Крестовые походы. Идея и реальность - Лучицкая Светлана Игоревна. Страница 51

Богословы и канонисты пытались препятствовать тому, чтобы индульгенции стали банальным средством поборов с верующих и удобным для циников способом избежать епитимьи, наложенной священником. Церковные ученые подчеркивали ограниченность возможности священников и епископов снимать епитимью и настаивали на том, что индульгенции действенны лишь в том случае, если кающийся физически не в состоянии исполнить покаянный акт. Подобные представления были в значительной степени подорваны в середине XIV в., когда стала распространяться выше упомянутая концепция сокровищницы добрых дел, которая окончательно оформилась к середине XIV в. — в понтификат Климента VI (1342–1352). Согласно этой теории, папа и его представители могли благодаря «власти ключей» расходовать сокровищницу заслуг Христа и торжествующей Церкви (святых и мучеников) и именно так всемерно облегчить искупительные наказания грешнику. Это учение создало теологическую основу для пожалования индульгенции практически любому грешнику, который «полностью и с сокрушением сердца» исповедался в своих грехах — о его личном удовлетворении Богу за грех речи не было — ведь, как считалось, Христос и святые уже пострадали за него. В дальнейшем распространение этой теории привело к тому, что полную индульгенцию стали предоставлять практически в обмен на материальное пожалование Церкви. Позднесредневековые папы вообще сделали полную индульгенцию доступной для всех. Это произошло в 1300 г., когда папа Бонифаций VIII впервые ввел юбилейную индульгенцию, которой вознаграждались за паломничество в Рим и посещение святых мест. Все это способствовало тому, что индульгенция начала отделяться от крестового похода.

Кроме духовных привилегий, к каковым относилась индульгенция, давший обет крестового похода мирянин мог рассчитывать на целый ряд материальных привилегий. Уже на Клермонском соборе папа Урбан II говорил о защите Церковью участников крестового похода — согласно канону этого собора, персона и имущество крестоносца ставились под защиту «божьего мира» (pax Dei), пока он не вернется из похода. На той же церковной ассамблее папа грозил анафемой всем, кто будет причинять ущерб жене и детям воина, а также его собственности. Эта анафема действовала в течение трех лет — столько времени, как считалось, необходимо, чтобы дойти до Иерусалима и вернуться домой.

С целью защиты крестоносца от насилия Церковь предоставляла своим воинам судебные и имущественные привилегии, очень похожие на те, которыми ранее пользовались паломники в Святую землю. Эти привилегии крестоносцев формировались постепенно в течение XII в. Впервые они фиксируются в уже упоминавшейся булле Quantum praedecessores, изданной в 1145 г., в конце XII в. они фигурируют в постановлениях французского и английского монархов, а также папы Иннокентия III — прежде всего в его булле Ad Liberandum 1215 г. Уже к XIII в. права крестоносцев составляют настоящую систему, которая получила название «привилегия Креста» (privilegium crucis). Она вступала в силу с того момента, как мирянин произносил обет крестоносца.

Почему эта система была так необходима? Понятно, что, стремясь исполнить обет крестового похода, крестоносец сталкивался с массой практических проблем. Оставляя на неопределенный срок свои земли и семью, он должен был иметь гарантию, что во время путешествия в Святую Землю он не утратит принадлежащую ему собственность, а его семья останется целой и невредимой и не будет ущемлена в своих правах. Урбан II неслучайно грозил анафемой врагам крестоносцев. В сохранившихся до наших дней средневековых грамотах зафиксированы многочисленные случаи актов насилия в отношении членов семей крестоносцев, особенно женщин и детей, попыток завладеть родовым фьефом. Разумеется, участники крестоносных экспедиций не могли не испытывать тревогу за судьбу своих близких.

С другой стороны, во время трудного похода через опасные земли крестоносцу нужно было обеспечить свою личную защиту. Надо сказать, что подобные гарантии, хотя и не вполне четко сформулированные, Церковь и раньше предоставляла паломникам и путешественникам, желая оградить их от всяческих эксцессов в пути. Мы опять убеждаемся в том, что статус крестоносца мало чем отличался от статуса пилигрима, и вплоть до конца XII в. средневековое право не рассматривало его отдельно. Следуя уже существующей традиции, западнохристианская Церковь ставила имущество и личность участника крестового похода под защиту св. Петра и Святого Престола. Часто отдельные крестоносцы получали охранные письма от папы, обеспечивавшие им личную безопасность, а нападавших на направлявшихся в Святую Землю воинов Церковь подвергала отлучению. Нередко и монархи — например, английские короли — давали крестоносцам специальные письма, которые обеспечивали их защиту в пути и гарантировали им помощь представителей власти. Таким образом, как прежде всего Церковь, так и светские государи защищали крестоносца. Также и его семья — жена и дети — находились, как считалось, под покровительством св. Петра и потому пользовались поддержкой местных прелатов.

Что касается собственности крестоносца, то здесь главный принцип заключался в том, чтобы обеспечить неприкосновенность его владений — епископы диоцеза несли ответственность за земли и все имущество воина вплоть до его возвращения. V крупных деятелей крестоносного движения мог быть специальный представитель, который охранял их земли и защищал их интересы — т. н. опекун крестоносцев (conservator crucesignatorum). У Людовика VII, например, в такой роли выступал его советник, знаменитый аббат Сугерий.

Кроме того, каждый участник крестового похода обладал определенным набором конкретных юридических привилегий. В общем, смысл этих исключительных прав заключался в том, чтобы вывести крестоносцев из компетенции светского суда. Изначально воины получали право судиться только в церковном суде и таким образом обладали своего рода судебным иммунитетом. В средневековом праве эта привилегия (privilegium fori) обычно предоставлялась прежде всего клирикам и паломникам, а также вдовам и сиротам (personae miserabiles), и участники крестового похода приравнивались к тем и другим по своему юридическому статусу. Однако светский суд постоянно стремился ограничить действие церковного суда в отношении крестоносцев — клерикальный иммунитет от преследований в светском суде был предметом препирательств между папством и светской властью — ив конце концов власти пришли к мнению, что юрисдикционный иммунитет «воинов креста» касался только их личной собственности и движимого имущества, в то время как вопросы, касавшиеся их феодальных держаний, а также уголовные дела, должны рассматриваться в светском суде. Во всяком случае исключительный статус крестоносца выражался в том, что до его возвращения запрещались все судебные процессы по поводу его собственности. Участники военно-религиозных экспедиций могли не отвечать на судебные иски и получить отсрочку в расследовании судебного дела (essoin). Этот срок мог быть самым разным — от одного года и одного дня до нескольких лет, а иногда вообще не был точно определен. Если же крестоносец участвовал в каком-то судебном деле, то имел право на очень быстрое его рассмотрение, нередко благодаря вмешательству светских властей или папы. Важно и то, что участник крестового похода получал отсрочку в исполнении вассальных обязательств.

Помимо судебных, крестоносец обладал рядом других привилегий, которыми прежде пользовались паломники: в частности, он получал отсрочку в погашении долгов и освобождался от уплаты процентов по долгам. Как говорится в булле Евгения III Quantum praedecessores, «те…, кто обременен долгами и с чистым сердцем предпринимают столь святое путешествие, не должны уплачивать проценты за прошедшее время, и если они сами или кто-либо еще за них обязан присягой или клятвой в каком-либо деле, связанном с процентами, то мы своей апостольской властью их освобождаем от нее». [100]