, — ответил Аджонас. — Как дуют ветры, с какими неожиданностями мы можем столкнуться и прочее. У меня здесь есть друзья, они могут оказать нам бесценную помощь.

— Смотрите, как бы в результате дорога на Пиманиникуит не стала известна кому не следует, — угрожающе произнес Квинтал. Капитан выпрямился, кровь бросилась ему в лицо, от чего безобразный шрам выступил более рельефно. Однако Квинтал остался непреклонен. — Я отправлюсь вместе с вами к этим… друзьям.

— В таком случае, переоденьтесь, брат Квинтал, — ответил Аджонас. — И я не гарантирую вашу безопасность.

— Как и я вашу.

Во второй половине дня, провожаемая взволнованными взглядами трех оставшихся монахов и высыпавших на палубу матросов, эта пара в сопровождении Бункуса Смили отбыла на берег. Чтобы унять волнение, Пеллимар отправился к женщине — к удовлетворению Эвелина, никто, кроме него, до сих пор не знал ее подлинного имени, — но Эвелин и Таграйн остались у поручней, глядя, как садится солнце и в портовых зданиях один за другим вспыхивают огни.

В конце концов послышался плеск весел, и появилась лодка, на борту которой, в целости и сохранности, находилась вся троица.

— Отбываем поутру, на рассвете, — бросил Аджонас Смили, как только они поднялись на палубу.

Таграйн и Эвелин обменялись тревожными взглядами, вызванными столь нехарактерным для капитана резким тоном и мрачным выражением лица Квинтала.

— На море неспокойно, — объяснил он братьям.

— Пираты? — спросил Таграйн.

— Да, и пираты, и поври.

Эвелин вздохнул и перевел взгляд на незнакомый ландшафт — горную гряду под названием Пояс-и-Пряжка, темнеющую на фоне все еще угасающего вечернего неба. Как далеко забрались они от дома! И впереди — океан, по которому плыть и плыть, со всеми этими кровожадными поври и пиратами…

Этой ночью он тоже побывал у Дансалли. Брату Эвелину нужна была дружеская поддержка.

ГЛАВА 16

СМЕРТЕЛЬНАЯ ВОЙНА

Пятое лето, которое Элбрайн провел в Облачном Лесу, стало едва ли не лучшим временем всей его юности. Он был уже не мальчиком, а сильным юношей; все детское в нем исчезло, за исключением склонности к озорству, от чего, как опасалась Тантан, он никогда не избавится. Ежеутренний ритуал с млечными камнями продолжался, но теперь он выполнял свою задачу быстро и ловко, и это служило наглядным доказательством того, как сильно он изменился.

Несмотря на то что Элбрайн вырос в рослого и крепкого юношу, ничего неуклюжего в нем не осталось. Он танцевал с эльфами, он боролся с эльфами, он вприпрыжку бегал по извилистым тропам Облачного Леса. Светло-каштановые волосы, всегда чистые и постриженные до плеч, красиво обрамляли неизменно и тщательно выбритое лицо. Элбрайн принимал участие во всех эльфийских ритуалах — танцах, праздниках, охоте, — и все были рады ему, но тем не менее он больше чем когда-либо чувствовал себя одиноким. Не то чтобы он жаждал человеческого общества; напротив, эта мысль по-прежнему пугала его. Просто теперь он со всей отчетливостью понимал, как сильно отличается от этих созданий, и не только внешне. Они учили его смотреть на мир их глазами — с полной внутренней раскрепощенностью, позволяющей видеть не столько реальность, сколько то, что им подсказывало воображение, — но у Элбрайна это плохо получалось. Слишком глубоко в нем укоренилось ощущение порядка, слишком сильно было развито чувство правильного и неправильного.

И вот как-то днем, во время долгой прогулки, сопровождающейся, как обычно, разговорами о животных и растениях, Элбрайн поделился этими своими настроениями с Джуравилем.

Тот остановился и пристально посмотрел на юношу.

— А на что, интересно, ты рассчитывал? — спросил он.

Эти слова, не предлагающие никаких конкретных объяснений, тем не менее подействовали на Элбрайна успокаивающе. До него внезапно дошло, что эльфы никогда и не ожидали его полного перевоплощения в одного из них.

— Мы открываем для тебя другой способ смотреть на мир, — продолжал Джуравиль, — надеясь, что он поможет тебе в твоих путешествиях и испытаниях. Это всего лишь инструмент, способный, однако, поднять тебя над другими представителями рода человеческого.

— Почему? В смысле, почему именно я избран для того, чтобы получить этот дар? — спросил Элбрайн.

— Кровь Мазера, — ответил Джуравиль; фраза, которую так часто произносила Тантан, обычно с оттенком насмешки. — Мазер был твоим дядей, старшим братом твоего отца.

Эти слова вызвали в сознании Элбрайна воспоминание о другом времени и месте, о том, что происходило почти пять лет назад, когда он вместе с Пони стоял на холме над Дундалисом, глядя на мерцающее в вышине Гало.

— В вашей семье считалось, что он умер совсем молодым, — продолжал Джуравиль.

— Да, я помню… — начал было Элбрайн и замолчал.

На самом деле толком он ничего не помнил. Вроде бы отец упоминал о гибели своего старшего брата, которого, по-видимому, звали Мазер; во всяком случае, юноша, без сомнения, слышал это имя еще до того, как встретился с тол’алфар.

— Юный Мазер и вправду чуть не умер, — продолжал Джуравиль. — Его покалечил медведь. Мы нашли его в лесу и принесли в Кер’алфар. Выздоравливал он долго, но все же в конце концов поправился; сильный был мальчик — это у вас в крови. Мы собирались отпустить его домой, но прошло слишком много времени, и разведчики донесли, что Виндоны переселились в другое место.

Эльф замолчал, как бы обдумывая, что сказать дальше.

— На протяжении многих столетий люди и эльфы теснее, чем сейчас, общались друг с другом. Часто они селились рядом, а иногда даже жили одной общиной. Существовали и браки между ними, о двух мне точно известно, хотя дети от таких союзов рождались редко.

— Что разделило их? — спросил Элбрайн.

Джуравиль засмеялся.

— Ты прожил в Облачном Лесу пять лет, — ответил он. — Неужели не заметил, чего именно здесь не хватает?

Элбрайн удивленно посмотрел на него. Что он упустил из виду в этом зачарованном месте?

— Детей, — подсказал ему Джуравиль. — Детей, — повторил он подавленно. — В этом мы не похожи на людей. Я могу прожить тысячу лет — у меня за плечами уже около половины этого срока — и за все это время иметь одного или, самое большее, двоих детей.

Джуравиль снова замолчал, взгляд его затуманился.

— Это все потому, что триста лет назад пробудился дактиль, — добавил он.

— Дактиль?

— Демон.

Джуравиль отошел к краю маленькой полянки, поднял голову к небесам и запел.

Когда стоящие на страже долг свой забывают,
Когда сердца стремление к богатству растлевает,
Когда есть только похоть, на любовь плевать,
Когда торговцы начинают плутовать,
Когда прекрасных женщин продают и покупают,
Когда корысть, словно болезнь, все души разъедает.
Тогда ты видишь, что твой мир окутывает тьма,
Тогда ты видишь, как вокруг горят дома,
Тогда ты чувствуешь, как под тобой земля дрожит,
И страх во мраке сгинуть тебе душу леденит.
Спасение в одном — забыть о распрях и вражде.
Лишь вместе можно устоять в любой беде.
Пойми, кто в самом деле враг тебе, кто друг,
Ведь гоблины и карлики давно сужают круг.
Пойми, что лишь неправедность твоя всему виной
И демон пробуждается, призыв услышав твой!