Академия альфачей, или всем лечь на лопатки! (СИ) - Ночка Аркадия. Страница 2

‒ Псинку оставьте, ‒ требую нейтральным тоном. На меня даже сначала не обращают внимания. Поэтому повторяю требование чуть громче.

‒ «Псинку»? ‒ ехидно переспрашивает еще один бандюган. И точно, я не ошиблась. Куча молодых парней, даже не подростков, на одного щеночка. А вот эти острые финтифлюшки предназначены явно не для почесывания пушистых звериных боков.

Снова раздается вой. Щенок не двигается, видимо, сильно напуган.

А парни продолжают творить беспредел. Ближайший ко мне заносит над животинкой свое самодельное оружие.

Оглушительно визжу для проформы. Я только что зарядилась кексиками, так что силы на пятисекундное выведение из строя всех находящихся вблизи живых организмов имеются. Пока парни в капюшонах очухиваются, подскакиваю к первому и со всей не присущей мне дури бью его ногой под коленку. Эта нога у него, естественно, подкашивается, и он ‒ скорее от неожиданности, а не из-за моих блистательных боевых навыков ‒ красиво сползает на грязный асфальт.

Мой визг еще сохраняется эхом в воздухе. Бегу в центр импровизированного круга и быстро присаживаюсь на корточки рядом с щенком. Тому бы давно дать деру, пока мучители во временной отключке. Но, по ходу, у псинки свои моральные дилеммы.

Немного темновато. Не могу нормально рассмотреть щенка, понимаю только, что с пушистостью не угадала. Его шкурка гладкая, без единой волосинки. Вдруг слышу новый вопль. Такой же, какой донесся до моего слуха в первый раз. Однако исходит он вовсе не от щеночка. Оглядываюсь. Из мусорного контейнера, находящегося в трех метрах от нас, торчат чьи-то дрыгающиеся ноги. Рядом в вонючих кучах отбросов уютно устроилась палка с зубьями. К воплям добавились болезненные стоны.

Выходит, с улицы я слышала вовсе не щенка, а вот этого… который из мусорки торчит. Нет времени раздумывать, как бедолага туда угодил. Остальные парни уже потихоньку приходят в себя.

‒ Стой, девчонка! ‒ орет мне кто-то из них.

Но я особо не слушаю. И, кстати, на месте тоже уже не стою. Захватив по пути слишком уж тихого щенка, несусь прочь от этого клана в капюшонах. Звереныш, к счастью, весит не больше взрослого кота. На ходу перемещаю сумку подальше за спину и прижимаю к себе щенка одной рукой, чтобы другой помогать себе при беге. От стремительных передвижений его голова скачет где-то на моем плече.

Очень рассчитываю на свои силы. Зря, что ли, меня на физподготовке постоянно нахваливают? Я и петлять умею. Зайцам такое и снилось.

Бегу быстро, но спиной чувствую погоню. На секунду представляю себя травоядной живностью, преследуемой хищниками.

Сдался им этот щенок! Чего привязались?

Или дело в том, что я пнула одного из них?

Но это ему определенно за дело перепало.

Слышу какой-то странный треск за спиной, а затем щелчок. Напоминает звучание хлыста, пронзающего воздух. Снедаемая любопытством резко торможу и оборачиваюсь.

Преследователи разбросаны по всему периметру переулка. Их будто снес ветер, как хрупкие карточные домики. Палки тоже валяются где придется. Парни постанывают, едва шевелятся, а еще пытаются высказать в мой адрес слова, срочно требующие цензуры.

Желания выяснять причину спонтанного вырубания преследователей у меня нет. Может, они устроили массовую толкучку и сами себе намяли бока палками?

Под аккомпанемент из яростных возгласов тихонечко отступаю и скрываюсь за углом. Вместе со спасенным щенком.

Когда дверная створка открывается, где-то наверху звенит колокольчик. Прямо как в старинных лавках.

За регистрационной стойкой на другом конце помещения устроился парень моего возраста. Ромыча узнаю по характерным подошвам с кислотными узорами ‒ этаким «ромычевским». Свои лапы в громадных бутсах он закинул на стойку, остальное туловище примостил на стуле на колесиках.

Выныриваю над стойкой, как черт из табакерки. Ромыч, погруженный в мир музыки, подскакивает и роняет наушники на пол. Судя по стуку, вместе с гаджетом. А секунду спустя теряет равновесие и эффектно заваливается назад вместе со стулом. Кислотно-желтые подошвы прочерчивают в воздухе яркую линию.

— Ты там мертв? — вежливо интересуюсь я, дождавшись завершающего грохота.

— Тьфу на тебя! — в сердцах восклицает Ромыч. Из-под стойки возникает его кучерявая голова. — Думал, начальник на работу вернулся.

— А ты уже, смотрю, совсем расслабился.

— Женщина, почти конец рабочего дня. Мыслями я уже дома перед компом. — Он смотрит на настенные часы, горестно вздыхает и возвращает стул в изначальное положение. — Говори, чем помочь. Завтра буду всем рассказывать, что ко мне Сява Лютик, криминальный авторитет района, захаживал.

Хмыкаю и картинно закатываю глаза.

— Ну, и какой из меня криминальный авторитет?

— Нормальным пацанам голову морочишь? Есть такое дело. Преступление доказано. Вина установлена.

— Как я могу кому-то что-то морочить, если вообще ничего не делаю?

— Бездействие по уголовке тоже как преступление квалифицируется, знаешь ли. — Ромыч протяжно зевает. — Короче, виновна. Чего у тебя?

— Щенок. — Вытягиваю существо из подмышки и усаживаю на стойку. Обхожу с другой стороны и присоединяюсь к Ромычу в общем созерцании спасенного звереныша. — Подобрала на улице. Может, ему прививки какие сразу сделать?

— Я ж не ветеринар, Лютик. Подрабатываю тут ассистентом. Мальчик на побегушках из разряда «пойди-побеги-принеси-подотри». А старикан уже свалил. — Он прищуривается и задумчиво фыркает. — Это что за порода?

— У тебя узнать хотела.

И правда щенок, которого я утащила у парней в капюшонах, несколько странен. Шерсти нет. Шкура гладкая мглисто черная, у основания лап лежит кожистыми слоями. Хвост похож на обрубок крысиного, но значительно толще. Морда вытянутая, а нос едва обозначен. Или скорее вместо носа нечто, напоминающее два углубления в форме запятых. Глаза чуть на выкате и похожи на округлые красноватые обсидианы.

Щенок сидит — лапка к лапке — и просто пялится на нас.

— Думаю, это шпиц, — говорит наконец Ромыч.

— Даже я, ни черта не смыслящая в собаках, могу сказать, что это НЕ шпиц.

— Бритый шпиц? — исправляется парень. — Ладно, я тоже в породах дуб-дубом. Но вот эта тварюга смахивает на плод любви ядерного опоссума и ядерного собакена. Ты его что, себе собираешься оставить?

— Наверное. — Задумчиво всматриваюсь в обсидиановые глаза. — Он спокойный. Не проблемный. Идеально.

— Ясно все с тобой. — Ромыч наклоняется под стойку. Я, любопытствуя, наблюдаю, как он роется в ящике. — Пацаны в пролете. И ласка достается уродливым шелудивым. Да здравствует справедливость.

— Ты же вроде во мне не заинтересован.

— Мне не за себя, за братанов обидно. За державу, — патетично заканчивает Ромыч и торжественно вручает мне цветную брошюрку. — Тут про уход за собачатиной общая информация есть. Читани, а завтра снова сюда заваливайся. Старикан займется твоим уродцем. — Растерянно осматривается. — Слышь, Лютик, у меня тут плеер лежал. Не видела, куда делся? И что за слюни на стойке?..

Глава 3. Пельмешки и Малява

Дома набираю теплой воды в тазик и примериваюсь искупать щенка. Вообще-то в моих ближайших планах заведение домашнего любимца не значилось. И если уж выбирать из всей многочисленной живности, то я, наверное, взяла бы хомячка. Дома бываю не часто, так что вряд ли сумею полноценный уход обеспечить.

Но судьба, видимо, решила иначе распорядиться. Не зря ведь я песика из передряги вытащила. Эти недоразвитые точно забили бы его палками. Накатать бы на них заяву.

Щенок стойко выносит купание и даже не рычит на меня. Кстати, я еще ни разу не слышала его рычания. Не придумав альтернативы, просто натираю его шкуру губкой. В конце экзекуции Малява, так предварительно называю щенка, благоухает манго. Надо бы потом поинтересоваться насчет собачьих шампуней и рациона. Обворачиваю щенка в полотенце и помещаю в кресло.

На подготовку к вожделенному вечеру отдыха уходит примерно час. И вот я, после душа облаченная в короткую небесно-голубую сорочку для сна, по подолу которой проходит дорожка из скопища пушистых рюшек, и в теплые белые носочки с изображением Губки Боба, устраиваюсь на мягкой подушечке на полу.