Резьба по живому - Уэлш Ирвин. Страница 9

Мелани открыла в изумлении рот, по спине побежали мурашки, а ладони вспотели. Рука Джима под нависающей скатертью оказалась у нее на колене и тарантулом поползла вверх по бедру. Несмотря на это, Мелани не могла отвести взгляд от пары на танцполе. Каждый такт музыки отмерялся взмахом ладони, изгибом руки, вращением бедра, и каждое крещендо усиливалось поворотом… потом двумя… тремя… четырьмя… а затем пауза, и Мелани почувствовала, как пальцы Джима залезли к ней под юбку, в трусики, и нащупали клитор на ее влажной киске. Почти одновременно ее рука расстегнула верхнюю пуговицу на поясе брюк, оказалась в его ширинке и крепко обхватила член – твердый, как кирпич. Оба пристально смотрели на танцующую пару, и Мелани слышала дыхание Джима, медленное и прерывистое. Оно становилось все поверхностнее, эхом отражая ее собственное дыхание, и они кайфовали от танца – элегантности, драйва и сексапильности заводного дуэта.

Вся толпа, пара за парой, постепенно очистила танцпол, а выступление звезд тем временем набирало обороты. На первый взгляд оно казалось бесшабашным, но при этом каждый шаг был исполнен технического совершенства. Люди выстроились в кружок, просто смотрели и аплодировали. Они загородили обзор, и Мелани с Джимом тоже встали бы из-за стола, если бы обоих не накрыл умопомрачительный оргазм. Когда песня кончилась, все в зале закричали, засвистели и захлопали. Мелани и Джим сидели в ступоре, понимая: сейчас произошло что-то знаменательное. Он шепнул ей на ухо:

– А в городе дают уроки сальсы?

– Да, – сказала Мелани. – Наверняка мы что-нибудь найдем.

Надо же было полицейскому управлению прислать именно Гарри – нелюдимого и печального Гарри Паллистера, с которым она впервые столкнулась в седьмом классе неполной средней школы Голита-Вэлли. Мелани мысленно перенеслась в то время. Она нюхом чуяла, что некоторые парни западали на нее: в воздухе витал запах их феромонов. И с некоторыми эта страсть была взаимной. Но Гарри оставался в тени и молча страдал, изредка бросая на нее тоскующие взгляды. Потом, когда Мелани перешла в девятый класс средней школы Санта-Барбары и, краснея от восторга, ступила на кампус этого здания в испанском колониальном стиле, первым знакомым лицом, которое она увидела, было лицо Гарри.

И радости как не бывало.

Теперь он стоит на крыльце, и Мелани, хотя и щурится от солнца, сияющего у него за спиной, все равно видит его худое, простодушное, смиренно-страдальческое лицо, как будто Гарри слишком трудно жить в этом мире, но он мужественно и безропотно продолжает сражаться. Сейчас, как и тогда, он казался вестником крупных неприятностей.

– Немножко новостей – о тех людях, по поводу которых ты звонила.

Она уже успела пожалеть о звонке и своей жалобе на парней, что ей угрожали. Зачем она позвонила? Джим в каком-то смысле им отомстил, взорвав их машину. Мелани знала, что подлинная причина – надругательство над ее подругой Полой Мастерс, которую изнасиловали двое других мужчин. Преступниками были не праздные гастролеры, а студенты, но это не важно. Таковы уж мужчины, опасные для женщин.

– Привет, Гарри, заходи, – через силу говорит она нараспев, ступая в дом. Он следует за ней, безучастно глядя на картины на стенах, входит в гостиную и после приглашения садится на диван.

Гарри роется в кожаном портфеле, достает две фотки и кладет на стол перед Мелани.

– Это они? Те двое, что к тебе приставали?

Эту парочку ни с кем не спутаешь. На полицейских фотографиях они еще больше похожи на тех, кем являются: возможно, их вчера арестовали. Темноволосый – молчаливый и грозный; белобрысый – с такой же ухмылкой на лице. Мелани сглатывает, жалея, что не послушалась Джимова совета. Зачем, ну зачем только она позвонила? Но он же всего-навсего взорвал их тачку…

Она кивает:

– Они натворили что-то еще?

Гарри делает вид, будто не услышал, снова лезет в портфель и достает распечатку. Мелани не видно, что это такое, и ей тем более никак не вникнуть в содержание. Он читает – держит паузу. Для себя она объясняет его поведение этакой демонстрацией доминирования.

Мелани никогда не боялась принимать себя такой, как есть. Она не видела необходимости извиняться за свою красоту или обеспеченность. Она просто сознавала, что либеральные ценности ее семьи воспитали в ней великодушие и заботу о тех, кто идет по жизни не с таким показным комфортом, и понимала, что относительный достаток еще и предоставлял ей свободу следовать своему призванию. Чувствуя, что приятная внешность притягивает как положительное, так и отрицательное внимание, она научилась со спокойной уверенностью общаться с качками, ботанами и всеми промежуточными вариантами. В чужие расклады втягиваться нельзя. Никогда.

Но молчаливые страдания Гарри всегда ее раздражали. Как будто он просто околачивался поблизости и ждал, когда Мелани легализует его жизнь улыбкой, приветствием или даже признанием в любви. Теперь он снова молчит.

Мелани пытается его растормошить:

– Гарри?

– Ты сказала, они угрожали. – Он откашливается и вынимает из кармана брюк блокнотик.

Теперь до нее доходит. Безобидный Гарри с блокнотом. Они никогда не бывают безобидными – «полисыя», как называл их Фрэнк, вернее, Джим, с ледяной сдержанностью высказав свое мнение, когда она их познакомила на презентации своей работы. Гарри пришел вместе с общей школьной подругой – Мелани намеревалась сделать ей внушение с глазу на глаз. Что же Гарри учуял в Джиме? Уголовные наклонности? Опасность? Или даже художественный талант? В тот вечер он не смущал ее привычными косыми взглядами, а пристально изучал Джима. Возможно, пытался постичь, почему таких красивых, умных и богатых женщин, как Мелани, привлекают мужчины, явно запрограммированные разрушать надежды. Пытался разгадать, в чем их преимущество над такими, как он, преданными пешками, которые хотели просто ухаживать за женщиной. Обеспечивать ее. Спасать. Мелани раздумывала, какими по-своему страшными бывают подобные мужчины, сами того не ведая. Нередко даже страшнее многих преступников-психопатов. И вот теперь – медлительный взгляд Гарри, его слегка неуклюжая, придурковатая манера и расспросы о столкновении с этими двумя асоциальными членами социума.

– А Джим – как он отреагировал?

– Он был очень спокойным, – говорит Мелани, растягивая последнее слово, чтобы расслабиться. – Сказал, чтобы я отвела детей в машину. А потом слегка припугнул этих парней и пошел вслед за нами.

Накорябав что-то еще и снова помолчав, Гарри спрашивает, барабаня ручкой по блокноту:

– И что он им сказал?

Мелани понимает, что речь не об этих мужиках. Она вздыхает поглубже и чувствует, что в ее голосе сквозит напряжение:

– По-моему, ни черта он этим козлам не сказал. С какой стати? Кто они вообще такие?

Гарри накрывает верхнюю губу нижней и причмокивает.

– В море выловили труп. Зацепился за «Холли» – прибрежную нефтяную платформу, и его обнаружил подсобный рабочий. А не то бы унесло течением прямо в океан. Вот этот парень – Марчелло Сантьяго, член банды и уголовник со стажем. – Он снова передает одну из фоток. Темноволосый и мускулистый – тот, что мерзким голосом предложил намазать ее солнцезащитным кремом. – У него скверный послужной список, куча тяжких преступлений, включая драки и изнасилования. Его подельник, Дэмиэн Кувер, с которым его недавно видели и который в настоящее время считается пропавшим без вести, – известный педофил. Тебе повезло, что с тобой и девочками был Джим. От этих ребят можно ждать чего угодно.

Мелани разглядывает фотографию Сантьяго. Кровь стынет у нее в жилах. Включается кондиционер, и в комнату врывается холодный воздух. Мелани вздрагивает.

– Он… мертв, – потрясенно произносит она. Звучит глупо, ведь Гарри только что объяснил: труп смыло в море, но она в шоке.

Мелани, впрочем, осознает, что невольно наделила офицера полиции некой властью. К чести Гарри, он прикидывается, что не услышал ее совершенно идиотского замечания, и опускает глаза в блокнот.