Испытательный срок. (СИ) - Гусина Дарья. Страница 5

 — Баольбин, — позвала я.

— Баольбин здесь, госпожа.

— Не спускайся, я залезу к тебе.

Я поставила ногу на борт и просунула голову в люк. Буккан сидел у отверстия, вырезанного в полотнище туго переплетенного ивняка, и смотрел на луну. Я поставила миску на край люка, подпрыгнула и залезла на второй этаж телеги.

— Принесла тебе поесть. Овощи в подливке с куркумой.

— Госпожа добра.

Грустный профиль буккана абрисом вырисовывался на фоне окна.

— Что-то случилось?

— Все хорошо, госпожа. Сегодня Слабая Луна. В лесу будет поспокойней.

— Ты собирался рассказать мне о своем путешествии.

— Завтра. Нужно кое-что проверить. Баольбину тревожно сегодня. Он хочет верить в добро, но встречает много зла.

— Какого зла, Баольбин?

Буккан раздул щеки и издал тихий булькающий звук.

— Госпожа знает, как рождается нечисть?

— Э-э-э, я слышала, что акаморы — это проклятые младенцы.

— Верно. Маленькие дети, неугодные их матерям, умершие от недосмотра, убитые после рождения или в утробе, захороненные в лесах без Плетений и защиты.

— Жуть какая. Их что… так много? — пробормотала я, обнимая себя руками и невольно отодвигаясь подальше от окна.

— Больше, чем можно себе представить. Говорят, что они возвращаются к своим матерям, чтобы мучить их до самой смерти, но это не так. Лес принимает их. Хозяин их принимает. Иратхи — это животные, прирученные и преданные человеком. Никсы — утопленники, забравшие собственную жизнь. Другие виды нечисти рождаются из плохих мыслей и поступков. Ничто не исчезает. Лабиринтники – это неосуществленная месть, которую вынашивали годами, ферьеры – проклятия, не достигшие цели.

— Эари тоже…?

— О, нет. Они духи ветра. Говорят, эари рождаются из дыхания, смешавшегося у губ настоящих влюбленных, тех, чья любовь переживает годы и века.

— Как романтично! — искренне сказала я.

— Госпожа не спросит, как на свет появляются букканы?

Я только вздохнула. Глаза Баольбина, прекрасные глаза маленького чудовища, влажные, подвижные, с вкраплениями оранжевого и золотого, с овальными зрачками и тонкой светлой полоской, отражали луну. Взгляд жабеныша был направлен на здание постоялого двора, окна которого сияли теплым уютным светом:

— Букканы рождаются из неосуществленных желаний, загубленных мечтаний и недоделанных дел…

Я с облегчением выдохнула. Все не так страшно, как самоубийства.

— … я появился на свет в старой телеге, похожей на эту. Рождение нечисти – неприятное зрелище, госпожа, мы зарождаемся в коконах, вроде паучьих, на деревьях, в кучах хлама и в заброшенных домах. Букканы всегда вылупляются вблизи жилья. В древесных волокнах появляется щель. Она разбухает и темнеет. Из плохих мыслей и воспоминаний много месяцев плетутся нити, похожие на Плетения. Кокон сливается с деревом, и разглядеть его можно лишь вблизи…Человек, сколотивший телегу, не был магом. В молодости он зарабатывал на жизнь тем, что ходил по станциям, ездил в обозах и рассказывал сказки, развлекая путешественников. Человек женился и осел в маленьком месте возле тракта. Его жена была так сварлива, а дети так жадны, что он мечтал бросить семью и вспомнить молодость. Но он был уже стар. Он делал телегу медленно, вкладывая в нее все свои несбывшиеся мечты, горечь и разочарование… В глубине души человек знал, что уже не решится ничего изменить, что его труд – всего лишь блажь пожилого, неудовлетворенного прожитой жизнью человека, но упорно трудился. Он даже купил веревку и самоцвет.

— Так в тебе его душа?

— О, нет, всего лишь некоторые воспоминания и… когда-то рассказанные им истории. Думаю, ему понравилось бы это мое путешествие, хе-хе…Когда он умер, семья продала все имущество и уехала. Дом был куплен молодыми людьми, хуми. У них был дети, мальчик и девочка помладше. Молодые супруги не слишком-то верили в старые приметы и не стали сжигать оставшиеся от прежних хозяев вещи. А надо было. В прежние времена люди именно так и поступали… Мое гнездо нашла дочка новых хозяев. Будь на месте девочки ее старший брат, жестокий мальчишка, Баольбина не было бы на свете. Но девочка не тронула кокон. Она наблюдала за тем, как он растет, не подозревая об опасности. Я вылупился слабым и долго не мог пробить нити. Дело в том, что самоцвет, привязанный к дну телеги, не давал серой магии проявиться в полной мере, влияя на мое развитие и забирая силы. Тогда девочка прорезала стенку кокона маленьким ножиком. Мне нужна была еда, и она принесла мне комочек каши с корицей, стащив его из миски, приготовленной родителями для нечисти тамошних лесов. Девочка понимала, что я тоже нечисть, но у маленьких детей есть… вера… вера в сказку… Она верила, что спасла меня и мы станем друзьями. Она принесла мне кашу на… сорванном с дерева листке… — голос Баольбина прервался, я молчала, давая ему время совладать с чувствами. — И сказка стала явью — мы подружились. Каким-то образом Ила убедила своих родителей в том, что я не опасен. О, они были очень легкомысленными, ее родители! Наша дружба их смешила, они называли меня лягушонком. Я жил в комнате Илы, ел из ее тарелки и рассказывал ей сказки. Я знал много сказок из памяти породившего меня человека. Мы гуляли в лесу, я договорился с местной нечистью, чтобы девочка могла беспрепятственно бродить по лугам. Она любила эти прогулки. У нее была тяга к лечебным травам и лекарскому делу. Лесной народ делился со мной знаниями, а я делился ими с маленькой хозяйкой. Ах, какой прекрасной знахаркой она могла бы стать…

Баольбин замолчал. Мне не терпелось услышать продолжение его истории, но я страшилась того, что она закончится как-нибудь печально.

— Шли годы. Ила выросла. Ее выдали замуж. Она уехала жить к мужу, а я… Кому понравилось бы, если бы молодая жена в качестве дополнения к приданому привезла с собой опасную нечисть? Лишь один раз я встречал Илу после ее отъезда. Я несколько месяцев добирался до ее дома и увидел… молодую женщину с ребенком на руках, мою хозяйку, повзрослевшую, очень счастливую… Я ушел далеко от этого места, нашел себе лес, где не было ни одного буккана. Мне было трудно поначалу, но Хозяин заметил мой ум и осведомленность в вопросах общения с людьми. Я стал его советником и жил довольно неплохо. Люди боялись мест вблизи Тонких Озер, и лишь Кесса рискнула там поселиться. Да шныряли туда-сюда орки, с которыми у нас был договор. Все было хорошо, пока Длиннорукий не затеял свое колдовство….

Баольбин замолчал, опустив веки.

— Ясно, — пробормотала я. — Ясненько.

— И в ту ночь, когда мы встретились, кто-то сотворил черную магию, кто-то, кто совсем рядом. Вы, госпожа, красивая белокурая госпожа и ребенок – опасность.

— Мы трое?

— Да, особая опасность для вас троих. Баольбин не понял, пока не понял, — жабеныш с грустью склонил на грудь лысую голову.

— Ты за этим ходил в лес возле тракта? Чтобы разобраться?

— Да, госпожа.

— Но, может, тот человек остался в обозе, а мы отстали и вряд ли догоним остальные телеги.

— О, госпожа, не все так просто… У меня остались дарованные вами специи. Можно я использую их для дела?

— Конечно. Обращайся, еще отсыплю. Я понимаю, ты намекаешь, что в нашей телеге есть кто-то, балующийся черной магией. Не уверена, что ты идешь по правильному пути. Но если твои догадки хоть немного верны, только скажи, чем тебе помочь, и я помогу. Однако, разве ты не можешь с помощью своих качеств увидеть, кто творит такое безобразие?

— Нет. В телеге есть Плетения и самоцветы. Они уже не действуют на меня так, как раньше, но из-за них я не могу определить источник колдовства, даже сейчас. Черное колдовство не нуждается в особых ритуалах, если идет от черного сердца. Оно подобно тонкой струйке дыма: чувствуешь запах, но в тумане не разглядеть.

— То есть это может быть, кто угодно, даже Михо и Лим, — задумчиво произнесла я.

— Да, госпожа. Даже Огунд. Клариконы используют серое волшебство, от которого до черного один шаг, и могут мастерски отвести от себя подозрения, если нужно. Простите меня, госпожа, но многие из них воришки и врунишки.