Смерть в любом случае (СИ) - Бэйн Екатерина. Страница 40

— Разумеется, госпожа.

Сати кивнула головой, но так, что Нарсин, все поняв, поднялась на ноги.

Поклонившись, она покинула веранду и отправилась к себе, пребывая в глубокой задумчивости. Возможно ли такое? Будущих жертв предупреждают заранее, да еще столь оригинальным образом. Да кому пришло бы в голову расшифровывать загадочные фразы, заключающиеся в цветах! Или здесь это в порядке вещей? У них на островах никто не был знаком с подобной премудростью. Но с другой стороны, на Островах мало цветов. Можно сказать, что и вообще нет. И все же, цветочные фразы стали бы разбирать потом, после праздника, со смехом и любопытством, но никак не после убийства княжны. Одной Сати пришло в голову это сделать. Князь просто выбросил венок. А Кеарес? Подумав немного, Нарсин решила, что если бы Кеарес и прочла бы нечто пугающее, то об этом уже стало бы известно всем. Младшая княжна слишком открыта и доверчива.

Хотя, в сущности, ничего пугающего в этих фразах нет. Да, они коротки и непритязательны, но по сути, являются лишь отражением статуса каждой из княжон. В словах "ты первая" нет ничего особенного. Но если вспомнить, что произошло, тогда это становится зловещим.

В общем, Сати права. Сперва нужно достать недостающие венки, а уже потом делать выводы. А то, обнаружится, что у Кеарес зашифрована фраза: "четвертая и последняя". А у князя… Кстати, что может быть у князя? Нарсин не знала, является ли он старшим сыном в семье. Или самой старшей была все-таки Манала?

Зайдя в комнату, Нарсин заметила, что Талаат там уже нет и это было немного досадно. Ей нужно было раздеться, а самостоятельно сделать это было весьма проблематично.

— Противная девчонка, — пробормотала девушка себе под нос.

Не успела она как следует разозлиться, как служанка появилась откуда ни возьмись, с кувшином горячей воды.

— Долго гуляете, — сказала она.

— Скажи, Талаат, — заговорила Нарсин, игнорируя ее замечание, — кто в княжеской семье самый старший?

— Сейчас или вообще?

— Что значит "вообще"?

— Ну, самой старшей была княжна Манала, но она умерла, стало быть, дальше идет князь, потом близнецы и последняя — княжна Кеарес. А зачем вам?

— Просто так, из любопытства.

Талаат посмотрела на нее с интересом, но ничего не сказала на эту тему.

— Примете ванну?

— Конечно.

— А как же больная рука?

— Ничего страшного. Это место я мочить не буду. А в остальном поможешь. Пошли.

Собираясь нести службу, Нарсин освободила руку от перевязи, а то выходило слишком навязчиво, просто в глаза бросалось. Мол, как вам не стыдно заставлять работать бедного, раненого телохранителя.

Явившись на место назначения, Нарсин поприветствовала князя наклоном головы и пожеланием доброго утра. Судя по всему, он был совершенно цел, что не могло не радовать.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался князь.

— Хорошо, ваша милость.

— Не думаю, что с такой раной можно чувствовать себя хорошо. Честно говоря, я не вижу необходимости в твоем присутствии здесь сегодня. У дверей охрана. Идти сегодня я никуда не собираюсь. Так что, не думаю, что будут попытки покушения.

Может быть, и не будут, но лучше перестараться, чем недосмотреть. Особенно, в таком деле. Нарсин и подумала нечто в этом духе. А вслух сказала:

— Ваша милость, я в состоянии нести службу.

— Тогда пошевели левой рукой.

Нарсин пошевелила, хотя при этом поморщилась. Было еще немного больно. Честно говоря, чрезмерная забота начинала ее раздражать. Было бы куда проще, если б окружающие делали вид, что ее ранения не существует.

— Хорошо, побудь тут немного, — милостиво разрешил князь, словно его просили невесть о каком одолжении.

Нарсин осталась и это был один из скучнейших дней, какие только выпадали на ее долю. По сути, этот день можно было назвать "бумажным". Все утро князь только и делал, что читал бумаги, что-то подписывал или диктовал писцу. После к нему потянулись люди с докладами, приказами, просьбами и тому подобным. Но слава богам, на телохранителя обращали не больше внимания, чем на предмет обстановки. Казначей долго и нудно докладывал правителю обо всех тратах, расходах и пополнениях казны. От нечего делать, Нарсин рассматривала всех посетителей и делала предположения, где бы они могли прятать оружие. Ни один из них не попал под категорию опасных или просто подозрительных, а уж о том, что кто-то попытался совершить покушение, и речи не шло.

Судя по всему, вновь наступило затишье. Ничего не происходило, все было спокойно и тихо, словно ничего и не было. Но ведь было. И на достигнутом не остановятся. Но вот, предугадать, каким будет следующий шаг, было сложно. Впрочем, у Нарсин были кое-какие догадки. И будь ее воля, она посоветовала бы князю получше охранять его сестер. Но для этого пришлось бы слишком многое объяснять. Да и он сам, наверное, это понимает. Нарсин не знала, насколько хороши были телохранители Сати и Дашнайи, но они никак не среагировали на ее появление на веранде. То ли, знали ее в лицо, то ли, их следовало увольнять немедленно.

Перед самым обедом князя навестила Кеарес. Она была не одна, а с Вельгаутом, который следовал за ней по пятам. Наверное, поэтому младшая княжна имела такой угрюмый вид.

— Делир, — начала она с порога, — я ужасно устала. Когда все это закончится?

— Этого я не знаю. Но когда узнаю, непременно тебе скажу. Ты опять пришла для того, чтобы жаловаться?

— В тебе нет никакого сочувствия ко мне, — пробурчала она.

Нарсин поймала взгляд Вельгаута, обращенный на нее и слегка улыбнулась. Да, не позавидуешь телохранителю, на которого жалуются в его же присутствии.

Вельгаут едва заметно кивнул и некоторое время смотрел на нее так, словно хотел что-то сказать. Но заводить разговор в присутствии хозяев было неразумно.

Между тем, князь и его сестра продолжали пререкаться.

— Я уже устал объяснять тебе, Кеарес, что все это делается для твоего же блага. А ты ведешь себя так, словно тебя это не касается. Между прочим, Сати и Дашнайя давно успокоились. Они понимают, как все это серьезно.

— Сати и Дашнайя все время вместе, — возразила Кеарес, — и им не бывает скучно.

— Не понимаю, почему присутствие телохранителя навевает на тебя скуку.

— Потому, что он мне не нравится, — упрямо заявила девушка, — я уже много раз просила тебя…

— А я столько же раз отвечал. Нет, Кеарес, — резко отозвался князь, — и давай оставим этот бессмысленный спор. У меня сегодня много дел.

— Вот и прекрасно. И оставайся со своими важными делами, — Кеарес гневно развернулась и направилась к двери.

Вельгаут, ничем не давая понять, что произнесенные слова его задели, ушел вслед за ней.

— Каждый раз одно и то же, — проворчал князь, когда дверь закрылась, — вбила себе в голову какую-то ерунду.

Он повернулся к Нарсин и посмотрел на нее задумчивым взглядом:

— Кеарес хочет, чтобы ее телохранителем была ты. Ты ей очень нравишься.

Нарсин отреагировала на это должным образом, то есть, промолчала.

— А ты что думаешь? — вдруг спросил он, — хочешь быть ее телохранителем?

— Если ваша милость решит, что так будет лучше, — отозвалась девушка.

— Нет, я так не решу. Но ведь у тебя есть собственное мнение.

У Нарсин, разумеется, оно было, но она не понимала, с какой стати ее об этом спрашивают. Мнением телохранителей не интересуются, им платят деньги и пользуются их услугами. Еще ни один работодатель не интересовался у нее, нравится ли ей у него работать. Но князь не был похож на обычного нанимателя.

Однако, несмотря на свое мнение, ответ должен быть однозначным, поэтому Нарсин ответила:

— Я ведь служу вашей милости, а не младшей княжне.

Он кивнул, хотя судя по лицу, этот ответ не был тем, какой он желал бы услышать. Впрочем, откровенный ответ понравился бы ему еще меньше, особенно, если бы звучал так: "мне нравится служить тому, кто больше платит". И в этом не было ничего личного. Это было одним из правил любого телохранителя. Плати деньги — получай услуги. А преданность и обожание за деньги все равно не купишь.