Выйти замуж за злодея (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна. Страница 19
— Ты хочешь со мной обсудить эту... к-хм... великолепную деталь? — потрясенно покосилась я на Гарда и указала чахлой гвоздичкой в район ног статуи.
— Небесный воин ими и прославился.
— Шовинизм процветает, — насмешливо фыркнула я.
— Я про уши. — Маг бросил на меня странный взгляд. — А ты?
— И я о них! — мгновенно нашлась я.
Уши действительно находились там, где положено — по обе стороны от скорченного в хмурой гримасе лица. Огромные, острые, вытянутые и воинственно торчащие. Может, мужское достоинство и прикрыли по той причине, что никто не желал полюбоваться этими уродливыми лопухами? Старушки в шляпках залипали на нижнюю половину статуи и не догадывались, что главная ценность оттопыривается гораздо выше, на каменной голове.
— Монументальные уши, — пробормотала я.
— И что ты делаешь в музее? — в голосе Соверена звучал смех.
— Выгуливаю «Домоводство». Цветочек — вот, — подумываю возложить Небесному страннику, — потрясла гвоздичкой.
— Воину, — поправил он.
— Я так и сказала.
К нам приблизился хмурый мужчина и замер неподалеку, намекая, что пора бы Соверену двигаться дальше.
— Идите, господин Гард, — кивнула я, — трудитесь на благо острова.
— Вообще я хотел купить картину, — отозвался он.
— Так идите тратьте деньги честных горожан.
В уголках его капризного рта таилась обаятельная улыбка, готовая в любой момент вспыхнуть и явить очаровательные ямочки, отчего-то страшно меня волнующие.
— Не хочешь со мной?
— Тратить деньги горожан? — изогнула брови. — Я не настолько люблю делать покупки, что бы потом сидеть с тобой в соседних камерах за растрату народных средств.
— Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя очень богатое воображение?
— Если кто-нибудь когда-нибудь скажет, что ты умеешь делать комплименты, то знай — тебя льстят, — фыркнула я.
— А еще у тебя не язык, а бритва.
— Наконец-то ты понял, что я тебя пытаюсь отбрить. Иди уже, не заставляй людей нервничать, — кивнула я в сторону безмолвного господина-тени, своим красноречивым видом демонстрирующего, что время поджимает и скоро все картины раскупят.
Соверен все-таки улыбнулся! Сверкнул и ямочками, и смешинками в глазах, обычно хранящих лед. У меня как-то очень подозрительно екнуло в груди. Если бы кольнуло с левой стороны, то я бы решила, что сердце при виде этой обаятельной улыбки напрашивалось на глупости, и страшно испугалась. Но, слава богу, екнуло справа. Значит, снова сработал инстинкт нервного тика.
— Увидимся, Лаэрли, — произнес Гард.
— Надеюсь, что нет, — машинально и как-то вяленько огрызнулась я в ответ.
Сквозь зазор между ног воина я следила за тем, как уверенной походкой Соверен направляется к заждавшейся свите. Высокая широкоплечая фигура, упакованная в фасонистые широкие брюки и облегающий черный джемпер, излучала силу и энергию. Никогда в жизни не догадаешься, что в столь шикарную упаковку завернут спесивый болван! И я искренне недоумевала, почему промолчала, что в музей меня привела вовсе не страсть к искусству, а очередное свидание вслепую.
— Госпожа Астор, вот вы где! — вернул меня в реальность оклик Ашера.
Я обернулась. Богарт торопливо семенил в мою сторону. Полы черной мантии развевались и в разрезе мелькали отглаженные брюки.
— Ой, опять платочек упал, — охнул он и поспешно поднял розовую тряпицу.
— Так он здесь, — я неопределенно махнула рукой в сторону обнаженного воина, — не случайно повис?
— Знаете, в музей постоянно приводят учениц из художественного училища... — Ашер выглядел ужасно смущенным. — Они перед Небесным воином собираются и начинают рисовать.
— Слышала, что статуя знаменита своими ушами, — поддержала я беседу.
— Все верно, — нервно улыбнулся экскурсовод, теребя платочек, — только рисуют совсем не уши. Вот и приходится, так сказать, заботиться о девичьей чести и достоинстве. Дайте мне секундочку.
И он потянулся к статуе, встал на цыпочки, но прицепить тряпицу никак не получалось. Мне стало ужасно любопытно, что случится, если вдруг Ашер неловко соскользнет с постамента? Оскорбит гордость каменного воина, схватив его за внушительное достоинство? Но Ашер ловко подпрыгнул и сделал стремительный выпад. Розовый платок снова повис там, где он висел прежде, спрятав все самое интересное. В смысле, непотребное.
— Как говорит моя матушка, искусство не знает стыда и скромности... — пробормотал ханжа, отряхивая руки. — Идем в буфет?
Буфет находился под куполом музея и представлял собой небольшое, но приятное помещение со спокойным интерьером. И меньше всего я ожидала обнаружить Соверена Гарда за чашкой кофе. Удивительно, что владелец башни Гард не гнушался заведениями для простых смертных. К счастью, он сидел спиной, безразличный и холодный, слушал молодую женщину напротив и не заметил моего появления.
— Госпожа Астор, идемте, — легонько коснулся моей руки Ашер. — Мама ждет.
— Ваша мама здесь? — удивленно поперхнулась я.
Она занимала соседний с Гардом стол и оглянулась через плечо, когда услышала стук каблуков. Острый взгляд прошелся по моей фигуре, и я поблагодарила бога, что надела скромное неприметное платье с пуговичным рядом до самого подбородка.
— Матушка, вы выглядите великолепно, — галантно поприветствовал родительницу Ашер, усаживаясь рядом с ней. Я, как дура, стояла в проходе и молилась, чтобы Соверен не повернул головы. Но он повернул, мазнул по мне безразличным взглядом и словно не заметил.
— Не стойте, госпожа Астор, — поторопил меня Ашер.
Я осторожно села, пристроила возле большой белой тарелки потрепанную гвоздику. Впереди, словно судебные заседатели, готовые начать слушание, восседали мать и сын Богарты, удивительно похожие внешне. Спина к спине сидел Соверен Гард. Теперь я точно знала, как чувствовала себя традиционная анадирийская вафля, когда ее поджаривали на огне между двух фигурных металлических блинов.
— Что-нибудь закажете, госпожа Астор? — между тем спросила мама Богарт.
— Воды, — у меня сел голос. — Только воды.
— Хорошо, заказывайте воду, — милостиво разрешила она, — а моему Шерочке надо покушать. У него ведь очень напряженная работа.
— Ну, что вы, матушка, такое говорите? — поерзал он на стуле. — Всего-то шесть экскурсий в день. Это такая мелочь!
— А у других по четыре, — фыркнула она и потрепала сынулю по гладко выбритой щечке. — Тебе надо хорошо питаться! Иначе сил не хватит нести в мир вечное и прекрасное.
О, мой Бог!
Вдруг она нырнула под стол и с удивительной проворностью начала выставлять на белую скатерку деревянные расписные ящички для перекусов. Я сама носила похожий сундучок с обедом, когда училась в лицее на острове Анадари.
— Знаете, Шерочка не выносит ресторанную еду, — говорила она, проворными пальцами снимая крышки. — Только домашнее. Я каждый день готовлю свеженькое и приношу ему. Вы же умеете готовить?
— Да, — зачарованно промычала я, обнаружив в одной из коробок пожаренные в масле тигровые креветки размером с мой большой палец. Несчастные создания. Плавали себе в море, никого не трогали и вдруг превратились в обед для Ашера Богарта. Какая ужасная судьба!
— Превосходно, — кивнула мадам. — Кормить мужа — священная обязанность жены! Сегодня четверг — рыбный день. Шерочка кушает дары моря.
Я была настолько ошарашена происходящим, что даже не оскорбилась на ехидное покашливание, донесшееся со стороны Гарда.
Женщина ловко выложила на тарелку перед сыном жареные креветки, подсыпала овощей, потом из извлеченной из-под стола бутылки налила в стакан мутно-желтое питье.
— И обязательно витаминный облепиховый напиток! Мужское здоровье исключительно хрупкое. Согласны?
Исключительно хрупкой у меня была нервная система, чтобы спокойно наблюдать, как Ашер Богарт, маменькина первосортная ягодка (видимо, облепиха), заправляет за воротник льняную салфетку и готовится вкушать, а насчет мужского здоровья — не знаю.