Я буду в маске (СИ) - Каретникова Ксения. Страница 48

 Несмотря на то, что все действия, прикосновения и движения  Майского были такими по-Эловски мне знакомыми, я отчётливо понимала, что сейчас занимаюсь сексом именно со Львом. Возможно, на это влияли поцелуи, которыми наконец-то сопровождался этот процесс. Ведь Лев, как будто восполняя их недостаток за все наше клубное время, не оставлял мои губы в покое ни на секунду: целовал, то властно проникая, то расслабленно причмокивая, то позволяя мне покусывать… Я, растворяясь в происходящем, наслаждалась каждой секундой, каждым мигом. Постанывала сквозь поцелуи и не отводила глаз от уже рассеянного взгляда Майского.

 Пиковый момент молниеносно приближался, и когда он настал, Лев, вместо того чтобы привычно прошептать “Ди”, громко простонал:

- Даша… - и горячие ладони отпустили мои бедра, обняли за спину. Изможденное тело Льва лихорадочно содрогалось. И снаружи, и внутри…

 А я была счастлива. Секунду. Полсекунды.

 Пока случайно не взглянула в сторону входа и не вспомнила, что входную дверь я опять не закрыла. А мама уже скоро должна прийти с работы. Да и папа, в принципе, может вернуться в любой момент… Я оттолкнула Льва, спрыгнула со стола и быстро натянула трусики. Наклонившись, подняла халат и, на ходу его надевая и застегивая, рванула к двери. Приоткрыв дверь, я увидела, как мама плавно идёт по дорожке от калитки к нашему дому…

 Мама, увидев меня, улыбнулась. А моё сердце учащенно застучало в горле.

- Мама! - изображая радость, громко позвала я.

Настолько громко, чтобы Лев тоже меня услышал и успел натянуть свои штаны…

 Господи, Дашка, задержись мы на немного в своём порыве  или же приди мама на минуту раньше, она бы стала свидетелем такого! Да ещё на нашем кухонном фамильном столе…

- Даша, а чья это машина стоит у наших ворот? - поинтересовалась мамочка, уже переступая за порог. И тут она увидела Майского. Слава Богу, уже одетого. Внимательно его рассмотрела и, повернувшись ко мне, спросила: -  Даша, кто это?

- Никто, - замотала я головой, подошла к стулу, на котором висела куртка Льва и, схватив ее, всучила куртку хозяину. - И он уже уходит.

 Но уходить он не собирался. Майский повесил куртку обратно, шагнул к маме и громко заявил:

- Я люблю вашу дочь.

 Я закатила глаза, а мама сначала растерялась, но очень быстро собралась и выпалила:

- Очень здорово, конечно… Но позвольте хотя бы узнать, как вас зовут?

- Никак, - ответила я за Майского и попыталась подтолкнуть его к выходу. Не хочет уходить в куртке, может уйти так. Все равно на машине. Но моей силы оказалось мало, Лев не сдвинулся с места, хмуро посмотрел, а потом протянул маме руку и представился:

- Лев.

- Ой, как красиво. Лев, - заулыбалась мама и, протянув руку в ответ, тоже представилась: - Ольга Александровна. - Лев тут же взял маму за ладонь и поцеловал её в руку. Мамуля сразу раскраснелась от смущения (это, видать, у нас наследственное).

- Вы встречаетесь с моей дочерью? - уточнила мама.

- Нет, - ответила я одновременно с противоположным ответом Льва:

- Да.

 Мамочка поочередно посмотрела то на меня, то на Льва и с усмешкой сказала:

- Ясно, - она подошла к столу, поставила на стул принесённый с собой пакет и спросила: - Ты кормила гостя ужином?

- Мам, этот гость зашёл случайно и уже уходит, - ответила я и, покосившись на Майского, кивнула ему на дверь.

- Лев, вы голодны? - проигнорировав мой ответ, поинтересовалась мама у писателя.

- Очень, - ответил Лев, нагло усаживаясь за стол на тот самый стул, на котором висела его верхняя одежда. Я психанула от такой наглости, топнула ножкой, но присела по соседству и сложила руки на столе. Но тут же, вспомнив, что несколько минут назад происходило на этой столешнице, я резво поднялась и, схватив тряпку у раковины, несколько раз протерла стол. Лев наблюдал за мной с ехидной улыбочкой.

 Мама полезла в пакет и открыла холодильник, чтобы убрать в него покупки. А я, пользуясь тем, что родительница от нас отвернулась, с чувством пнула Льва ногой под столом. Он молча дернулся, укоризненно посмотрел и, потерев больное место, перевёл взгляд на маму, которая в этот момент к нему обратилась, доставая из холодильника казан:

- У нас есть плов из баранины, не желаете?

- Желаю, - кивнул Майский, а я едва сдержалась, чтобы опять не пнуть его ногой.

- Замечательно, - кивнула в ответ мама, ещё доставая из холодильной камеры свежие овощи. - Даша, - обратилась она ко мне. - Помой овощи и быстренько порежь салат.

 Я недовольно, но покорно взяла из маминых рук огурцы, помидоры и зелёный лук и подошла с ними к раковине. Быстро помыв овощи, я достала миску, доску и нож и, вернувшись к столу, принялась шинковать продукты. Мама же переложила плов в большую тарелку и поставила его разогреваться в микроволновку.

- Накрой на стол, а я сейчас, - сказала она и, прихватив дамскую сумочку, направилась в свою комнату.

 Как только за ней закрылась дверь, я тихо и зло поинтересовалась у Майского:

- Ты чего творишь?

- А чего я творю? - изобразил он удивление. Я психанула и, рассекая лезвием воздух, пригрозила Майскому ножом:

- Почему сразу не ушёл? И зачем на ужин напросился?

 Лев пристально посмотрел на блестящее лезвие, взял меня за угрожающую руку и аккуратно опустил её на стол.

- Твоя мама спросила, я ответил. Не мог же я проявить к ней неуважение, - сказал Лев ласково, а  потом, наклонившись ко мне, шепотом добавил: - И я, правда, очень проголодался, после… того, что между нами было… И было очень хорошо. Тебе же было хорошо?

 В ответ я фыркнула. Остервенело дорезала овощи, смахнула их в металлическую миску и заявила:

- Это ничего не меняет. Минутная слабость - минутный порыв.

- Порыв? - усмехнулся писатель и стащил из миски кусок помидора. Я треснула его по руке и ответила:

- Да, порыв. Спасибо за доставленное удовольствие. Поужинаешь и отчаливай.

 Брови Льва живо поползли вверх, но ничего сказать он не успел, так как из своей комнаты вышла мама. На кухню она зашла как раз в тот момент, когда прозвенела микроволновка, сообщая, что плов разгорелся. Мама оглядела стол и, увидев, что я его ещё не накрыла, молча покачала головой и сама полезла в шкаф, чтобы достать посуду и хлеб. Расставив три тарелки и положив рядом вилки, мамуля извлекла из микроволновой печи горячий плов и разложила его по порциям. Потом она заправила салат и гостеприимно сказала:

- Приятного аппетита.

 Лев тут же приступил к еде и, попробовав плов, сразу заявил, что он великолепен. Я же нехотя ковырялась вилкой в своей тарелке и, поглядывая на Майского, с нетерпением ждала, когда он утолит свой голод.

- Лев, а не желаете наливочки? За знакомство? - предложила вдруг мама. - Наш папа восхитительно делает наливку из черноплодной рябины, выращенной на нашем участке.

- Лев за рулём, - напомнила я. Мама с улыбкой посмотрела на меня и ответила:

- Ничего. Он может остаться у нас.

 От услышанного я чуть не подавилась.

- Стесняюсь спросить - где? - откашлявшись, поинтересовалась я, вспоминая, что диван в гостевой комнате отсутствует, а значит, в нашем доме нет свободных коек.

- Как где? В твоей комнате, - с каким-то странным удивлением ответила мама. - Мы же все уже взрослые люди…

- Мама!

- Что мама? - улыбнулась она и повторила вопрос Льву: - Так как насчет наливочки?

- С удовольствием попробую, - кивнул Лев. А я в очередной раз едва сдержалась, чтобы не пнуть наглого писаку ногой. В отношении мамы тоже были такие желания, но воспитание напрочь прогнало такие мысли.

 Наливочка и рюмочки тут же оказались на столе. Разливать ее вызвался единственный за нашим столом мужчина, но я перехватила его инициативу и сама весь вечер разливала наливку. Делала я это с особым умыслом - выпроводить писателя не получилось, и спать сегодня нам придется в моей комнате, а я, оказывается, слабая девушка и устоять перед магнетизмом Льва не могу. А для того, чтобы избавить себя от соблазна, Майского следует… устранить. Самый подходящий вариант на данный момент - это напоить писателя. И я принялась осуществлять задуманное - часто наполняла рюмки, но нам с мамой наливала по половиночке, а Майскому целую.