Взрывная натура - Богданова Екатерина (1). Страница 42

Крант прикрыл глаза и усмехнулся, но как-то безрадостно, а потом, так и продолжая прижимать к себе мою ладонь и не открывая глаз, начал рассказывать:

— Я более двадцати лет не испытывал сильных чувств. Раздражение, недовольство, легкий интерес или едва уловимая симпатия, и только. Что касается женщин, то тут вообще все просто — физиология. Сначала казалось, что меня лишили чего-то важного, необходимого, будто часть души вырвали. А потом привык, жизнь стала спокойной, понятной, размеренной. Когда не отвлекаешься на эмоции, нет сомнений и препятствий, разум всегда кристально чист и сосредоточен на цели. Мне это нравилось, меня все устраивало. И тут появилась ты. Стечение обстоятельств, нелепая случайность — экзамен начался раньше положенного срока, защитный контур установили на пересечении природных энергетических линий, и я его не почувствовал, да еще и недоволен был, что приходится самому возиться с этим вашим факультетом, потому что магистр Верон отбыл с дипломатической миссией к оборотням. Отвлекся, попросту отмахнулся от слабенького поля — криворукие какие-то профессора в этом институте, а тут ты со своей материальной магией… Сначала вообще ничего не понял, даже тебя в лазарет отнес, а потом эмоции захлестнули волной. Тут же постарался восстановить плетение проклятия, думал, что получилось.

Магистр замолчал ненадолго, а я торопить не стала.

— По всем ощущениям, оболочка восстановилась. А желание, нелогичное, бессмысленное желание взглянуть на ту, которая покусилась на мою размеренную спокойную жизнь, я списал на отголоски вырвавшихся на время эмоций. Вернулся в лазарет, а ты лежала там, такая слабая и беспомощная, в блокирующих наручниках. И при этом накричала на меня, обвинив в том, что посмел остаться в живых. Ушел, чтобы не сорваться, был слишком зол. И на следующий день тоже злился, сам не понимал, почему, но при одной мысли о тебе сжимались кулаки. А потом — происшествие в библиотеке… Когда я увидел тебя всю в крови, без сознания, то испугался, пожалуй, впервые за два десятилетия. Захотелось понять, узнать… допросить. Но ты была слишком слаба, и я опять повел себя нелогично, поделившись с тобой энергией, чтобы привести в подходящее для общения состояние. В результате у тебя началась истерика, я попытался успокоить… Вопреки всем законам энергообмена, возникла связь. Когда осознал, едва сразу же не рванул к тебе, с трудом удержался от желания… придушить мелкую интриганку, воспользовавшуюся моментом. Даже мысли не возникло, что ты открылась неосознанно.

Я не удержала судорожный вздох. Магистр открыл глаза, криво улыбнулся и закончил свой рассказ многозначительной фразой:

— Ну а дальше ты уже знаешь.

Знать-то, может, и знаю, но не понимаю же ничего! Появилось столько вопросов, еще больше, чем было. Но озвучила я главный.

— И что теперь? — тихо спросила дрогнувшим голосом.

— Теперь… — задумчиво повторил магистр, сжал мою руку чуть сильнее и ответил очень подробно: — Связь мы все равно разорвем, об этом можешь не переживать. То, что слившиеся ауры нельзя разделить, — заблуждение. Это может быть несколько неприятно и даже болезненно, да и займет больше времени, чем я рассчитывал, но вполне достижимо. Проблема в другом, Даяна.

— В чем? — спросила я, уже догадываясь, о чем, а вернее, о ком пойдет речь.

И оказалась права в своих догадках, к сожалению.

— Аашалла, — произнес Тэран. — Она получила сигнал о том, что проклятие разрушено, и явно уже начала действовать. Эта тварь не из тех, кто будет терять время.

Гулко сглотнула, впечатлившись перспективами.

— И мы тоже не будем его терять, — уверенно добавил куратор, рывком поднявшись с кровати и потянув меня за собой.

Часть четвертая

ИНТЕГРАЦИЯ

Молчу. Сижу и молчу. Нет, я была не против поговорить, я сказала бы, я бы так сказала! Но… Молчу. А все потому, что магистр Крант дал четкие указания — вся информация, связанная с нашим факультетом, разглашению не подлежит. И, с его же нелегкой руки, к вышеозначенным тайнам эксклюзивного эксперимента была отнесена и наша с ним непростая ситуация. И я молчу. А дедушка смотрит, недобро так и подозрительно. Дедуля сдался первым.

— Вчера меня отстранили от проекта, — поведал он мне. — Мотивировали тем, что у меня личный интерес.

— Ну да-а-а, — глубокомысленно протянула я.

— Не расскажешь? — сразу понял дедушка.

Понял, но произнес все равно вопросительно.

Молча развела руками. А язык прямо-таки чесался выложить все или почти все, о некоторых моментах я все же умолчала бы. Рассказать страсть как хотелось, а нельзя. Во-первых, не хочу подвергать дедушку опасности, а она, опасность в смысле, однозначно имеет место. Во-вторых, волновать его лишний раз тоже не хочется. Ну и так уж и быть, Крант запретил, в-третьих.

Магистр поступил мудро — меня, пребывающую в легком ступоре от поведанного, он доставил прямиком в мою же комнату. Это избавило дедушку от лицезрения порванного и измятого платья, в которое была облачена его растрепанная и напуганная босоногая внучка. Почему туфли так и остались в доме магистра, сама не знаю, но подозреваю, что я была в таком состоянии, что и оделась-то с трудом. Сам процесс одевания я помнила смутно. Единственное, что сохранилось в памяти, — куратор вышел, чтобы меня не смущать… Нервно хихикнула.

Дедушка тут же отреагировал подозрительным прищуром.

— Все хорошо, дедуль, — заверила я его.

Как приводила себя в порядок и переодевалась, я тоже запомнила смутно.

— Я вижу, — напряженно ответил дедушка.

— Правда, все хорошо, — постаралась убедить я его.

— С таким выражением лица соболезнования высказывают, — хмуро уведомил меня дедуля.

— Вот видишь, я вежливая, — растянула я губы в улыбке.

— Даяна! — прикрикнул на меня дедушка, и я как-то вся сжалась.

Мало того что разговор проходил в кабинете, так дедуля еще и начал давить авторитетом. А я не люблю, когда он так делает, мне не по себе становится.

— Просто скажи, что ты провела эту ночь не с мужчиной, — устало попросил дедуля, как-то вдруг поникнув.

Сразу стали заметны и морщинки в уголках глаз, и поникшие плечи, и круги под глазами. Переживает… Ненавижу Кранта! Ненавижу, но понимаю. Просто так он не стал бы запрещать распространяться о нашей «маленькой» проблеме. Но дедушку успокоить как-то нужно.

— Я все еще… мм, в общем, я это… Дедуль, ну помоги мне хоть, что ли! — взмолилась я.

Дедушка подался вперед, опершись на стол, и на-чал задавать какие-то неправильные уточняющие вопросы.

— То есть ты не с мужчиной ночевала? — собственно, спросил он.

Покосилась на демонстративно выставленный на стол незатейливый искусственный цветочек. Красивая вещица — на янтарной ножке раскинул пять стеклянных прозрачных лепестков цветок размером с ладонь. И все бы ничего, но эту поделку дедушка лично смастерил сразу после гибели моих родителей. А у магов есть такая особенность — от очень сильных эмоций происходит кратковременный скачок силы. Вот и у дедушки от горя, испытанного от потери сына, произошел такой скачок. В результате мы имеем вот этот цветочек, являющийся идеальным детектором лжи. На малейшую неправду он реагирует затемнением лепестков. А там уже зависит от наглости вруна — в зависимости от степени обмана цвет варьируется от дымчато-серого до различных оттенков розового. Если бы дедуля обнародовал свое изобретение, то озолотился бы. Но он считал, что порожденное семейным горем творение должно остаться в семье, и тут я с ним была согласна. Только вот конкретно сейчас… были у меня подозрения, что любой мой ответ приведет не то что к розовому оттенку лепестков, они покраснеют от стыда!

— Дедуль, а давай ты более конкретный вопрос задашь, — взмолилась я.

Дедушка на какое-то время впал в прострацию, но быстро взял себя в руки.

— Хорошо, — недобро протянул он, — ты этой ночью спала с мужчиной?

— А еще конкретнее можно? — совсем уж сжавшись в кресле, попросила я.