Ярослав Умный. Первый князь Руси (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич. Страница 17

- Молодух? – Деловито поинтересовался Ратмир.

- Здоровых и полных сил. Можно и молодух. Чтобы ежели что по осени дружинников оженить. Но тогда зерна нужно будет больше.

- Клади двенадцать кусков, и мы поставим четыре цебра овса и три полбы. Плюс рыбу раз в седмицу станет привозить все лето и осень. По пуду за раз. Мы ее все одно в Гнездо возим. Вот часть тебе отдавать станем.

- Добро, - произнес Ярослав весьма воодушевленный таким раскладом.

Ударили по рукам. И пошли к месту упокоения ватажки Драгомира. Их просто прикопали, не сжигая. Ярослав, прихватив топор и лыко, деловито соорудил четыре креста. Ножом вырезал на них типичные христианские символы кириллицей и вбил в ряд возле неглубокой братской могилы. После чего размашисто перекрестился, извлек меч, вонзил его в землю и, припав на одно колено, начал громко декламировать «Отче наш» на греческом:

- Патер имон, о ен тис уранис, агиастито то онома су, эльтато и василиа су, геннетито то телима су ос ен уран оке эпи гис…

С выражением. Хорошо. Человеком Ярослав был глубоко неверующим, как и большинство прогрессивных людей XXI века. Но увлечение реконструкцией раннего средневековья вынудило его не только на неплохом уровне выучить латынь и византийский язык , но и кое-какие ритуальные тексты для пущего антуража.

Закончил. Встал. Перекрестился. Выдернул меч. Вытер его и убрал в ножны. А потом повернулся к ждущим волхвам, и произнес:

- Мой бог велик. Его можно лишь просить о милости. Предоставит он ее или нет – не мне решать. Я прочел по ним отходную молитву над благословенным оружием. Я поставил на их могилах метки христовы. Теперь даже если их снести, это уже ничего не изменит. Ибо души их были помечены как христианские и отделены от гниющих тел. Если Драгомир с друзьями примет предложенное, то спасется. Ведь нагрешить после принятия Христа они просто не успели. Проступки же, совершенные до принятия моего бога, остаются в прошлом ибо это есть новое рождение. Значит им не место в аду.

- Благодарю, - очень веско и с выражением произнес Ратмир, которому эти ребята были не безразличны. Особенно Драгомир. Преслава же лишь кивнула, словно из вежливости, будто ей все это было не интересно.

Пошли обратно. Но, когда вернулись в усадьбу, там уже не было сына вождя. И его воинов не было. Хотя его ли? Может просто по приказу жреца Перуна выставили охочих. Не суть. Главное и то, что Любавы тоже не было.

- Куда ушла Любава?

- С Чеславом ушла, - ответил Девятко. – Собрала свои вещи и ушла.

- Какие вещи?

- Украшения, что ты ей подарил, - произнесла Преслава, - взяла да одежду. О ней не беспокойся. Выдадим ее замуж и приданое дадим. Добро все будет.

- А чего так-то? Чего не попрощавшись?

- Зачем прощаться? – Удивилась Преслава. - Чужие вы. Да и не жена она тебе, не рабыня. Никаким рядом с тобой не связана и вольная уйти в любой момент…

Несмотря на то, что делегация в целом удалилась, Ратмир и Преслава не поспешили покинуть усадьбу Ярослава. Решили погостить. В доме всех не уложить. Слишком маленький. Там разве что зимой или по ненастью набиваться можно. Поэтому в доме лег спать только Ярослав на правах хозяина. Остальные разместились на улице под плетеными навесами.

Он ведь и будку сортира поставил плетеную из веток не то ивы, не то ракиты. Быстро и просто. Вот и невысокие навесы соорудил для отдыха. Тоже плетеные, досок то нет на настил. Да покрытые сверху примитивной циновкой из листьев осоки. Рабыня легко с ними управилась. Так что теперь навесы и от палящего солнца укрывали и от дождя. Там-то и разместились широкие лавки, на которые и накинули шкуры для сна.

Ярослав засыпал плохо. Его сильно злило то, что его женщиной вот так по-свойски распорядились. Да и очень хотелось проверить – не ограбили ли его. Но пока он был вынужден сдерживаться и не выражать гостям слишком явного недоверия. В конце концов договор их был ему выгоден и очень полезен.

Не спалось, как оказалось, не только ему. Как только с улицы стал доноситься раскатистый мужской храп, дверь скрипнула, впуская гостью. Преслава подошла к Ярославу и молча скинула с себя одежду.

- К чему это? Я же говорю – неволить не хочу.

- Никогда не была с ромейцем… - едва слышно произнесла она и, наклонившись, очень умело и страстно его поцеловала. Ярослав ответил со знанием дела, благо она была далеко не первой женщиной в его жизни. А дальше завертелось. И, что самое интересное, помылась она или нет было ему в те минуты совершенно без разницы.

Была ли это любовь с первого взгляда? Конечно, нет. Ярослав не верил в такие глупости. Страсть – да. Очень уж яркой оказалась Преслава. Слишком женственной. И не такой до смущения юной, как Любава. Перед ним впервые за минувшие дни в этой древности оказалась здоровая, полная жизни и страсти, уверенная в себе женщина. И он не мог перед ней устоять. Да и не хотел в общем-то.

Глава 8

Лето потихоньку набирало силу. Попадание в прошлое произошло где-то в середине мая, когда лес уже стоял весь зеленый с головы до ног. Сейчас же побежал июнь.

Единственное, что напоминало парню о благодатном сезоне - корзины с картофелинами и прочими посадками разных культур из походных сумок конской упряжи. На проверку оказалось слишком много дробленых или как-то иначе поврежденных зерен в тех горстях крупы. Семечки подсолнечника так и вообще были частично раздавленные, частично лущенные и в целом выглядели очень ненадежно. Таких не берут в космонавты. Не долетят живыми. Но кое-что взошло. Из-за чего получилось десятка два больших корзин с черноземом, в которых потихоньку росли надежды на сытое будущее…

Люди с племени уже пришли и активно занялись работами, в которые их вовлек Ярослав. То есть, наш герой смог добиться главного – окружить себя кластером так или иначе заинтересованных людей. Как в дальнем радиусе, так ближнем. Не идеально, но всяко лучше, чем было.

Кто прибыл? Ратмир сдержал слово и выставил пятерку охочих из молодежи лет по пятнадцать-шестнадцать. То есть, каждый по здешним меркам был взрослым мужчиной, ежели судить по годам. Но еще не состоялся как воин. Эти ребята жаждали воинской славы, но не имели своего вооружения, да и обучены были никак. Типичные «германцы» времен Тацита. Яростные, полные решительности и напора, но бестолковые от слова совсем. Весьма и весьма специфический материал. В естественных условиях он сам "трансмутировал" в относительно адекватных воинов, посредством отсева смертью тех, кто не желал адаптироваться. Здесь же Ярославу предстояло это как-то провернуть своими силами.

Кроме этой пятерки прибыли два десятка мужиков с топорами, лопатами и мотыгами. Топоры, разумеется, не боевые, а хозяйственные, но были из железа, хренового, но железа. А вот лопаты с мотыгами оказались деревянные, впрочем, других в этих краях и не использовали. Из чего Ярослав сделал вывод - племя не стало жадничать. Видимо уклад Ярослава ему был очень нужен. Не только и столько сейчас, сколько в перспективе. Ведь его можно было как пустить на отличное оружие, и так продать, обменяв на копья и топоры пусть много хуже качеством, но много. Ну или как еще распорядиться. Товар был ценным, значимым. Его охотно можно было продать и франкам, и данам, и византийцам. Почти золото или серебро в своей исторической ликвидности. Почти, потому что далеко не всем оно было нужно. Его ценила больше военная прослойка, готовая грабить и убивать без всякого удержу, лишь обрести меч из персидского уклада.

Так вот. Эти двадцать пять мужчин постоянно находились в постоянной близости от Ярослава. Так или иначе. То есть, повторить прием с ватажкой Драгомира было теперь нереально. Тут нужно было настоящую дружину натравливать. А это – рискованно. Так что и Мал, и Кент сидели тихо и не отсвечивали.