Укрощение огня (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна. Страница 40

— Простите… — почти беззвучно прошептал окончательно уничтоженный Тарик.

Аман не ответил, рассеянно приласкав довольно заурчавшую пантеру, спавшую в теньке после сытного обеда.

— Скажи мне, — в третий раз повторил юноша, не глядя на свою беззащитную жертву, — почему ты отказался от приказа своего отца?

— Ты в самом деле собираешься его отослать? — тихо поинтересовался Сахар, после того, как прохладный бальзам был нанесен на ссадины, покрывавшие спину паренька, и нанервничавшийся Тарик задремал в уголке, яснее всяких слов невольно признаваясь своим защитникам, до какой степени он замучился за эти дни.

Амани окатил приятеля насмешливым взглядом, фыркнул и весьма выразительно передернул плечами:

— Разумеется, нет!

Даже если речь идет всего лишь о неисправимо наивном мальчишке, — верхом глупости было бы избавляться от человека, который обожает, почитает и превозносит тебя настолько, что практически на полном серьезе считает существом высшим и сверхъестественным! Чего только стоил его простодушный ответ на вкрадчивый вопрос Амана:

— Когда отец спросил о вас, я сказал тоже, что уважаемому Фархаду и вам, когда вы спрашивали. Остальное, о чем говорил отец… — голосок почти угас, но закончил мальчик вполне твердо, — нечестно и недостойно!

Юноша смог только головой покачать: вот тебе и робкое дитя! Амани безоговорочно поверил в искренность отказа Тарика исполнять направленные против него приказы отца, а представив, какую пылкую речь о достоинствах Ас-саталь пришлось выслушать Джавдату Ризвану, даже посочувствовал и уже не удивился, что тот взялся за плеть. Наверняка княжий родственник оскорбился еще пуще, чем после прямого обмена любезностями в лучших традициях Аленького цветочка и раз уж не оказалось возможным использовать близость младшего сына к наглому чужаку, не мог не пожелать избавить его от влияния бывшего наложника. Однако раз Тарик здесь…

— Ты настолько хочешь остаться со мной? — с мягкой насмешкой проговорил юноша, приподнимая за подбородок опущенную голову мальчика.

— Очень… — шепнул Тарик, зачарованно глядя в бездонные очи и вспыхивая мучительным румянцем, когда прохладные пальцы слегка погладили его по щеке.

И с ужасом понял, что выдал себя с головой.

Однако Аман лишь вздохнул, отводя руку:

— Глупенький… — и сразу же жестко обрезал, — в таком случае, тебе придется забыть о своих фантазиях.

— Я понимаю, — уронил уничтоженный Тарик, все гадкие слова о том, что судя по всему он сам только и годен на то, чтобы мужчина мог снять напряжение в чреслах, мгновенно вспыхнули в мозгу, обжигая до крови с новой силой.

— Ты понимаешь меньше, чем вон та нахальная кошатина! — раздраженно повысил голос Амани, которому уже до смерти надоело няньчиться с мальчишкой. — Я предпочитаю мужчин, а не маленьких мальчиков, и закончим на этом!

Только появление Сахара спасло Тарика от безжалостной расправы его разозленного кумира, который наконец в полной мере осознал какую заботу только что добровольно повесил себе на шею. Как и то, что обратиться за советом к князю уже не сможет, потому что ставить его в известность о некоторых аспектах относительно мальчика почему-то не хотелось… Однако, немного остыв пока наблюдал за четкими действиями помощника лекаря, Аман пришел к выводу, что все не так плохо. Мягкий как воск, Тарик был идеальным орудием для многих его честолюбивых планов, и неужто Аленький цветочек не справится с детской влюбленностью? Поэтому он ответил Сахару так, как ответил, и молодой человек с облегчением улыбнулся:

— Хорошо! Отказ наставника — трудно пережить, а для Тарика наверняка стал бы смертельным ударом!

Амани кивнул в задумчивости:

— Мы уже говорили о нем с Амиром, решив что мальчику лучше остаться у меня… И мне тут пришла одна идея, — юноша взглянул на Сахара и лукаво рассмеялся над его настороженным выражением. — Не пугайся, ничего особо сложного или экстравагантного! Ты упоминал о коне, и я подумал, что неплохо бы и Тарику найти какую-нибудь лошадку, чтобы он не забыл как садиться в седло. Поможешь?

Сахар задумался лишь на мгновение, прежде чем охотно согласиться.

35

Жизнь устроена так, что какие бы хитроумные планы ни возводил кто-либо, — события могут повернуться прямо в противоположную сторону, ибо человек лишь предполагает, а располагает все-таки Бог!

Аман искренне наслаждался и познавательной беседой и тем, какие результаты начал приносить его несложный план практически немедленно. Без всяческих усилий с его стороны, Аленький цветочек быстро и ловко прибрал в свои цепкие ручки не только Сахара, но и признанного знатока-лошадника Халида, а затем даже Надеба, оказавшегося не кем-нибудь, а отцом хмурого парня, который в блистательном присутствии Амани вдруг явно застеснялся своей стянутой шрамом от ожога щеки. Юноша сделал себе заметку узнать, как молодой человек получил свою необычную рану и тут же выкинул это обстоятельство из головы, аккуратно подводя разговор в нужное русло.

Впрочем, нему даже не приходилось утруждать себя, главным образом слушая об особенностях выездки или упряжи горцев и следя за движениями гораздо более опытных в том, чем он людей и изредка вставлять свои замечания. Амани был спокоен и весел, ведь если вначале Надеб лишь сухо пообещал поручить кому-нибудь глянуть выйдет ли из Тарика толк, то спустя короткое время видимо все-таки сменил на милость гнев в отношении вздорного юнца за пренебрежение к его советам о Бастет.

Помимо же столь желаемой знаковости, статусного положения равного мужчины, воина и всадника, Аман внезапно осознал, что вся затея подразумевает нечто куда большее, чем просто лошадь. Ибо на кой ляд она нужна, если не отойдет от стоила дальше поилки? И юноша, считанные разы покидавший пределы наверное с рождения окружавших его стен жилища того или иного хозяина, взглянул на резкую черту горизонта совсем иначе, чем прежде.

Каково будет не мотаться мешком по жесткой золотой вышивке подушек за пыльными занавесками, а самому догнать зарю, соревнуясь с ветром, или просто быть между землей и небом, зная что именно ты выбрал путь и в любое время, любое направление для тебя открыто… Не существовать там, где тебе отвели место, но возвращаться домой, зная, что жизнь не ограничена если не решеткой на окне, то даже обычной кирпичной кладкой…

Свобода, вот что это было. Даров не возвращают и не забирают обратно… Внешнего мира юноша не боялся, ведь человеческие пороки везде одинаковы. Кто знает, как могут сложиться события, но князь Амир нарушит собственное слово, если однажды Амани соберется уехать навсегда, а он прикажет закрыть перед ним ворота… Тогда, пойдет ли Амир Фахд до конца в своем благородстве к тому, кто предназначался ему в наложники?

Чувство неуверенности оказалось неожиданно острым и неприятным, и именно тут неожиданно возникло совершенно непредвиденное препятствие! Аману не пришлось придумывать предлог, чтобы отказаться от дружеской прогулки едва ли не немедленно, — тонконогая красавица со звездой при попытке юноши дотронутся до нее нервно перебрала бабками, повела ушами, и раздув ноздри отдернула шею от его руки. Непритворное недоумение Халида помогло Амани сохранить невозмутимость, говоря, что он ни в чем не ошибся и не выдал своего невежества, однако и другие лошади при его приближении на достаточно близкое расстояние начинали волноваться и абсолютно не горели желанием подпускать к себе.

К этому времени к компании присоединились Салех, Тамид и еще парочка случайных свидетелей, громко обсуждая невероятную особенность танцора и гадая, чем она может объясняться. Амани загадочно улыбался уголками губ, как будто не ожидал ничего иного, но мысленно тоже лихорадочно перебирал, в чем может крыться его отличие от окружающих людей, которое не замечают они, но почуяли животные…

Почуяли! — ресницы юноши дрогнули, раскрывая глаза чуть шире, когда его накрыло понимание. Ни у кого в Мансуре нет пантеры, а Баст в прямом смысле слова живет вместе с ним и даже спит на его постели! Разумеется, кошка предельно чистоплотна, за ней убирают и следят, а Амани пользуется ароматическими маслами, но ее запах, не ощутимый для человеческого носа, для лошадей был так же ясен, как если бы юноша привел пантеру с собой, и даже самые спокойные из них тревожно прядали ушами.