Укрощение огня (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна. Страница 15

— Каких же? — заинтересовался Фархад.

— Эфенди, я могу ошибаться, — Амани тщательно, как отборный жемчуг цвета моря на закате, взвешивал каждое слово в ответ, — ведь ваш жизненный опыт куда больше. Но мальчик будущий воин твердыни, а не полотер. И княжеская кровь, а мне иногда хочется подарить ему свой старый ошейник… Терпение добродетель, а выдержка — добродетель воина, но умение держать голову прямо тоже не бывает лишним!

«Что, насмотрелись? Так и я не слепой».

Фархад нахмурился слегка, и юноша заволновался, не переборщил ли в своем порыве прямодушия и благородства. Как-никак в этом у него точно опыта маловато…

Впрочем, беспокойство никак себя не выдало, зато пожилому наставнику на удивление обнаружилось в чем себя упрекнуть. Тарик далеко не первый, а если говорить честно, один из последних в наследственной линии, но клан всегда ценил каждого из его сыновей. Тарик действительно умный мальчик, способный к искусству врачевания… Хотя, достойного преемника на посту самого Седого Фархада из юного родича не получится, как ни убейся.

…Не потому ли, махнул рукой в том числе на то, что парнишка может остро воспринимать скупое молчание наставника? И то, что мальчик способен делать из него свои, личные выводы — мудрец как-то упустил из виду за более важными проблемами. А ведь из таких мелких оплошностей обычно и рождаются большие неприятности!

— Вот что значит свежий острый взгляд! — с чуть более явным чувством, чем обычно, дернул губами Фархад. И предложил. — Спроси его сам, чего хочет, о чем мечтает мальчик.

Амани ожидал подвоха, поэтому не дрогнул и не смутился.

— Спасибо за доверие, эфенди.

Юноша изысканно поклонился, и заслуженной тени Мансуры осталось только восторженно цокнуть про себя: паршивец! В четырех словах и двух жестах — польстил, осыпал ядом, пообещав к тому же небо в… звездах!

— Благослови Аллах, — многозначительно усмехнулся Фархад.

Аман все же удержался от молитвенного жеста: не стоит переигрывать, и вряд ли он повторял намаз в серале изо дня в день. Привычно расправив плечи, юноша плавно спустился по узкой лесенке, не заметив под ней заплаканный предмет спора, и неторопливо направился к себе, размышляя над состоявшимся диалогом.

15

Аман не знал плакать ему или смеяться — это что за история с Тариком выходит? Урок в духе «служить интересам клана можно по всякому» или первое задание для юного шпиона, которое судя по всему, тот благополучно провалил… Или и то и другое сразу?

Амани нехорошо усмехнулся: любопытно, а кто-нибудь задумался, чего может набраться мальчишка в обществе наложника, всю сознательную жизнь удовлетворявшего капризы чужой похоти?

Что если бы он оказался несколько иным, точнее таким, как его все видели, ничуть не расстроился бы от смены хозяина и с энтузиазмом принялся утверждаться на господском ложе? Княжеского племянника бы отправили помогать ему отмываться от спермы? Замечательная идея! Тарик, конечно не пятилетний, уже вполне понимает, что член нужен не только нужду справлять, а подходящее отверстие можно найти и у женщин, и у мужчин, но не таким же шоковым путем просвещать парнишку на щекотливую тему!

А просвещать его хоть в чем, хоть о звездах и луне Амани все-таки придется! Предложение «лекаря» Фархада явно намекало, что неплохо бы сблизится немного с мальчиком, который почти весь день проводит рядом с ним. Впрочем, Аман, конечно, мог избежать расставленного силка, настаивая на талантах и способностях Тарика в целительстве, но не стал, поскольку условие полностью отвечало его собственным намерениям. Зато теперь, когда основной посыл исходил не от него, не должно было выглядеть странным, что он вдруг живо озаботился печалями парнишки, на которого все это время практически не обращал внимания.

Тарик был нужен ему, хотя бы как источник информации, ниточка к людям Мансуры. К тому же, верные люди не бывают лишними, а верность, основанная на искренности, привязанности и принципах — самая надежная, тем более что юноша не мог предложить ничего иного из привычных ему способов. Именно это и беспокоило Амани: помимо того, что у них с мальчиком по определению нет общих интересов и привычек, — Аленький цветочек собирался играть на том, чего не знал, а его опыт стремился к нулю…

Ощущение неуверенности уже успело порядком надоесть за время, проведенное в крепости, а здесь раздраженный юноша мог позволить лишь один способ выплеснуть из себя нервное напряжение, чтобы оно не обернулось очередным приступом злости, навредив в первую очередь ему самому: танец.

Но увы, даже любимое занятие, за долгие годы вплавленное в самою кровь и суть, в этот раз не принесло умиротворения! Когда разогретые мышцы стали податливыми словно масло на солнце, Амани попытался повторить то, что танцевал тогда на пиру, где Амир Фахд увидел его впервые, и — не дойдя даже до середины, остановился, разразившись пространной речью, обращенной неведомо к кому и богато украшенной цветистыми оборотами. Проклятье, музыка!

Его тело само помнило ритм и движения — невозможно забыть, как ты дышишь! Но волна звуков не подхватывала его, растворяя в своем потоке, чтобы внезапно рвануть, вознося на гребень неудержимого прилива, и с размаха обрушить вниз пенными брызгами… Ему необходима музыка, потому что без нее то, что должно было стать феерической мистерией, превращалось в набор прыжков и ужимок! Невозможно ни повторить старое, ни придумать что-то новое.

Амани в сердцах помянул особо ядовитый оборот из предыдущего монолога, и без приветствия бросил, появившемуся на площадке Тарику:

— Ты умеешь на чем-нибудь играть?

— Нет, — отозвался мальчик и вспыхнул, мгновенно проникаясь очередным доказательством своего невежества. — А вы сами…

— Я же не могу танцевать и играть одновременно! — Аман выразительно закатил глаза.

Собственно, он особо и не надеялся, что проблема разрешится так просто, и мальчишка окажется еще и самородком, дав им хоть какую-то точку соприкосновения, кроме «подай-принеси», и заодно обеспечив юношу аккомпаниатором.

— Да, простите, я как-то не подумал… — невнятно пробормотал Тарик, заставив Амана развернуться к нему полностью и вглядеться внимательнее.

— И что я вижу… — протянул юноша, резким коротким движением пальцев направляя подбородок парнишки вверх. — Что бы это значило?

Угольно-черная бровь изогнулась, как показалось, несколько брезгливо при виде покрасневших припухших век.

— Ничего, ничего особенного… — Тарик упрямо отводил глаза от устремленного на него взгляда: казалось, что внутри смертного тела заключен ифрит. И без того, ему было чего бояться и о чем сокрушаться, а огненный демон все не унимался:

— Хочешь сказать, что поливать слезами каждый камень в цитадели, твое любимое времяпрепровождение? — ехидно поинтересовался Амани, по-прежнему ловко удерживая мальчика. — А я как-то упустил это из виду!

— Время… Что?

Выбитый из колеи внезапным напором, мальчик бестолково хлопнул ресницами, и Аман мысленно взвыл, в отчаянии прикусив губу: Бисмилля Рахман Рахим! Аллах, неужели его грехи настолько велики, что повлекли столь суровое испытание!

— Я просто спрашиваю, что у тебя случилось? — призвав на помощь все свое терпение, почти по слогам «перевел» юноша.

— Я же ответил, ничего! — Тарик подумал, что наверное был невежлив сейчас, и тут же добавил, объясняя подробнее. — Просто я узнал, что пока не очень подхожу в войны твердыни…

Голосок угас беспомощно, а Амани едва подавил порыв заскрипеть зубами: Алла Карим, ну как можно быть настолько бесхребетным! Хлеще на его памяти, случилась только Жемчужина!

Однако, увы, другого материала под рукой не имеется. Этот голосок он слышал во время разговора со стариком Фархадом (хотя какой он старик! Видно, что иным молодым фору даст), а значит Тарик тоже мог их слышать…

— Ты подслушивал.

— Это вышло случайно… — не замедлил подтвердить его выводы почти полностью уничтоженный мальчик. Наверняка перед ним действительно ифрит, ведь обычные люди не умеют читать мысли!