Алый король (ЛП) - Макнилл Грэм. Страница 20
— Показывай дорогу, и я проведу Собека к нам.
Все три псайкера наполнили свои тела мощью Великого Океана, и серебристые круги на полу задрожали, словно оказались под водой.
— Апотекарий, выключай стазис-поле, — скомандовал Азек.
Пентху нажал несколько генокодированных рун на боку контейнера, и темпоральный пузырь исчез. В зал вырвался воздух с «Торкветума» — последний выдох практика. Хатхор Маат заворчал от напряжения: теперь сдерживать гиперэволюцию пациента приходилось ему.
Собек резко открыл глаза, полные страха.
— Ариман! — крикнул практик. — Оно здесь. Останови…
По полу раскинулись узоры голубой изморози. Резные сигилы на стенах вспыхнули, не позволяя энергии Хатхора Маата выйти наружу.
— Быстрее, — выдавил адепт Павонидов сквозь сжатые зубы.
— Начали, — велел Азек. — Объединяемся.
Санахт положил ладони на плечи соратникам, став проводником между корвидом-прорицателем и павонидом-биомантом. Ариман втянул воздух, пропитанный холодной мощью атенейца; она напоминала острый, как бритва, стальной клинок в ножнах изо льда. По стенам заскользили тени потусторонних созданий, ощутивших нарастание чародейской силы. Пока что символ Тутмоса мешал им проникнуть в зал, но вечно он не продержится.
— Скорее открывайте сознание, — произнес Санахт голосом, похожим на журчание чистой воды, текущей по сглаженному временем камню. — Я — ключ и врата, конец и начало, извилистый путь двух умов к единению.
Азек ощутил, как неописуемо сложные рассудки братьев сливаются с его разумом. К превосходно упорядоченному сознанию атенейца присоединились вечно меняющиеся запутанные образы — мысли Хатхора Маата. Готовясь к схватке с перерождением плоти, адепт Павонидов уже высвободил свой непостоянный, многогранный ум.
— Мы едины, — промолвил мечник.
Ариману показалось, что он прыгнул с прибрежного утеса.
Когда Псайкеры покидали настоящее, устремляя восприятие в будущее, они без всякой уверенности в успехе погружались в бескрайнее море, привязанные к реальности лишь тончайшей нитью.
Очень легко было унестись прочь от знакомых берегов на стремительных волнах Великого Океана, который завлекал образами возможного грядущего, настолько далекими, что пловцы срывались с якорей, закрепленных в «сейчас».
И освобожденные разумы уже не возвращались в тела.
Переместив свой рассудок в плоть Собека, корвид почувствовал, что организм практика надрывается, пытаясь разорвать оковы мощи, наложенные Хатхором Маатом. Тело самого Азека отозвалось этим усилиям, тоже возжелав избавиться от косного постоянства. Ариман свирепо подавил стремление к переменам внутри себя и начал изучать миллиарды вариантов будущего, порожденного генетической анархией в клетках пациента. Каждый возможный исход разветвлялся на миллионы последующих вероятностей, число которых ежесекундно возрастало в геометрической прогрессии.
В некоторых случаях практик раздувался от опухолей, и его пропитанная варпом бесформенная плоть расступалась под натиском новых конечностей. Иногда тело Собека принимало обличье какого-то существа — крылатого, странным образом похожего на птицу и рептилию одновременно. При этом оно всякий раз слегка видоизменяясь.
С каждым ударом сердца Азек отметал десятки путей в грядущее, установив, что они ведут к смерти пациента, и переводил мысленный взор на соседние ответвления. В его разуме мелькали сотни потенциальных исходов, но любой из них распадался на невообразимо кошмарные картины вздувшихся вен, лопающихся органов и плоти, пересоздающей себя во все более чудовищных формах.
Ариман смутно осознал, что обливается потом. Даже величайшие адепты его братства с огромным трудом находили единственно верный вариант судьбы среди потенциально бесконечного множества уделов. Однако Азек провел немало экспериментов с тех пор, как попал на эту планету, и, пусть ему не удалось обнаружить средство от проклятия, ценой больших жертв он точно установил границы выносливости постчеловеческого организма. Теперь корвид сразу отбрасывал гибельные для Собека исходы и изучал лишь те, что дарили крошечную искорку надежды. Братья Аримана проливали кровь и умирали во время опытов, но легионер извлек уроки из их страданий; возможно, обретенная мудрость поможет ему спасти практика.
Если же получится исцелить его, получится исцелить всех.
+Дай мне подходящий образ,+ передал Хатхор Маат.
+Пока ничего нет,+ ответил Азек.
Будущее ветвилось и разделялось быстрее, чем воин успевал анализировать его. Он просматривал все больше вариантов, хотя и понимал, что их слишком много.
+Должно же найтись хоть что-то!+
+Каждое увиденное мною изменение убивает его.+
+Я больше не могу сдерживать болезнь!+ отправил павонид. +Просто отыщи лучшее из того, что есть.+
+Мельчайшая промашка приведет к непредсказуемо чудовищным последствиям.+
+Он все равно умрет! Выбирай уже, чтоб тебя!+
Ариман собрался с силами, готовясь принять непростое решение. Он уже отбросил миллионы вероятных сценариев, но все равно оставалось еще поразительно много возможных исходов. Не видя другого пути, Азек рассчитал генетическую конфигурацию, которая давала пациенту наибольшие шансы на выживание, и отправил ее образ Хатхору Маату.
+Вижу!+ сообщил тот.
Поток направляемой павонидом биомантической энергии излился на самые глубинные уровни организма Собека, разбивая клетки и составляющие элементы самой сути легионера.
Практик, терзаемый мучительной болью, забился в фиксаторах внутри контейнера. Направляемая Хатхором мощь изменяла его тело, разрывала в клочья и перестраивала с фундаментальных слоев. Ощутив раздирающее душу страдание воина, Азек сбросил его в бездонную пропасть подсознания.
Он не смог бы перенести то, что сейчас испытывал Собек.
+Прекратите!+ мысленно закричал апотекарий. +Вы убиваете его!+
+Мы его спасаем!+ прорычал Маат.
+Ариман, останови его!+ потребовал Пентху.
+Нет. Мы пойдем до конца,+ отрезал корвид.
Судьба уже изменялась в соответствии с его предвидением. Вслед за глубинными сдвигами в организме практика по телу самого Азека прокатывались отголоски боли.
+С меня хватит,+ отправил апотекарий, поднося болт-пистолет к виску Собека.
Ариман выбросил руку вперед, и оружие мгновенно развалилось на составные части. Снаряды, затвор, магазин, приклад, ствол и спусковая скоба с лязгом рассыпались по базальтовому полу.
+Мы пойдем до конца,+ повторил корвид.
+Будь проклята твоя гордыня, Азек!+
Тот оставил вспышку Пентху без внимания. Ариман не имел права отвлекаться: всякий раз, когда Хатхор Маат вносил новое изменение, варианты будущего разветвлялись вновь. Заметив, что в их сплетении резко уменьшилось число сценариев, завершающихся жуткой смертью практика, Азек воспрянул духом.
+Получается!+ крикнул он.
Собек мучительно взвыл и забился в адских конвульсиях. Медицинский модуль контейнера издал пронзительные сигналы тревоги, на всех его экранах вспыхнули символы биологической опасности.
+Продолжаем!+ отозвался павонид, разум которого словно бы стонал от напряжения — Хатхор Маат переписывал сотворенный Императором код жизни. Упиваясь мощью своего дара, адепт преобразовывал пациента, обрубая все аномальные ветви противоестественной эволюции.
Человечество уже многие тысячи лет управляло развитием нижестоящих форм жизни, но никогда не получало мгновенных результатов. Благодаря искусственной селекции люди с незапамятных времен одомашнивали растения и диких животных, но пересоздание Собека, несомненно, было величайшим достижением в области генетики.
Удел практика с каждой секундой становился все очевиднее. Ариман трудился на пределе возможностей, и у Санахта дрожали руки от усилий по поддержанию телепатического моста. Хатхор внутренне ликовал, зная, что первым в истории совершает столь восхитительное деяние.
Павониды обладали чудесным даром биомантии, но польза от ее применения часто оказывалась преходящей. Жизнь по природе своей стремилась поддерживать устоявшиеся формы и функции. Обычно она сопротивлялась навязываемым изменениям, но сейчас… сейчас Маат необратимо перестраивал самую сложную из существующих биологических структур — генетический код, написанный Повелителем Человечества.