(Не)случайное зачатие (СИ) - Борн Амелия. Страница 22

— Чего сидим-то? — поинтересовался я у Геныча и Андрюхи, которые, похоже, не восприняли всерьез эти грандиозные планы и продолжали угощаться за мой счет.

— Ты что, реально собрался к ней? — уточнил Геныч, вылакав из бокала последние капли. — Прям щас?

— Прям щас! — подтвердил я. — Пошли!

Андрюха очнулся первым. Подняв со стула тормозящего Геныча, провозгласил:

— Ну поехали, принц!

Такси притормозило у дома Самойловой и друзья любезно выпихнули меня из салона навстречу развратным планам. Я решительно и даже вполне твердо дотопал до подъезда, разбудив консьержку стуком в дверь, а затем поднялся на нужный этаж.

— Катя! — громогласно позвал я и для пущей уверенности замолотил кулаком в дверь, когда после первого звонка ничего не произошло. За соседней дверью от производимого мной шума залаяла собака и я не нашел ничего лучше, чем налаять на нее в ответ. Это дало результат — собака испуганно замолчала. Вот так, бл*! Пусть знает, кто тут хозяин!

После моего лая дверь Катиной квартиры наконец открылась и Самойлова, щурясь от яркого света в коридоре, непонимающе на меня уставилась.

— Даниил… Леонидович! Что случилось?

Оттеснив ее внутрь квартиры, я захлопнул за собой дверь и признался, как на духу:

— Случилось то, что я чертовски пьян. И хочу тебя безумно.

Самойлова открыла было рот, чтобы что-то возразить, но я ей такой возможности не дал. Время разговоров прошло!

Запечатав рот Самойловой поцелуем, я подхватил ее под попку, вынуждая обхватить ногами мои бедра, и понес в спальню.

Приземлившись на кровать, прижал Катю к себе крепче, чувствуя себя от ее близости куда более пьяным, чем то было от алкоголя.

— Даниииил… — выдохнула Самойлова, видимо, собираясь сказать в лучших традициях девочек-целочек, что нам не стоит этим заниматься. Но я уже прошел точку невозврата. И главное — знал, что могу сделать ей так хорошо, что она будет просить еще и еще, даже если сейчас так совсем не думает.

— Молчи, — попросил я, стягивая с нее пижамные шорты, желая скорее коснуться обнаженной кожи и того потаенного местечка, что станет жадно-влажным после всего, что я сделаю.

— Я сдохну, если не трахну тебя сейчас же, — хрипло признался и пообещал успокаивающе следом: — Тебе будет очень хорошо.

Упав на спину, я подтянул Самойлову за бедра к своему лицу. Тонкая полоска трусиков треснула под моими пальцами, открывая путь туда, куда я хотел попасть до затмения рассудка.

— Сладкая моя, — пробормотал, касаясь языком лона. Самойлова испуганно охнула и, положив ладони на мои плечи, попыталась меня оттолкнуть. Но я крепко сжимал ее бедра своими руками и не собирался никуда выпускать, пока она не станет стонать от удовольствия.

— Тебе нравится? — спросил, старательно вылизав ее лоно — от напрягшегося клитора до начавшей сочиться узкой дырочки, вход в которую подразнил языком, а затем — пальцем.

— Мы не должны, — простонала Катя и я был с ней в этом абсолютно согласен.

— Ты права. Мы никому ничего не должны. Кроме удовольствия — друг другу.

Проникнув пальцем глубже, я накрыл ртом затвердевший бугорок, лаская его то мягко, языком по кругу, то жестче, хлестая самым кончиком. Я посасывал, покусывал, облизывал и надавливал на чувствительную точку, пока не выбил из Самойловой еще один стон капитуляции.

Она текла под моими пальцами и была уже готова к тому, чего хотели мы оба. Но мне этого было мало.

— Скажи, что хочешь меня, — потребовал я, отстраняясь от ее лона.

— Хочу, — прошептала Самойлова и у меня окончательно сорвало тормоза.

— Ия тебя хочу. Всегда хотел.

Признание вырвалось легко. Мне уже было плевать на все, чем я забивал себе голову прежде. Имело значение только одно — эта женщина в моих руках и то, что она хотела меня тоже.

Приподнявшись и избавившись от ненавистных брюк и белья, я посадил Самойлову на себя сверху и скомандовал:

— Давай, сделай это.

С прерывистым вздохом она стала осторожно опускаться на пульсирующий от нетерпения член и делала это так медленно, что я не выдержал.

Снова впившись пальцами в ее бедра, одним резким движением насадил на себя, и от того, что она действительно оказалась невинна, почувствовал крышесносное торжество. Никто не трогал ее до меня! И никто не тронет после!

Самойлова тихо всхлипнула и я понял, что ей больно. Привлек к себе, стирая поцелуем, несущим в себе вкус текилы и ее собственный, испытанную боль.

— Все хорошо… хорошо, — шепнул ей на ухо, касаясь губами шеи, затем, спустившись ниже, возбужденных сосков, затвердевших в ожидании ласки.

Хотелось взять свое, начать двигаться, растягивая под себя узкую дырочку, но хрен его знает как, я удерживался, балансируя на грани терпения. До тех пор, пока Самойлова не пошевелилась на мне сама, разом заставляя забыть о благородстве и прочих приличиях.

Уложив Катю на спину, я начал вбиваться в нее, как одержимый, вынуждая вскрикнуть. От боли или удовольствия, уже не знал. Но остановиться не смог бы ни за что на свете.

И когда кончил прямо в нее, понял, что никогда еще не испытывал подобного удовольствия. И что это стоило всего.

Притянув Катю к себе, я слушал, как постепенно выравнивается ее дыхание, становясь все спокойнее и не двигался, пока она не уснула.

И только после этого я подобрал свои вещи и второпях оделся. Алкогольный дурман почти выветрился, и последствия всего сотворенного представали передо мной во всей своей красе. Но так, как раньше, уже не пугали.

И все же я не был готов к объяснениям наутро. Между нами оставалось еще немало неясного и стоило подумать обо всем на трезвую голову.

Найдя в коридоре запасные ключи, я тихо вышел из квартиры Самойловой вот уже второй раз за одну ночь и, оказавшись на улице, вызвал такси.

Собственный дом показался чужим и неуютным. От накатившего одиночества хотелось только одного — уснуть. Оказавшись в спальне, я залпом осушил стоявший на прикроватной тумбочке бокал, даже не помня, чтобы оставлял его здесь, и упал на кровать прямо в одежде. Как отключился — не заметил и сам.

А когда проснулся, обнаружил, что абсолютно обнажен, а рядом со мной лежит… Миранда, спаси Господи, Крякина.

От заполонившего душу ужаса на языке вертелся лишь один вопрос, и я его, не стесняясь, озвучил:

— Какого х*я тут происходит?!

Часть двадцать шестая. Катя

Я проснулась одна. Надеялась увидеть рядом шефа, но открыла глаза и поняла, что нахожусь в гордом одиночестве. Перелегла на бок и… между ног сладко и больно заныло. Мне приснилась эта ночь? Я в этом сомневалась. Ведь не могло же быть, чтобы я настолько ярко видела Богуцкого, который творил со мной такое!

Но почему он ушел?

Встав с кровати, я первым делом обошла квартиру. Ничьего присутствия рядом со мной не наблюдалось, зато в прихожей удалось обнаружить пропажу запасных ключей, и это очень красноречиво говорило о том, что босс действительно был у меня и, когда я уснула, сбежал.

Нет, не сбежал. Он просто поехал к себе, и уже на работе мы с ним встретимся и поговорим. Я взаправду понимала Богуцкого — когда вот так тебе на голову обрушивается известие о ребенке, полотенце, девственности и богомольных родителях предполагаемой матери твоего будущего дитя, не сразу можно прийти в себя.

Именно так я убеждала себя не паниковать, когда принимала душ и быстро завтракала. Я проспала, и теперь мне приходилось очень быстро собираться на работу. Но была и еще одна причина, по которой скорость сборов резко увеличилась — встреча с шефом.

Когда я приехала в офис, оказалось, что Богуцкий на рабочем месте еще не появлялся. Это вызвало досаду, хотя я уверяла себя, что причиной тому была наша ночь любви. После нее же он еще был вынужден добираться домой, бедненький.

— Петь… Петя! А ты чего такой грустный? — позвала я IT-шника, когда проходила мимо отдела Снежкова. Петр сидел, понурив голову и даже многочисленные символы на экране ноутбука совсем не привлекали его внимания.