Цена молчания (СИ) - Еленина Юлия. Страница 37
Местная анестезия, просто обкололи, но оставили в сознании. А как же ей хотелось не видеть этого, не чувствовать.
«За что боролась, на то и напоролась», – подумала она, вновь прогнав непрошенные слезы. Сейчас она даже не понимала, как могла вообще думать об аборте, как могла пойти на это и даже почти сделать. Наверное, эта дилемма, где сразу она хотела избавиться от ребенка, а потом желала его больше всего, стала основой ее грани сумасшествия. Самобичевание, желание наложить на себя руки, плач навзрыд – Ольге действительно казалось, что она сходит с ума.
Она чувствовала все, чувствовала, как внутри копошатся инородные предметы, как из нее вырывают по кускам мертвый плод. Даже если бы действие анестезии сейчас закончилось, вряд ли бы та физическая боль смогла заглушить другую. Ту, которая была глубоко внутри, но всеми силами пыталась вырваться наружу.
Закончилось это быстро, хоть Ольга и не считала время. А много ли работы – пройтись кюреткой внутри, сделать то, что, возможно, этот врач делает каждый день.
- Антибиотики пропейте. Вот рецепт, – участливо сказала медсестра перед тем, как отправить Ольгу домой.
«Не надо меня жалеть!» – хотела она заорать, но только кивнула и взяла бумажку. К черту сейчас все таблетки – выпить, заглушить алкоголем то, что завтра вернется снова, но хотя бы на сегодня.
Ольга набрала номер Наташи:
- Привет. Заехать сегодня сможешь?
- Могу, – как-то неуверенно ответила та.
- Жду, – коротко бросила Ольга, не дав подруге шанса отвертеться.
Низ живота неприятно тянул, чувствовался дискомфорт, но она настойчиво шла к магазину, совершила набег на винно-водочный отдел и только потом домой. Пот градом катился по лицу, бросало в жар, а потом в холод, ноги подкашивались.
- Ничего, вытерпим, – сама себя утешила Ольга.
Прямо на лавке перед подъездом сделала глоток из бутылки и подставила лицо солнцу. Теплый ветер трепал волосы, как будто гладил, успокаивая. Еще глоток. Тепло стало разливаться внутри. Тепло, которое согревало пустой желудок и заволакивало мозг приятной дымкой. После третьего глотка мир стал лучше и позитивнее.
- Эй, ты чего? – услышала Ольга Наташин голос и открыла один глаз.
- Пью, – ответила и протянула бутылку. Подруга ее взяла, повертела в руках, а потом выдала новость, от которой Ольгу накрыл истерический хохот:
- Я беременна, не буду.
Наташа смотрела, как она смеется, но при этом слезы катятся по щекам, как вроде бы в спазмах хватается за низ живота. Впервые она видела Ольгу в таком состоянии и не знала, что делать. Но это еще не все, что придется ей сказать.
Ольга забрала у подруги бутылку и сделала еще несколько больших глотков. Она даже не чувствовала, как крепкий алкоголь обжигает горло. Жгло в груди от потерь, от боли и невозможности повернуть время вспять.
- Поздравляю, – наконец выдавила из себя Ольга. – И кто у нас счастливый папаша?
Наташа замялась, опустив глаза, и сказала тихо:
- Прости меня.
- За что?
- Это Андрей…
- Какой Андрей? – не поняла Ольга, а потом опять рассмеялась от посетившей ее догадки. – Да ладно? И чем этот зануда тебя привлек?
- Он не такой! Он же добрый, заботливый…
- Ага, смотри, чтоб он не задушил тебя своей заботой.
- Оль, – Наташа присела рядом. – Прости… Как-то все само собой получилось. Мы встретились совершенно случайно, разговорились, потом пару раз выпили кофе. Я сопротивлялась чувствам из-за вины перед тобой, но…
- Да брось!
Ольге было действительно все равно, кто, где и с кем спит. Своих проблем с лихвой хватало.
- Ты не злишься? – с надеждой спросила Наташа.
- С какой стати? Любитесь, женитесь, плодитесь на здоровье. Благословляю, – и даже перекрестила подругу в воздухе, хоть и не была набожным человеком, а потом добавила: – Выпьем за любовь! – и снова сделала несколько глотков.
Ольга была рада за Наташу и даже за Андрея. Может, у них все и получится. Только у самой ничего не получалось.
Роман устал за это время в Москве так, как будто разгружал по ночам вагоны. Он был бы счастлив, если б его оставили в покое за рабочим столом, но издательство лучше знает, что хорошо писать – еще не залог успеха. Реклама – двигатель торговли. Бесконечные встречи, автограф-сессии, презентации – кто думает, что это легко, пусть сам попробует.
Жутко злило то, что Ольга не желала отвечать на звонки и смс. Он каждый вечер набирал номер, слушал длинные гудки, потом отправлял сообщения в пустоту. Наконец сегодня, почти не надеясь на результат, он услышал в трубке:
- Роман Сергеевич, чем обязана?
Островский нахмурился, услышав, что у нее заплетается язык.
- Ты пьяная что ли?
- Ага, – подтвердила Ольга его догадку.
«Что-то случилось», – пронеслось у Романа в голове. Не могла же беременная женщина напиться на пустом месте.
- Что случилось?
- А ничего не случилось. Вы свободны, Роман Сергеевич, ничего нас больше не связывает. Ребенка не будет, а чувства… В задницу чувства, без них проще жить. Да и кому они нужны в этом несправедливом жестоком мире? Кстати, я же не ответила на вопрос. Он был твоим.
- Я приеду через пару дней.
- Зачем? – удивилась Ольга. – Представь, мне трахаться нельзя, вот незадача-то, да? А больше мы же ничего делать не можем нормально, даже поговорить.
- Что ты несешь?! – Роман начал закипать, хоть и понимал, что все это говорит алкоголь.
- Правду жизни…
- Я понимаю, что тебе сейчас больно, ты расстроена…
- Ой, давай только без сеанса психотерапии, – перебила Ольга и бросила трубку.
Перезванивать бесполезно, он знал это. Но понимал и то, что к разговору с ней надо подготовиться. Слишком высока цена за каждое неправильное слово.
Ольга отбросила телефон и откинулась на подушку. Потолок вращался, в голове неприятно шумело, но спать совершенно не хотелось. Не стоило отвечать на звонок, не стоило снова вскрывать нарыв, чтобы снова терпеть боль по ночам, видеть его в своих снах.
Патологическое болезненное чувство – именно так Ольга охарактеризовала свою любовь к Островскому. И в который раз уверилась, что все фильмы и книги о любви – полная чушь. Это чувство ее убивало, рвало на части, делало слабой. А разве так должно быть?