Выйти замуж за злодея (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна. Страница 52

   И почему-то напечатали не самый удачный портрет Тамарин. Видимо, мое размазанное изображение со спины, сделанное на ступенях башни Гард пронырливым гравировщиком, интереса у читателей не вызывало.

   Мы не читали газет, а просто жили, строили семейное счастье. Бывало с переменным успехом… Священное «Домоводство» на всякий случай всегда лежало под рукой. Как отреагировала звезда дома мод Арлис на то, что вдруг стала причиной будущего апокалипсиса, для меня осталось тайной.

Эпилог

«Я все равно люблю тебя!» Соверен Гард

   «Ты же все равно меня любишь, да?» Лаэрли Гард

   В музее древностей острова Тегу происходило небывалое столпотворение. Повод был самый неожиданный: Соверен Гард отпер семейную сокровищницу и на целый месяц устроил большую экспозицию. Поговаривали, что ради жены, которая уже два года отучилась на искусствоведа в академии острова Тегу.

   Должна признаться, что я действительно грызла гранит «красивейшей науки», как любил говаривать профессор истории искусств. А наука грызла меня, въедливо, с чувством, с расстановкой. Мозги набекрень. Как вообще можно было купиться на уговоры мужа и пойти вместо приличного педагогического факультета в этот — прости господи — дурдом?! Только второй курс окончила, а от слова «искусство» уже глаз нервно подергивался. В общем, исключительно экзаменационным помутнением рассудка я могла объяснить тот прискорбный факт, что попала в наинелепейшую ситуацию…

   Я лишила Небесного воина мужского достоинства!

   Думала, дай-ка проведаю, как поживает несгибаемый во всех местах каменный воин, коль после экзамена не успела на открытие выставки и красную ленту разрезали Соверен с Хэйзер… Потом в газетах гравюры посмотрю, наверняка появятся. Маленькая прехорошенькая нимфа, кромсающая ленточку огромными ножницами, и смотрящий на расчленение сверху вниз гордый отец.

   Глядя на лучших друзей, темного мага и девочку, ни одна живая душа не поверит, что с самого начала они не могли сжиться. Умеющая со вкусом терзать неугодных ей людей, хулиганка едва не довела нас с Совереном до развода и кровавой драки c применением «Домоводства». Сейчас, конечно, все семейные потрясения остались позади. Пришли и понимание, и сплоченность, и привязанность. А теперь эти двое вовсе образовали военный союз и страстно желали братика или сестренку. Мнения разделились, поэтому лучше обоих сразу. Учитывая, что у меня заканчивались экзаменационные испытания за второй курс, висела курсовая, проваленная три раза, и нервная система отличалась исключительной возбудимостью, я почти научилась лаять на слово «младенец». Не хуже злобного демоненка, умеющего маскироваться под занавески в гостиной. К слову, Кыш оказался девочкой. Кышей.

   В общем, в помутненном рассудке я зашла в зал Небесного воина и снова обнаружила знакомый розовый платок в белую клеточку! Не представляю, сколько у мадам Богарт имелось возмутительных платочков, может, она держала мануфактуру по их пошиву или заставляла по ночам строчить подневольную невестку, но покров был на месте. На том самом месте, которое любознательные старушки и благородные девицы имели полное право обозревать в любое время и во всех подробностях. И я сейчас говорю не про уродливые каменные уши, слепленные скульптором не иначе как в хмельном угаре.

   В зале царила гулкая тишина. Небесный воин страдал от тряпочки, а народ толпился на другом конце музея, где выставляли напоказ сокровищницу семьи Гард. Воровато обернувшись, я проверила нет ли зрителей и, неприлично задрав скромную юбку, шустренько забралась на постамент. Тряпочку сдернула… и начала терять равновесие. Инстинктивно я вцепилась в то, что торчало на теле воина. А торчало именно оно — мужское богатство.

   Хрясь!

   И увесистое достоинство осталось в моей руке.

   — О-бал-деть! — прошелестело по залу матерное анадарийское ругательство, от которого у новоявленного скопца свернулись бы огромные уши, не будь они каменными.

   Стоя коленками на постаменте, с изумлением я разглядывала эту самую часть тела, которую всегда с большим интересом изучала, если попадала в музей. И сейчас ловила себя на мысли, что никогда прежде не видела ее так близко. Можно ли это считать изменой любимому супругу?

   Чувствуя себя так, будто обворовала не статую, а весь мужской род, я соскочила на пол, сунула отломанный кусок воина в мгновенное разбухший ридикюль и бросилась за помощью. К мужу.

   Заодно проверю не проклюнулись ли у него рога…

   В музейном зале, где были выставлены темные артефакты и прочие вещи из семейной сокровищницы, переговаривались многочисленные посетители. Шныряли репортеры с гравиратами. Перед витриной с сапфировой диадемой покойной свекрови что-то егозливо вещал Ашер Богарт, боявшийся кидать в мою сторону даже случайные взгляды.

   На голове у Соверена Гарда не отросло ничего лишнего, и выглядел он — превосходно. Особенно на фоне паникующей жены-студентки, совершившей акт возмутительного вандализма.

   — Лэри, а мы с папой уже все отрезали! — звонким голосом воскликнула Хэйз.

   И я тоже… Честное слово, понятия не имею в каких выражениях просить у Небесного воина прощения. И можно ли извиняться за лишение самого важного, что было в мужчине — его достоинства?

   — Как твой экзамен? Выглядишь запыхавшейся. — Соверен чмокнул меня в лоб.

   Невинное лобзание считалось верхом попрания этикета. На людях супруги были обязаны изображать холодную ненависть, но плевать он хотел. Газетчики устали обмусоливать тему, что чета Гард совершенно не следует правилам приличий (да-да, дурная кровь лесного народа заразна), и перестали печатать гравюры наших объятий.

   — Экзамен нормально, — буркнула я и улыбнулась Хэйзер:

— Детка, ты можешь пойти к тете Руте, мне надо поговорить с папой.

   — Ладно, — легко согласилась та и вприпрыжку бросилась к цветочной фее, с несчастным видом восседавшей на музейном пуфике. Двигаться подружке мешал большой живот…

   Полгода назад Рута и Март Тегу поженились. В том, что невеста уже была в интересном положении от темного мага, пусть в то время еще неочевидном окружающим, ее матушка почему-то тоже обвинила меня, а не будущего отца. Доказать, что свечку я парочке не держала и сама находилась в страшном шоке, не удалось. Мама Шейрос окончательно разорвала со мной все отношения.

   — Что-то случилось? — заметно напрягся Соверен.

   — Случилось. Еще как случилось! Давай отойдем…

   Мы отодвинулись к стеночке под портрет ныне усопшего, но по-прежнему глубокоуважаемого свекра Гарда. Я раскрыла ридикюль.

   — Смотри.

   Нарисованный свекр, подозреваю, тоже заглянул в матерчатое нутро и чуть не свалился с картины. Соверен нервами был покрепче и обладал здоровым чувством юмора.

   — Что это? — уточнил он, хотя было очевидно, что в сумке спрятан каменный орган, с поразительной педантичностью воссозданный скульптором.

   — Это часть Небесного воина.

   — Позволь спросить… — Муж почесал бровь. — А почему она не на Небесном воине?

   — Я ее случайно отломала.

   — Как, ради всего святого? Ты его щупала?! — возвысил он голос и немедленно осмотрелся вокруг — не заметил ли кто-нибудь.

   — Не щупала, а от вандалов спасала! Слышал об актах милосердия?

   — Хорошо ты его спасла...

   — Это надо прилепить обратно! — нетерпеливо перебила я. — Как будущий искусствовед я не имею права оставить скульптуру без важной части тела.

   — Нет! — категорично отказался Соверен, тут же догадавшись, что приделывать придется единственному магу в нашем дуэте, умеющему сращивать вещи с помощью темной силы.

   — Пожалуйста, — выдохнула я и состроила несчастные глаза. Перед страдающей нимфой даже дед Астор не мог устоять, но не спесивый болван, по нелепой случайности (точно, как отодранное от статуи мужское достоинство) ставший моим мужем.