Горечь (ЛП) - Скардони Бьянка. Страница 53

— Они считают мою кровь ключом к пробуждению Люцифера, — выпалила я, не думая дважды. — Что я та самая девушка из пророчества.

— Дочь Аида? — уточнил он, по-видимому, прекрасно зная, о чем идет речь. — Это пророчество — чушь собачья.

— Оказывает, что нет. Род существует, и Орден оберегает его секрет уже много веков. — Мне было тяжело смотреть ему в глаза, но я все же заставила себя это сделать. — Я одна из его Потомков, Трейс.

Он ничего не сказал, глядя на меня в душераздирающей тишине. Как бы страшно мне ни было, я должна была продолжить. Я должна была рассказать ему все, пока я не потеряла самообладание.

— Его кровь пассивна в Тессе, как и в моей матери, и всех женщинах до нее, но во мне она преобладает, — пояснила я, стараясь не задохнуться от этих слов. — Мой папа пытался скрыть правду, забрав нас отсюда и наложив на меня Скрывающее заклятие, но как только Энгель попробовал мою кровь, он сложил два плюс два, и дал знать Темному Легиону. И теперь они знают правду обо мне, и они не остановятся, пока не получат то, что хотят… пока они не выполнят пророчество.

Трейс уставился на меня, лишившись дара речи. Его рот открывался и закрывался, будто он собирался что-то сказать, но передумал в последнюю минуту.

— Дальше — больше. — Я увидела, как распахнулись его глаза, словно он не мог понять, как я могу сообщать так много плохих новостей одновременно. — У Совета есть образец моей крови и втайне они пытаются выяснить, пассивна она или нет. Если они еще не знают правду, то это только вопрос времени. И когда это случился, они тоже придут за мной.

Он быстро заморгал, пытаясь понять, о чем я ему говорила.

— Моя кровь, возможно, сможет пробудить Люцифера, а они никогда не позволят этому случиться. Ты понимаешь, что это значит, верно?

Он перестал моргать, глядя прямо перед собой, будто замерший в свете фар олень.

— Скажи что-нибудь, Трейс.

— Я пытаюсь, — покачал головой он. Его глаза и голос казались пустыми. — Я пытаюсь это переварить.

Я видела, с каким трудом он пытается это понять и принять. Сложно представить, о чем он думал и что чувствовал сейчас, но я знала, что приятным это точно не было.

— Думаю, будет лучше, если какое-то время мы будем избегать друг друга, — тихо сказала, пытаясь сдержать слезы. На самом деле, я хотела сама помочь ему уйти, чтобы мне не пришлось слышать от него, что он больше не может со мной быть — что я была выродком, от которого его тошнит.

Он поморщился. — Я бы никогда не сказал тебе такого.

Слезы обжигали мне веки. — Никогда не говори никогда.

— Черт возьми, Джемма. Посмотри на меня, — приказал он, обнимая мое лицо руками и заставляя меня посмотреть на него. — Я бы никогда так не сказал, потому что никогда так не считал. Я не хочу быть вдали от тебя — ни на секунду, ни на минуту, ни вообще когда-либо. Разве ты этого не понимаешь?

Взяв меня за бедра, он приподнял меня над собой, заставляя перекинуть левую ногу через него и снова сесть, так чтобы я его оседлала. От нахождения рядом с ним в столь близкой и интимной позе, мой пульс ускорился, а сердце пустилось вскачь.

— Для меня ничто не имеет значения, кроме этого, — сказал он, указывая на нас двоих, переплетенных конечностями. — Меня не волнуют Ники, или Энгель, или твоя родословная, или какое-то дурацкое пророчество. Я волнуюсь о тебе, Джемма. Я волнуюсь о том, чтобы сделать тебя счастливой и защитить тебя. Меня волнует, что здесь, — сказал он, проведя большим пальцем по моему лбу. — И здесь, — добавил он, положив руку на мое бьющееся сердце.

Я обхватила его руками за шею и прижалась губами к его губам. Нежно гудение разлилось под моей кожей, заставляя все казаться немного лучше. Не таким невыносимым.

Я хотела остаться с ним навсегда, завернуться в его любовь и позволить всему плохому уйти от меня, и хотя я знала, что должна была больше стараться оттолкнуть его, я не могла заставить себя сделать это. Это было опасно для нас, я знала это, и держать его рядом со мной было эгоистично, но я больше не знала, как существовать без него.

Я не знала, как мне отпустить единственный оставшийся лучик света в моем вечно мрачном мире.

— Тогда не отпускай, — ответил он просто. — Я знаю, что ты чувствуешь ко мне, и, надеюсь, ты знаешь, что я чувствую к тебе, поэтому, почему бы нам не принять тот факт, что мы будем вместе, и не перейти к более важной ерунде? — предложил он, проводя большим пальцем по моим губам, а затем накрывая их своими, словно ставя финальную точку.

Когда он отстранился, я увидела, что смотрю в его глаза, в его душу, никогда в жизни не чувствовала себя ближе ни к одному человеку. Я видела его любовь ко мне… я чувствовала ее в своих костях… и это горело жарче, чем жар тысячи солнц.

— Мне страшно, Трейс. Так страшно, что я даже не знаю, что с собой делать, — созналась я дрожащим голосом.

— Все будет хорошо. Я никогда не позволю случиться с тобой чему-то плохому.

— Не говори так. Не давай обещаний, которые невозможно сдержать. — Я погладила большим пальцем его протестующую ямочку. — Я больше не хочу притворяться. Не хочу притворяться, будто все будет в порядке. Не будет, пока мы не найдем способ остановить пророчество.

— Тогда мы это сделаем, — сказал он и поцеловал мою ладонь. — Мы сделаем все, что потребуется.

— Ты это серьезно?

— Ты же знаешь, что да.

— Хорошо, потому что я уже попросила о помощи Доминика, — сообщила я, внимательно разглядывая на его лице признаки надвигающегося взрыва. — Он постарается накопать как можно больше информации о Темном Легионе… изнутри.

— Изнутри?

— Мне нужно знать, что им известно о пророчестве, и есть ли у них информация, которой нет у нас — например, как, когда и где все должно случиться.

— Ты всерьез считаешь это хорошей идеей?

— А что?

— Вот так вот отправить туда Доминика. Он ведь склонен менять стороны.

— Я должна пойти на этот риск, Трейс. Других вариантов нет.

Он отвел взгляд на мгновение, но ничего не сказал. — Хорошо. Что еще?

— Я хочу спросить Габриэля, сможет ли он проникнуть в Хранилище в Храме. Нам нужно выяснить о пророчестве все, что можно, если мы хотим его изменить, — пояснила я, непривычно спокойно. — Доминик считает, что Совет может хранить там какую-то информацию или записи. Стоит попытаться.

— Он никогда не сможет туда пробраться, — сказал Трейс. — Он Воскрешенный. Они могут позволить ему войти в здание со Стражем и все такое, может, даже позволят ему продолжить охотиться для Ордена, но на этом всё. Он даже не дойдет до холла.

— Понятно. — Я вздохнула, не позволяя себе сдаваться. — Тогда я придумаю что-нибудь другое.

— Я могу это сделать. — Его голос был твердым, как скала.

Я удивилась его диковинному предложению. — Но ты ведь даже не в Ордене. Они никогда не позволят тебе туда попасть.

— Это не совсем правда.

— Что именно?

Его адамово яблоко подпрыгнуло, когда он сглотнул. — Завтра я встречаюсь с Магистром.

У меня отвисла челюсть. — Что? Зачем?

— Чтобы поговорить с ним о возвращении в Орден.

— Зачем тебе это делать? — спросила я, ошеломленная тем, что он не только думал вернуться в Орден, но и сам активно искал с ними встречи, после всего, что он о них говорил. — Я думала, ты не хочешь иметь с ними ничего общего?

— Я и не хочу. Не совсем, — признал он, прикрыв веки.

— Тогда что происходит? Зачем ты это делаешь?

— А ты как думаешь? — грубо ответил он, крепко меня обнимая. — После случившегося с Энгелем? Мне нужно защищать тебя, Джемма. Я думал, что смогу это сделать без Ордена, без их политики и прочего дерьма, но я нуждаюсь в их ресурсах.

— Тебе не нужно этого делать. Мы найдем другой выход. — Хватало и того, что я втянула его во все это, но чтобы он еще и вернулся в Орден, после всего случившегося с Линли — это было уже чересчур.

— Это ее больше не касается. — Он убрал прядку волос мне за ухо и понизил голос до шепота баритоном. — Я должен сделать это для тебя, Джемма. Больше, чем когда-либо. Нам нужно выяснить, что известно Совету и что они планируют.