Меч (ЛП) - Андрижески Дж. С.. Страница 53

В то время Врег посчитал его одним из тех типов, которые сражаются во имя их цели лишь для того, чтобы иметь повод проливать кровь.

Позднее он узнал, что отчасти это было прикрытие.

Опекун Нензи проинструктировал его держать при себе мысли о войне и демонстрировать более инфантильные аспекты его личности. Он даже приказал ему ввязываться в драки, спать с девушками других солдат, красть у них, заявляться на собрания пьяным, совершать ошибки в полевой работе… так, чтобы его проступки не привели к гибели его самого или других в слишком больших количествах.

Менлим не хотел, чтобы стало очевидно, что у Нензи за плечами уже имеются обширные тренировки по меркам его юного возраста. Он также не хотел, чтобы его племянник сближался с кем-то из обычных чинов. Менлим хотел, чтобы он был изолированным, неприступным, не имел друзей. Он хотел, чтобы коллеги-разведчики и солдаты недолюбливали его. Он не хотел, чтобы кто-то скучал по нему во время его отсутствия. А если бы они начали задаваться вопросами, он хотел, чтобы они предполагали худшее.

В этом он преуспел.

Практически все в отряде Врега ненавидели Нензи. Врегу всё ещё не хватало смелости дразнить Меча теми годами, и тем более сказать ему, что они закатили вечеринку в честь его кончины. Главной темой той вечеринки было что-то вроде «ну и скатертью тебе дорожка, бл*дь».

Теперь, когда он знал, что худшие модели этого поведения происходили из бессмысленного фарса Менлима, Врег немного стыдился, что не сумел это разглядеть. Он стыдился ещё сильнее, потому что знал мужчину, который за этим стоял, и понимал, что Нензи пережил в эти годы, и как на него давила изоляция.

Но всё же — и Врег надеялся, что его мысли на этот счёт были не только рациональным обоснованием — поведение в те ранние годы не объясняло все изменения, которые он видел в Мече сейчас, по крайней мере, не с точки зрения Врега.

В промежуточные годы Нензи возмужал.

Врег осознал, что он превратился в совершенно другую личность.

Эта новая версия обладала ещё большим количеством черт, которые в то время определяли хорошего солдата, и намного меньшим количеством черт, которые в прошлом выставляли его в таком плачевном свете. Ещё до того, как он убил мальчика и воссоединился со своей элерианской сущностью, Врег осознал, что рад последовать за этой новой личностью, этим «Дигойзом» в опасную заварушку в Вашингтоне. В то время это безмерно удивило его, хотя он конечно же слышал, кем была жена этого мужчины.

Как и остальные, он предположил, что Дигойз её каким-то образом принудил, воспользовался её наивностью, чтобы поднять свой статус.

Теперь он так не считал.

Более того, отношения Меча с Мостом способствовали формированию уважения к мужчине, которым стал Нензи. Он стал тем, на кого Врег равнялся, кем он даже восхищался.

А ещё он стал его другом.

Медленно выдохнув, Врег провёл ладонью по лицу и осознал, что ему нужно побриться и, пожалуй, принять душ.

Немного еды тоже не помешает.

Он только-только начал выходить из комнаты, когда элерианец едва не заставил его выпрыгнуть из собственной шкуры.

— Боги! — Меч протянул руку, не поднимаясь с кровати. — Элли! Элли! Это ты?

Пугающее зрелище — словно смотреть на воскресший труп.

Врег поначалу моргнул, не в силах сдвинуться с места.

Затем он медленно вернулся в комнату, захлопнув за собой дверь.

Если он снова закричит, другим необязательно это слышать.

Видящий на постели задышал тяжелее. Слезы катились по его щекам, глаза словно ничего не видели, но он продолжал тянуться. Врег в неверии смотрел, как он выгибает позвоночник в какой-то отчаянной попытке что-то ощутить.

— Элли… — элерианец задыхался. — Элли… пожалуйста, будь там… пожалуйста, пусть это будешь ты…

Врег подошёл ближе к постели, пытаясь решить, должен ли он что-то предпринять. Это какой-то предсмертный хрип? Галлюцинация в момент гибели тела? Как раз когда он об этом подумал, его свет напоролся на другое присутствие.

Врег моргнул, остановившись как вкопанный.

Сделав это, он осознал, что присутствие ему знакомо. Знакомо — но этого не может быть. Он в неверии просканировал тело Меча. Что бы это ни было, оно обернулось вокруг его тела, душа его свет в попытках прильнуть ещё ближе. Врег гадал, не вернулась ли она каким-то образом из Барьерных мест для умерших — возможно, чтобы утешить его в последние минуты.

Но присутствие не уходило, становилось все сильнее.

Вскоре оно заполонило всю комнату, пролившись золотыми и белыми лентами света. Они кружились и разбрасывали искры ярче самого солнца, такие мягкие, что перехватывало дыхание.

Врег просканировал более глубоко. Слишком глубоко, как выяснилось — Дигойз тут же грубо вышвырнул его из этого пространства. Но даже это действие казалось более контролируемым, чем убийство одного из его разведчиков несколько дней назад.

Почтительно отступив на несколько шагов, Врег в шоке наблюдал с расстояния, видя, как женское присутствие всё крепче окутывает его друга.

Элерианец обхватил себя рукой, худой из-за потерянного веса. Он обнял свою грудь, слезы всё ещё катились по его лицу.

— Элли, — пробормотал он.

Он произнёс ласковое обращение на прекси. Затем ещё и ещё.

Он переключился на её язык, человеческий английский, всё ещё говоря так тихо, что Врег едва его слышал. Врег не подходил достаточно близко, чтобы попытаться перевести слова своим светом, но боль исказила черты элерианца, пока тот слушал её ответ.

Долгое время Врег наблюдал, как они говорят друг с другом.

При этом увиденное по-настоящему отложилось в его сознании.

Она жива. Мост не навещала его с того света.

Она жива.

Когда мысль отложилась в сознании, Врег почувствовал, как его охватывает какое-то подобие лихорадки. То, что вытекало из этого факта, бурлило в его мозгу, и лихорадка усилилась, превращаясь в тёмное чувство ярости.

Эти мудаки из Адипана поступили так с ним.

Они каким-то образом симулировали её смерть.

Он наблюдал за элерианцем и его супругой, видел, как лицо Меча морщится, затем смягчается, пока он удерживал её свет при себе, словно баюкал своё сердце в собственной груди. Он уже дышал более глубоко. Его свет двигался вокруг его длинного тела, словно вспоминая, как это делается.

Судя по его выражению, Элисон не являлась частью всего этого. Не она поступила так с ним, а значит, это сделано и против её воли тоже.

Пока Врег смотрел на них, его ярость взбурлила ещё жарче. Он наблюдал за трансформацией в свете его друга, чувствовал боль, исходившую от них двоих и доходившую даже до того места, где стоял он. Он сдерживал ярость каждой унцией самоконтроля, который у него имелся.

Эти мудаки заплатят.

Они заплатят, даже если Врегу придётся посвятить этому всю жизнь.

***

Джон смотрел на лидера Адипана, и его лицо застыло в выражении, от которого Балидору сложно было понять, осмыслил ли вообще человек его слова.

Радость, проступившая в его чертах от открытия, что она жива, померкла, когда разведчик продолжил говорить. В глазах Джона проступило смятение, даже растерянность, а потом они опять сделались такими же пустыми, как голая солдатская кровать.

Пустое недоумение почему-то казалось Балидору хуже откровенной злости.

— Что? — спросил Джон. — Что ты сделал?

— Это было необходимо, Джон, — сказал Балидор, слыша в своих словах оправдание. — Уверяю тебя, это так. Мне это не доставило удовольствия, поверь. Но теперь мы знаем границы наших возможностей.

— Границы наших возможностей? — в голосе Джона не звучало злобы, лишь опустошённость. — Я не могу тебе поверить. Я действительно не могу поверить, что ты это сделал.

Слезы навернулись на его глаза, когда он посмотрел на Балидора в следующий раз.

— Иисусе, 'Дор, — сказал он, наполовину задыхаясь. — Посмотри на неё!

Балидор не ответил.